Фриг. Я позволил себе медлить и наслаждаться нормальной жизнью, наивно веря, что никому не придется за это платить. Теперь же, когда за мою слабость наказан был не я, стоило радоваться, чувствовать облегчение, но не выходило.
– Думаешь о чем-то плохом? – спросила Фрея. Из-за прохладной погоды она надела зеленый приталенный плащ с неярким узором, похожим на прожилки кленового листа. В нем Фрея выглядела как лесная фея.
– Разве что немного, – уклончиво ответил я.
Мы проходили по уже знакомой площади, зажатой между корпусом архитектурной академии и храмом Эрны. В туманном свете дня оба здания показались мне слишком высокими и давящими.
Даже округлый бело-золотой храм Эрны выглядел болезненно-унылым. Виднелся его купол из желтого стекла, сейчас мутный, а золотое солнце, которым был увенчан вход в храм, потускнело, не отражая небесный свет. Из храма доносились музыка и пение, я прислушался к словам, что текли и текли, заполняя собой площадь. Прислушался и скривился. Песня была об избранном.
Четыре женских голоса строка за строкой выводили молитву Эрне. Они молили богиню о том, чтобы она послала им избранного, избавителя от Моркета и прочих бед. Они молили богиню послать ему силу и смелость, верных соратников и попутный ветер. Они молили отвести от него беду, закалить клинок в огне ее солнца.
Фрея рассмеялась, взглянув на мое лицо.
– Знали бы они, – усмешка не сходила с ее губ, и хоть глаза Фреи все еще были немного красными, я чувствовал, что ей лучше.
– Не то чтобы мне что-то мешало зайти в храм прямо сейчас и заверить их, что со мной все хорошо.
– Во-первых, не стоит врать, – Фрея взяла меня за руку и повела прочь от храма. – А во-вторых, второго потрясения за сутки они не переживут.
Я хотел было возразить и сказать, что сейчас со мной все если не хорошо, то как минимум неплохо, а потому никакого вранья. Но слова так и не сорвались с языка. Песня, доносившаяся из храма, сменилась.
Замерев, я напряженно вслушался в нее. Почему-то она показалась смутно знакомой. Ее пели уже на другом языке, так что я не мог понять каждое слово, но от этого песня казалась лишь более волшебной. В том, что я в принципе слышу ее так отчетливо, тоже явно было замешано волшебство, но дело было не в этом. Сам этот язык, более мелодичный и протяжный, чем тот, на котором говорили в Бентской республике, он уже был музыкой. Он проникал куда-то очень-очень глубоко мне в душу. Будил некое странное чувство, схожее с дежавю.
На этом же языке пели на похоронах Линк, но эта песня была другой. Но такой же неясной, грустной и радостной, сладко-горькой.
– Это тоже молитва? – спросил я.
– Не совсем, – ответила Фрея, прислушиваясь, – это одна из четырех древних песен, написанных на забытом языке. Переводы не сохранились, только описания событий, в связи с которыми их следует исполнять. Это песня «О трудных временах», моя любимая.
– То есть ты совсем не понимаешь слов? – удивился я.
– А ты понимаешь? – Фрея посмотрела на меня еще более удивленно.
– Не все, скорее общий посыл.
Эта песня действительно была о трудных временах. О том, что вся наша жизнь – это движение от беды к беде. О том, что, убегая от одной, ты неминуемо однажды прибежишь к другой. Но между этими бедами есть путь. Путь, на котором так много солнца, теплого ветра и света звезд, так много любви и радости, что за это стоит платить, за это стоит сражаться с каждой бедой снова и снова, чтобы победить и вновь отправиться в путь.
Когда я пересказал это Фрее, ее глаза почти совсем просветлели. Где-то далеко все еще крылась тень печали, но вряд ли она исчезнет теперь, когда Фриг так тяжело ранена.
– Знаешь, ты только что совершил культурное открытие. Когда вернешься, расскажи об этом Фэю. Он будет в восторге.
– Подожди, то есть этот язык даже Фэй не понимает?! – Я был в полном шоке.
Фрея снова рассмеялась.
– Никто не понимает, Дей. Совсем никто, даже Фэй. С такими уникальными навыками тебя, скорее всего, даже в Тайную сильфийскую библиотеку пустят. Говорят, там хранятся все книги на свете. Но никто точно не знает, потому что сильфы довольно закрытый народ и мало кого к себе пускают.
– Ну ничего себе, какой я особенный. – Я прямо-таки преисполнился чувством собственной важности.
– Конечно, ты особенный, Дей, ты же избранный.
– Избранный у вас уже был, – возразил я, – а вот лингвист, специализирующийся на мертвом языке, – нет.
Фрея вздохнула, но улыбка так и не сошла с ее губ. Только лишь это уже делало меня счастливым. Мы успели довольно далеко отойти от площади, даже пересечь длинный мост через реку, и до сих пор не встретили ни одного человека, если не считать гипотетических прихожан в храме. Но ни безлюдный город, ни холод, которым тянуло от темной воды канала, не заставили меня снова впасть в уныние. Ведь Фрея была рядом. И этого снова было более чем достаточно.
– Как бы я хотела знать, что делается у тебя в голове, – Фрея перехватила мой блуждающий взгляд, встав прямо передо мной. Пришлось замереть, стоя в полушаге от объятий.
– Моя голова – довольно унылое место, тебе не понравится.
– В этом и дело. Ты сказал, что хочешь быть со мной, когда тебе плохо. Но всю свою боль ты все равно держишь в себе. Это нечестно. Думаю, тебе придется научиться делиться.
– Делиться болью? – переспросил я.
– Да, – уверенно кивнула Фрея, – потому что, если что-то поделить на двоих, этого становится меньше. Правда ведь?
В этом была такая железная логика, что я не мог спорить.
– Поэтому, если…
– Леди Фрея Сторградская! – раздался громкий голос откуда-то сбоку. И голос этот был мне настолько знаком, что я чуть не дернулся, предчувствуя вспышку боли.
Фрея обернулась, ее лицо тут же приняло серьезное, почти грозное выражение.
– Что вам нужно, Леди Сейлан?
Сейлан вывернула из какого-то проулка, а за ней тенью следовала Лейси. Мне захотелось взять Фрею за руку, развернуться и уйти. И плевать, что это нарушит все правила этикета. Останавливало лишь то, что к этой парочке не стоило поворачиваться спиной.
– Хочу знать, что вы здесь делаете, – бесцеремонно заявила Сейлан, глядя на нас так, будто мы должны были ей минимум в ноги поклониться. – А еще я хочу знать, как к этому всему причастен Сторград и было ли совершено подобное же нападение на Урадерн.
Сейлан резко вскинула голову и оглядела нас сверху
