всех министров и всех сколько-нибудь значительных людей поехать вместе с собой в Петергоф, в свой домик для удовольствий, самый великолепный на всем севере. Мы уже рассказывали в другом месте, что Петр Великий еще в юности приказал построить на Переславском озере ботик[1423], в миниатюре воспроизводивший форму и все атрибуты военного корабля. Так наш герой уже в детстве смог научиться морскому делу, и именно этот опыт внушил ему великий замысел создать в своем государстве большую фабрику кораблей. Одним словом, это было рождением грандиозного российского флота, который впервые проявил себя на Черном море во время осады Азова, а затем на море Балтийском численность его выросла до шестидесяти линейных кораблей, не считая бесчисленного количества фрегатов, галиотов, галеасов и галер: последних у царя было около восьмисот. Вот почему этот маленький ботик царь стал звать забавным именем «дедушки» [picciol Nonno], желая показать, что весь огромный флот его государства от него ведет свое происхождение. Царь решил переправить его в Петербург, чтобы сохранить его как памятник и показать потомству, в каком состоянии находилось в России морское дело и до какой степени совершенства он его довел. Он пожелал, чтобы эта перевозка была осуществлена в присутствии всего двора, армии и народа под артиллерийские залпы орудий из крепости и с кораблей. Эта была одна из самых торжественных процессий, когда-либо виданных на море. Вся армада сопровождала этот маленький ботик, проведя его, словно бы в триумфе, от Петербурга до Кроншлота[1424], где он должен был храниться, словно драгоценная реликвия[1425].
Несколько дней спустя после этой необыкновенной процессии в начале сентября в Петербург прибыл Исмаил Бек [Ismael Bei][1426], полномочный посланник князя Тахмасиба, который был, как мы уже знаем, сыном злосчастного шаха Хусейна, а значит — законным наследником персидского престола. Он был принят со всеми почестями, и на аудиенции у Его Величества он выказал ему все подобающие знаки почтения: трижды поклонившись и произнеся изысканнейшее приветствие на персидском языке, он встал на колени и поцеловал край мантии императора, а потом его руку[1427]. Царь, согласно обычаю, справился у посла о здоровье Сефи, его государя. На этот вопрос посол ничего не ответил, а только разрыдался, потому что считал, что старый шах Хусейн уже умер, каковое известие ему подтвердил по дороге в Россию молодой шах Тахмасиб. По завершении аудиенции посла препроводили во дворец, специально предназначенный для чрезвычайных посланников. Затем Его Императорское Величество устроил для него великолепную трапезу, а кроме того, пожелал почтить его краткое пребывание в стране, пригласив его посетить несколько маскарадов. Посреди этих развлечений в Петербург пришла радостная весть о взятии Баку, которое свершилось следующим образом. Генерал-майор Матюшкин [Matuschin][1428], отплыв из Астрахани с флотом из двадцати кораблей и трех тысяч солдат, прибыл под стены Баку 28 июля 1723 года[1429]. Бросив якорь, он отправил одного из своих офицеров с письмом к коменданту города, к которому прилагалось еще одно, которое упомянутый посол, Исмаил Бек, оставил в Астрахани, когда проезжал через этот город по дороге в Петербург. В обоих этих письмах жителей Баку призывали перейти под покровительство Российской империи. Комендант, однако, ответил офицеру, что не может допустить в свой город иностранные войска без ясного приказа Сефи, и одновременно отправил нескольких посланников к генералу Матюшкину, чтобы сообщить ему о том же. Генерал вновь потребовал открыть ворота: он сообщил, что «в противном случае он будет вынужден рассматривать жителей города как врагов, и потому желал без промедлений узнать их решение». Те же послы вернулись и подтвердили, что город решительно отказывается принимать чьи-либо войска, кроме войск персидского шаха. Тогда генерал понял, что ничего не может добиться добром, и решил применить силу, приказав выдвинуться нескольким галеонам для бомбардировки города. Жители мужественно защищались несколько дней, однако под жестоким огнем московитов вынуждены были сдаться седьмого августа[1430] и открыть им ворота города. В качестве оправдания за то, что они не сдались с самого начала, горожане ссылались на неких бывших среди них злонамеренных людей. Таким образом, генерал Матюшкин со своими войсками вошел в Баку, будучи принят со всеми почестями и ликованием народа. Между тем персидский посол в Петербурге не оставался без дела. Так как он знал, что опасаться Оттоманской Порты следует не меньше, чем дерзости и свирепости мятежного Мир-Вайса, он не переставал вести переговоры с делегатами, назначенными для этой цели царем. Переговоры завершились заключением союзного договора между российским императором и князем Тахмасибом, законным Сефи Персии. Договор в общем и целом сводился к двум пунктам: «1. Российский император обещает шаху Тахмасибу спешно придать ему в помощь отряд хорошей кавалерии и инфантерии против мятежников, пока те не потерпят окончательное поражение, и в Персии будет восстановлено спокойствие. 2. В качестве компенсации персидский шах на вечное время уступает России города Дербент и Баку со всеми прилегающими территориями вдоль Каспийского моря, а также провинции Гилан, Мазандеран и Астерабат, которые должны были обеспечить русскую армию всем необходимым; как представляется, у персидского шаха не должно было возникнуть препятствий для принятия этого предложения»[1431]. Именно таким путем государи обыкновенно подчиняют своей власти земли, которые первоначально обязывались лишь защищать и охранять.
Порта, узнав о заключении мирного договора, выразила решительное недовольство, ясно дав понять, что желала бы сама воспользоваться раздиравшими Персию междоусобицами и потому не может благосклонно взирать на союз российского императора с султаном Тахмасибом. Г-н Неплюев [Nieplief][1432], русский посланник в Константинополе, сразу же известил своего государя о намерении Порты объявить войну России. Царь Петр, который, сказать по правде, после прутских событий испытывал паническую боязнь перед османскими армиями, сообщил султану о содержании соглашения, заключенного с юным Сефи Тахмасибом, и пригласил Его Величество османского султана присоединиться к нему, одновременно заверив его в том, что «будет неукоснительно придерживаться соглашений с Высокой Портой, а единственная цель его состоит в том, чтобы помочь несчастному шаху, глубоко оскорбленному мятежным подданным». Это заявление вкупе с усилиями, приложенными французским послом, и миротворческими стараниями великого визиря успокоило султана: он отрядил нескольких делегатов, дав им поручение провести переговоры с французским и российским посланниками о достижении соглашения относительно персидских дел. Полномочные представители двух сторон, после переговоров, прерываемых множеством различных инцидентов, согласились принять следующие статьи: «1. Чтобы султан смог с честью завершить свои предприятия в Персии, юный Сефи должен отправить к нему официальное посольство и просить его положить
