удовлетворить желание этого князя как правоверного мусульманина, прибегшего к покровительству Порты. Поэтому до сведения царя было доведено, что, если он хочет сохранить мир, он должен прежде всего отказаться от всех завоеванных им земель на Каспии, ибо они прежде принадлежали Высокой Порте, а потом были захвачены персами, пока турки были заняты другими войнами в Европе. Однако, прежде чем предпринять этот шаг, Великий Синьор с мудрой предусмотрительностью решил узнать о том, как смотрит на это император в Вене, который после побед в Венгрии сделался угрозой для турок. И в самом деле, император Карл VI во время встречи с ними ревностно отстаивал интересы императора Петра I, дав им понять, что «связан столь тесными союзническими отношениями с государем России, что, если тот подвергнется нападению, он будет вынужден прийти ему на помощь». Великий визирь ловко воспользовался этим заявлением кесаря, чтобы обуздать порыв тех, кто хотел разрыва с русскими. Одновременно с тем умиротворить султана помогли также действия, предпринятые маркизом Бонаком [Bonac][1416], послом Франции в Порте, который не уставал с жаром доказывать Дивану, что «император России полон желания прекратить свои завоевания и не продолжать их, хотя на границах Персии у него сосредоточены значительные силы». Порта настаивала на том, чтобы царь вернул этому мусульманскому князю по крайней мере Дербент, но г-н Бонак вместе с послом царя добились того, чтобы Порта отказалась от этих притязаний. Пока велись эти переговоры, в Константинополь пришло известие о том, что жители Гиляна, провинции, которая с южного берега Каспия граничит с территорией Ширвана, будучи не в силах выносить обиды, чинимые им мятежником Мир-Вайсом, стали просить царя о покровительстве и по своей воле перешли под его власть. Эта новость вызвала большое смятение в Порте. Когда туда прибыл посол, отправленный князем Тахмасибом [Tamas][1417], старшим сыном злополучного Сефи Хусейна, чтобы просить османов о защите от узурпатора Мир-Вайса, Диван решил воспользоваться возможностью, чтобы отвоевать земли, некогда принадлежавшие туркам по ту сторону Евфрата[1418].
Все эти щекотливые дела не помешали неутомимому императору Петру предпринять новые усилия для подчинения подданных цивильному правлению. Получив некие тайные донесения, он решил провести тщательное расследование действий его министров во время его отсутствия. Многие оказались виновны в злоупотреблениях и вымогательстве и были сурово наказаны: некоторые лишением должности, кто-то изгнанием, другие штрафами. Барон Шафиров, вице-канцлер, любимец царя и первый министр, также был арестован и подвергнут пытке, а всем, кто знал что-либо о его преступлениях, было строго приказано конфиденциально сообщить об этом суду. Процесс над Шафировым завершился быстро. Было установлено, что «он присвоил своему брату высокий титул и выделил ему значительные денежные суммы, не поставив об этом в известность ни императора, ни Сенат; что он подписал несколько указов, не зарегистрировав их; что в качестве директора Почт он самовольно повысил почтовый сбор, а деньги взял себе». Обвиняли его и в других, весьма многочисленных преступлениях. Судьи приговорили его к смерти и во исполнение этого приговора привели на эшафот в сопровождении двух священников, дававших последние напутствия. Шафирову зачитали приговор, который он выслушал с видом полного смирения. Он уже положил голову на плаху, но в тот момент, когда палач уже собирался нанести смертельный удар, явился вестовой, посланный императором, и сообщил ему о помиловании. Сенат тотчас собрался вновь, и Петр Великий, приняв во внимание немалые и значительные заслуги этого искусного министра перед империей, решил смягчить приговор и изменил его на вечную ссылку с конфискацией всего имущества и лишением всех чинов, оставив ему лишь содержание на пропитание[1419].
Перед тем как вернуться из Москвы в свою любимую резиденцию в Петербурге, царь отдал все необходимые приказы, чтобы доставить в Астрахань амуницию, продовольствие, артиллерию и войска для следующей кампании. Прибыв в Петербург к середине марта 1723 года[1420], он без промедления отправился инспектировать строительство кораблей. Тщательно изучив состояние кораблей и увидев, что многие из них начали уже ветшать, царь по здравом размышлении отобрал определенное число грузовых судов и распределил их между Петербургом, Ригой, Ревелем и Выборгом, приморскими городами, повелев, чтобы «корабли эти всегда были наготове для ведения торговли и доставки российских товаров в иностранные государства, а заграничных товаров на Балтику». На каждом корабле должен был постоянно находиться экипаж из двенадцати матросов. Восьмерых из этих двенадцати выделял Его Величество, а городские власти должны были предоставить остальных четверых и заменять их новыми, если кто-то из них умрет, а также строить новые корабли такого же водоизмещения в случае их разрушения или обветшания. Таким образом он надеялся поддерживать в своих подданных интерес к морскому делу и торговле. В то время, когда Петр столь мудро управлялся с делами в своей империи, шведский риксдаг во главе с королем и королевой, собравшись на заседание, решил признать за российским монархом титул императора, а за герцогом Голштинским[1421] — титул Королевского Высочества. Царь поблагодарил их как за одно, так и за другое решение и особенно обрадовался из‐за герцога, потому что собирался выдать за него одну из своих дочерей.
Казалось, что король Дании не может более отказывать царю в титуле императора, который признали за ним другие дворы: однако, видя, что ему не удается получить желаемое, Петр решил добиться своего силой. Он направил своему послу в Копенгаген приказ оказать давление на Данию, чтобы заставить ее принять три следующие статьи: «1. Король Дании признает Петра императором. 2. Русские корабли получают право беспошлинного прохода через Зундский пролив. 3. Его Величество Датский король возвращает герцогу Голштинскому власть над всеми землями его государства». Эти требования были подкреплены приказами, которые были даны адмиралам, подготовить и оснастить большой флот в Кроншлоте и Ревеле. Датчане и в самом деле сочли, что их собираются атаковать, поэтому они также снарядили флот, тем более что распространился слух, что российский император собирается возглавить свой флот лично. Царь действительно взошел на одно из судов этого флота, насчитывавшего двадцать четыре военных корабля, не считая галер. Однако он сделал это лишь для того, чтобы произвести демонстрацию на море и тем самым ввести в заблуждение неприятеля, а заодно дать своим морякам возможность поупражняться. Флот пробыл в море всего несколько дней, после чего, повернув вспять, возвратился в Петербург восьмого августа[1422]. Он решил устроить для своего двора необычное развлечение, которое, по его мнению, должно было стать для его народа полезнейшим упражнением в морском деле. Он пригласил
