отцу, но что бы он смог сделать? Света решила, что заберёт братьев и обойдёт тот участок, проведёт их через проспект. Она влетела в детский сад и позвала Колю и Макса. Мальчишки были смышлёные, заметили её состояние, и Максим сразу спросил, глядя на взволнованную сестру:
— Света, что?
— Ничего, одевайтесь быстрее, — отвечала девочка.
Мальчишки больше вопросов не задавали. Они и вправду были смышлёные. Через пять минут Светлана вывела их из детсада и повела не к дому, а, как и планировала, к проспекту Гагарина, и пока они шли через тёмные дворы, она не чувствовала никакой опасности. Волновалась скорее по инерции. У неё был слишком яркий плащ. Его хорошо было видно даже при слабом освещении.
Девочка отдала братьям зонт, а сама шла, всё время оглядываясь, и особенно внимательно смотрела в сторону автомобильных огней, если такие попадались ей на пути. Шли быстро, мальчишки поглядывали на сестру и, видя её встревоженность, не ныли и не просили идти помедленнее. Вышли на проспект, в «карман», что лежал между аллеей и домами. До их двора оставалось совсем немного, один дом с магазином «Верный» и ещё один дом. Светлана была настороже. И сразу почувствовала их. Этих двоих, что сидели в машине, показавшейся в кармане.
— Бегом! — резко крикнула она и чуть не за шиворот схватила Макса, что был к ней ближе.
Слава Богу, мальчикам не пришлось повторять. Колька нёс зонт, но всё равно поспевал за Максимом, которого Света едва не тащила за шиворот. Она обернулась, хотя и могла не делать этого, она и спиной чувствовала, что люди, сидящие в машине, пришли за ней.
— Быстрее, — она почти бежала, и мальчишки бежали рядом с нею, — за угол!
Вечер, жильцы соседних домов уже приехали домой. В кармане машины стоят у поребриков по обе стороны. Проезд между ними узкий, но автомобиль с этими двумя полетел по карману с огромной скоростью. И Света знала, что он едет за нею. За нею!
Но боялась она не за себя, только за братьев. Только за них! Машина уже почти догнала их, почти поравнялась. Она слышит, как на высоких оборотах рычит её двигатель. Рычит совсем рядом. Девочка поворачивает голову и видит, как в передней двери машины, в пассажирской двери, стекло медленно ползёт вниз. Зачем опускается стекло? Света понимает: это вовсе не для того, чтобы что-то ей сказать.
— За угол! — она впихивает близнецов с освещённой улицы в темноту, за угол дома. — Бегите к арке! Быстро!
Светлана понимает, зачем открылось стекло. Неужели они собираются стрелять? Что, на ножи и верёвки они уже не надеются? Стрелять! Они же смогут попасть в её братьев! Девочка сначала возмущается. Сначала. А потом от одной этой мысли у неё холодеет сердце, от одной мысли, что кто-то надумал причинить вред её маленьким и любимым братьям, девочка, которой только вчера исполнилось шестнадцать, начинает свирепеть.
Света поворачивается и идёт прямо к дороге, правую руку запуская под плащ, под домашнюю олимпийку. Там её пальцы сразу находят ещё не до конца округлившееся медное, холодное кольцо.
Света не ждёт, сжимает его, как только нащупала.
И сразу чернота вечерней улицы отходит, разлетается в разные стороны, и всё вокруг становится серым, серым. Становится даже светлее, чем было. Всё замерло, девочке кажется, что она видит даже мелкие капли дождя, повисшие в воздухе. Это показалось бы ей очень красивым, если бы не дело, если бы не те люди в остановившейся машине с опущенным стеклом. Она понимает, что времени у неё немного и до них придётся бежать. Бежать! Но бежать в этом сером состоянии почти невозможно. Вернее, очень тяжело. Её гламурненькие сапожки весят по пуду, их почти не оторвать от земли, ей приходится прилагать огромные усилия, чтобы бежать. Сапоги словно прилипают к асфальту и наконец сваливаются с её ног. Остаются позади. Теперь она бежит босиком, без сапог, теперь ей легче. Хотя плащ невыносимо тяжёл. А ещё воздух! Он обжигает, он влажный; наверное, поэтому Светлане кажется, что ей в лицо летит горячий пар. Но всё это не остановило девочку, не прошло и пяти секунд, как она уже была у машины и, чуть нагнувшись, заглядывала в неё через открытое окно.
Ну вот, теперь она видела тех людей, что следили за нею, что преследовали ей. Их в машине двое, она и так это знала, их лица темны. Они оба смотрели в её сторону, но глаза этих людей больше напоминали стеклянные протезы. Неподвижные, мёртвые. Тот, что сидел за рулём, чуть пригнулся, наклонился к рулю, а тот, что сидел на кресле пассажира… Крупный мужик с трёхдневной чёрной щетиной держал в руках… Конечно же, пистолет! Гад, он собирался стрелять, даже видя, что рядом с нею маленькие дети. Это особенно злит Светлану. У неё нет времени на раздумья, она просто протягивает руку и берёт оружие за ствол. Тянет к себе.
Но оно не поддаётся. Оно словно забетонировано, даже на миллиметр не сдвинулось. И тогда девочка прилагает силу. Тянет сильнее. И тут пистолет поддался. И она опешила и выпустила оружие из руки. Дело в том, что рука мужика пистолет не выпустила, его пальцы так и не разжались. Они остались на оружии. Два пальца небритого мужика словно прилипли к металлу. Указательный палец так и лежал на спусковом крючке, а безымянный прилип к оружию ниже предохранительной скобы. А ещё два пальца, средний и мизинец, были просто сломаны и неестественно искривлены. Света не ожидала подобного эффекта, она немного испугалась и выпустила оружие. Пистолет с прилипшими к нему пальцами просто повис в воздухе.
И тут всё закончилось. Свету оглушили, навалившись отовсюду, звуки, они появились так неожиданно, что у неё заболели уши. А небритый человек в машине орал, широко разинув свой неприятный рот. Пистолет небритого вместе с пальцами валялся внизу. И из ран всю приборную панель, стекло и правую дверь заливала кровь. Водитель секунду смотрел на всю эту кровь, потом растерянно взглянул на девочку, которая безмолвно стояла возле машины, а потом нажал на газ, и автомобиль с ревущим мужиком, у которого теперь не хватало пальцев, понёсся по карману в темноту. Света же молча повернулась и на глазах у удивлённой матери с ребёнком, босая, пошла обувать свои гламурные
