class="p1">– Миледи?
Его голос был непривычно слабым, чуть хрипловатым после сна. Расфокусированный взгляд лазурных глаз скользнул по ней, а потом переместился ей за спину, на сияющее небо. Фэй с едва заметным усилием сел, и прядь серебристо-синих волос скатилась с плеча на грудь.
– С вами все хорошо? – полувопросительно проговорил Фэй.
– Это не я сражалась с тенью Третьей, не стоит волноваться обо мне, – покачала головой Леди.
Фэй лишь усмехнулся, и Леди подошла ближе, присела на край кровати и заглянула в кристально-чистую синеву глаз. Там, в этой бесконечной лазури, она видела себя, а не ту, кем пыталась казаться.
– Это нельзя назвать настоящим сражением, – Фэй отвел взгляд. – Хотя мне удалось дотянуться до Ан Треас и ранить, оправится она быстрее, чем нам хотелось бы. И привычки повторять ошибки у нее, к сожалению, нет.
– А еще она раскрыла всем мою тайну, – сказала Леди отстраненно, с болезненной тоской и невольно закуталась в накидку.
– Вряд ли кто-то понял, о чем она говорила, и уж тем более поверил. Это пока не главная проблема.
Леди уже и сама повторила себе это множество раз, как заклинание-оберег: «Никто не нашел в истории с болезнью ничего подозрительного, как и в том, что бывшей хранительнице барьера перестал подчиняться магический посох. И это, и даже изменение характера объяснили тяжестью недуга. Хотя последнему, возможно, просто обрадовались настолько, что не решились задавать вопросов». Но тревога грызла Леди почти так же сильно, как боль. Произнесенное во всеуслышание не развеется по ветру. Слова Третьей осели в умах людей, упали в почву, как семена ядовитых цветов. Теперь Леди оставалось лишь ждать тех, кто придет собирать урожай.
Поющие в храме возвысили голоса, словно стараясь докричаться до самых небес, до безответной богини.
– А что с библиотекой? – решила перевести тему она. Это тоже был неприятный вопрос, и Леди знала, что ответ будет еще неприятнее.
– Ах да, библиотека… – повторил Фэй, и на его лице появилась странная улыбка, мечтательная и болезненная одновременно. – Полагаю, миледи, ее больше нет.
Пальцы Леди сжали темно-рубиновую ткань подола. Еще одна глупая надежда. Глупая и потому растоптанная.
Но ведь у Фэя всегда был запасной план! Когда он решил использовать «несколько формул» из плетения, которое для библиотеки что плоть и кровь для человека, Леди мысленно готовилась к худшему. Но все равно оказалась не готова. После того как душу истрепали волнения за Фриг и печаль из-за десятков смертей, это, казалось бы, совсем малое в сравнении с остальным горем, добивало.
– Я хотел взять из нее несколько формул для телепортации и баланса сил, но в итоге увлекся. Теперь там почти ничего магического… только книги.
– Ее уже не восстановить?
– Не сейчас, – голос Фэя даже не дрогнул. Смерть одного из своих величайших творений он воспринимал удивительно спокойно. – Когда магия снова станет стабильной – будет лучше прежней. А пока Сторградскому замку придется обойтись обыкновенной библиотекой… Понадобится больше помощников. И метелки от пыли.
Леди снова подняла глаза, стараясь прочитать на лице Фэя его настоящие чувства. Она ожидала боль утраты, опустошенность, хотя бы злость, но видела лишь спокойствие и бесконечную усталость, которую не мог скрыть и полуденный свет.
– Мне правда не жаль, миледи. – Даже призрак боли исчез из его улыбки. – Это может прозвучать странно, но, наверно, где-то глубоко в душе я всегда хотел разрушить ее. Латая плетение раз за разом, как изношенную ткань, я думал, как это будет, когда она падет. Это как строить карточный домик. Возводя этаж за этажом, ты думаешь, как же красиво он будет падать… Я рад, что сам его разрушил. Если бы он упал из-за ветра, тогда я был бы расстроен. Библиотека уже давно не так хороша, как тогда, когда я только создал ее для Рейденса.
– Сколько из сотворенных тобой чудес были для него? – спросила Леди.
– Все, – ответил Фэй с тем спокойствием, с каким глядят на шрам от раны, что должна была убить, но не убила. – И ни одно из них его не спасло.
Голоса в храме продолжали петь, и Леди казалось, что от их силы звенят стекла.
– И как рушилось последнее из твоих чудес?
Вместо ответа Фэй поднял руку и накрыл ладонью глаза Леди. Несколько мгновений она не видела ничего, кроме тьмы, а потом прямо под ее веками начали вспыхивать ряды формул. Слова магического языка сплетались друг с другом, похожие на созвездия в ночном небе. Их становилось все больше и больше, пока вся тьма не окрасилась их серебристым светом. Их чистой мерцающей силой.
Леди стояла среди них, как среди бескрайнего океана, она больше не чувствовала касания Фэя, но знала – он стоит за ее спиной, она смотрит его глазами. Его рука, такая же серебристая и сияющая, потянулась к одному из созвездий. К живому сплетению слов, мерцание которого пульсировало, точно сердце. Пальцы распутали тонкие нити, связывающие звезды слов между собой, и формула исчезла, серебряной змейкой скользнув в камень на перстне Фэя. Чистый, как горный лед, хрусталь на мгновение сверкнул ослепительно ярко и угас.
Фэй вынул из неба еще с десяток созвездий, одно за другим. Будто снимал урожай с потяжелевших от яблок веток. Межзвездная, междустрочная тьма становилась все чернее. Тьма и смерть подкрадывались медленно, незаметно, но Леди слышала их поступь, слишком долго она прожила с ними бок о бок, слишком сильно была заворожена ими однажды.
Рука Фэя замерла перед самым большим созвездием. Сотнями знаков, срощенных и связанных меж собой его магией, его волей и желанием. Он не колебался, просто раздумывал, как сделать это лучше. Леди поняла, что сейчас случится, и затаила дыхание.
Пальцы Фэя погрузились глубже в межзвездную тьму, ухватившись за хвост созвездия, как за нитку воздушного змея, и потянули. Небо содрогнулось. Зазвенело сотней серебряных колокольчиков. Чистый и ясный холодный звук. Радостный предсмертный плач.
Небо засмеялось, заплакало и рухнуло.
Звезды срывались с него сияющим дождем, каскадом битого стекла, расколотого льда, отражающего холодный ослепительный свет. Серебряный звон и серебряный блеск. Острые края звезд рвали небо на части, оставляя на нем сияющие полосы. Они вспыхивали на мгновение и гасли, гасли, гасли.
Пока вокруг не стало совсем темно. Лишь камень в перстне сверкнул напоследок светом всех этих звезд разом.
Леди вздрогнула и очнулась. Ладонь Фэя опустилась. Она снова увидела себя в его глазах. Пораженную, восторженную.
– И как рушилось последнее из моих чудес? – с мягкой улыбкой повторил вопрос Фэй.
– Так же, как умирают миры, светлые боги и фениксы, – прошептала Леди, – не навечно.
