за эти “элементы фракций” возлагается на “извращение внутрипартийного режима”, но все это так тонко, что никто не поймет этого так, будто мы обязуемся “ликвидировать все элементы фракций” только тогда, когда прекратят свое существование указанные “извращения внутрипартийного режима”. А если мы сейчас не займемся этой ликвидацией, то при этих условиях нас справедливо смогут упрекать в том, что мы обманывали партию.
Быть может, если бы подобные заявления предварительно обсуждались, удалось бы избегнуть таких ошибок. Если даже оппозиционер, считающий это ошибками, остался бы в меньшинстве, то у него все же было бы сознание, что он поставлен перед совершившимся фактом и должен нести ответственность за то, с чем не согласен. Я просил бы обдумать этот вопрос.
Жму руку, Ваш А. Иоффе»[1053].
Июльско-августовский 1927 г. Объединенный Пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) высказался за исключение Зиновьева и Троцкого из ЦК ВКП(б). Вожди оппозиции предприняли тактическое отступление (Зиновьев, судя по последующим событиям, уже был готов сдаться на милость победителя, но пока что не мог решиться), отказавшись в «Заявлении» Пленуму от части своих претензий к сталинско-бухаринскому руководству. Вследствие этого Объединенный Пленум постановил «снять с обсуждения вопрос об исключении тт. Зиновьева и Троцкого из ЦК партии и объявить им строгий выговор с предупреждением»[1054].
Позднее Г.К. Орджоникидзе заявил: «На Августовском Пленуме мы возились с оппозицией чуть ли не три дня и пошли на максимальные уступки с тем, чтобы сохранить их в ЦК, еще и еще раз показать, что именно мы хотим единства в нашей партии. Как ни неправильны были эти действия лидеров оппозиции, как ни недопустимы были эти действия, мы все-таки старались сохранить их в ЦК. Я помню, и участники того Пленума тоже великолепно помнят, каково было настроение в этом зале, когда мне пришлось докладывать от имени комиссии и когда весь Пленум, ощетинившись, требовал их исключения. И стоило громадных усилий провести решение комиссии на Пленуме»[1055].
К.Б. Радек написал статью «Итоги Августовского (по месяцу окончания работы высшего большевистского органа. – С.В.) Пленума», в которой констатировал: «Августовский Пленум собрался в обстановке серьезных поражений большинства ЦК в области международной политики (поражение китайской революции, вызванное в значительной мере полуменьшевистской политикой Коминтерна, крах Англо-русского комитета, часть которого оказалась в числе пособников империализма, крах предсказаний Сталина, что англичане не посмеют рвать [дипломатические отношения]) – как и в обстановке укрепления оппозиции (слияние оппозиционного блока в целое, выступления оппозиционеров по всей стране в громадном количестве ячеек, заявление 2,5 тыс. оппозиционеров). Несмотря на это, Сталин постановил специально на этом Пленуме, не признавая ни одной из совершенных ошибок, перейти к бешеному наступлению против оппозиции и добиться ее раскола, ее идейного отступления и, деморализовав таким образом ее ряды, исключить из ЦК тт. Троцкого и Зиновьева. Если бы ему это удалось, он очистил бы путь (и серьезно) дальнейшей передвижке соотношения сил в партии, а тем самым и в стране. Исключение признанных вождей оппозиции из ЦК облегчило бы в значительной мере расправу с оппозицией, исключение ее из рядов партии и пуска в ход против нее силы государственного аппарата. Но Сталин не учел двух моментов: во-первых, того, что поражения его политики во многом подорвали его авторитет в широких слоях партийного актива и партийной бюрократии и, во-вторых, что верхушке партии, сползающей на практике с ленинской линии, нелегко было идти на акт исключения, сигнализирующий этот “спуск на тормозах” и ставящий вопрос о том, куда идет партийный курс. Он не учел тоже силы единства оппозиции и силы ее сопротивления. В результате обоих просчетов он был вынужден к тактическому отступлению. Ошельмовав оппозицию, он отказался от исключения ее вождей. Это отступление только тактическое, ибо Сталин и его группа не отказались от основной цели: исключения оппозиции из партии. Он отступил, дабы тем сильнее ударить. Он надеется на то, что в ближайшие месяцы ему удастся накопить доказательства фракционной работы оппозиции (вообще Радек расписался в том, что у генсека в данном случае было что накапливать. – С.В.) и с этим материалом в руках начать наступление, направление которого приготовлено в резолюциях Пленума. Это наступление пойдет по следующим вопросам: а) вопрос об опасности термидорианского перерождения партии; б) вопрос об отношении оппозиции к войне; в) вопрос об опасности раскола, или (иначе формулируя) о двух партиях»[1056].
По словам Г.К. Орджоникидзе, на второй же день после завершения работы Пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) в оппозиции «…пошел слух, что там у них в ЦК и ЦКК слабо, руки коротки, не посмеют трогать. Рабочий класс, мол, за нас, и, почуяв давление рабочего класса, большинство-де вынуждено было оставить нас в ЦК»[1057]. Серго «говорил тогда Каменеву»:
– Смотрите, т. Каменев, не съезжайте на такое объяснение, иначе оно будет роковым.
Лев Борисович ответил:
– Нет, теперь во что бы то ни стало надо соблюсти то обещание, которое мы дали ЦК и ЦКК[1058].
Но 14 августа 1927 г. Г.Е. Зиновьев[1059] написал текст документа, который впоследствии с постскриптумом Л.Д. Троцкого[1060] (от 14 августа или позднее, установить сложно) был набран и растиражирован безо всяких подписей. Документ фактически означал начало масштабной борьбы оппозиции со сталинцами в Коминтерне и руководстве иностранных коммунистических партий, аналогичной ленинской борьбе за большевистскую линию в ЦК «единой» РСДРП.
Помимо автографов в деле отложился и другой, машинописный текст – «Переписка между руководителями оппозиц[ионного] блока (предположительно Зиновьев – [с] троцкистами)»[1061] за ту же дату, что настораживает. Сразу оговоримся: не исключено, что это – сталинская фальшивка. Если подлинник все же удастся выявить исследователям – это будет ценная находка.
Перед читателями – совершенно фантастический текст, в котором, казалось бы, высмеивалось большинство ЦК ВКП(б) с его обвинениями в адрес Объединенной оппозиции в идее раскола правящей партии и который может считаться едва ли не первой предпосылкой к образованию Л.Д. Троцким IV Интернационала, созданного на совещании групп 11 стран, как известно, только в 1938 г.
Постскриптум вроде бы Л.Д. Троцкого проливает свет на две важнейшие проблемы. Первая – почему трибун революции молчал с 1924 по 1926 г. Вторая – какие выводы он сделал из сталинской тактики. Первый вопрос будоражит умы исследователей уже давно, второй по-настоящему в историографии и не поставлен. Известно, что взял у своих оппонентов И.В. Сталин. А взял ли что-либо из арсенала «наиболее выдающейся посредственности» гениальный Л.Д. Троцкий? По порядку. Первое: он терпеливо выжидал не столько раскола в группе вождей, как это принято думать, сколько изменения внешнеполитической ситуации в целом (главным образом, мировой революции – не формальным руководителем, каковым был председатель Исполкома Коминтерна Г.Е. Зиновьев, но певцом и идеологом которой он оставался практически с начала ХХ в.) и сталинских ошибок в частности. Второе: он научился у И.В. Сталина играть черными, терпеливо ждать ошибок соперника. Как, по его
