и Троцкий настаивали «…перед ЦК на немедленном принятии следующих мер: а) немедленно рассмотреть – с нашим участием – вторую часть заявления 13‐ти, не доведенную до сведения партии, и прежде всего вернуть в партию исключенных оппозиционеров; б) опубликовать в печати циркуляр, призывающий руководителей партийных собраний к обеспечению за всеми членами партии права свободного высказывания своего мнения и внесения резолюций на партийных собраниях. Контрольные органы партии должны наказывать членов партии, мешающих другим пользоваться этим элементарным правом. Руководители собраний, допускающие нарушение прав меньшинства, должны подвергаться партвзысканию; в) категорически запретить и приравнять к худшим нарушениям партийного Устава полемику в печати и на собраниях против неопубликованных статей, речей, резолюций, платформы оппозиции. Полемизировать можно только против тех документов, которые доступны общей проверке. “Кто верит на слово, тот безнадежный идиот, [на которого машут рукой]” (четверка авторов процитировала Ленина. –
С.В.). Кто к этому понуждает, тот совершает преступление против партии; г) призвать от имени ЦК всех членов партии ознакомиться с документами разногласий и свободно высказаться; гарантировать от имени ЦК, что никаких репрессий против инакомыслящих не будет; д) необходимо своевременно, то есть уже сейчас, приступить к изданию и рассылке на места предсъездовских материалов, в т. ч.: платформы оппозиции, документы оппозиции по китайскому вопросу, по Англо-русскому комитету и пр.; е) партийная дискуссия должна начаться тогда, когда будут опубликованы и разосланы на места тезисы ЦК, платформа оппозиции и вообще все документы, которые представят те или другие организации, группы членов партии или отдельные члены партии к съезду. Членам партии должен быть предоставлен после этого месяц (хотя бы обещанный месяц!) действительной свободы обсуждения. Соответственно с этим должны быть пересмотрены сроки районных, уездных, вообще низовых конференций. Необходимо передвинуть срок начала дискуссии на время перед празднествами; ж) ввиду всего этого, мы предлагаем ускорить созыв ближайшего Пленума ЦК, назначив его на 15–20 сентября, для принятия соответствующих решений и запретить до этого времени какие бы то ни было “выборы”, так или иначе предрешающие состав съезда. Нужно, чтобы XV съезд действительно разрешил стоящие перед партией задачи. Нужно своевременно устранить фракционный характер подготовки и подбора съезда. Те, кто прибегают к вышеописанным методам, подрывают авторитет XV съезда. ЦК первый обязан стать на защиту авторитета XV съезда и твердой рукой прекратить все указанные выше безобразия, недостойные пролетарской партии»[1082].
8 сентября на объединенном заседании Политбюро ЦК и Президиума ЦКК ВКП(б) Троцкому и Зиновьеву со товарищи в опубликовании «Проекта платформы…» было категорически отказано[1083]. И.В. Сталин ответил оппозиционерам, по выражению Г.Е. Зиновьева, проектом резолюции «архисклочного характера»[1084]. Основной мыслью ответа сталинско-бухаринского руководства была необходимость запрета распространения платформы «под ответственностью авторов». Поскольку XV съезд ВКП(б), который мог бы решить вопрос окончательно и бесповоротно, еще не был – вопреки Уставу (!) – созван, Г.Е. Зиновьев и Л.Д. Троцкий наотрез отказались принять предложение большинства ЦК[1085].
Позднее И.В. Сталин с возмущением написал Г.К. Орджоникидзе: «Оппозиция не только не успокоилась, а, наоборот, усилила свою фракционную работу. Не далее как две недели назад состряпала целую брошюру (“платформа большевиков-ленинцев”, как они именуют ее), потребовала ее напечатания (это было 3‐го сентября) и немедленного открытия дискуссии. Это, собственно, новая программа для новой партии. Мы отказали и запретили ее распространение впредь до рассмотрения этого вопроса ближайшим Пленумом. “Платформу” и ответ Политбюро и Президиума ЦКК разослали всем членам ЦК и ЦКК. Однако оппозиция распространяет ее нелегально… (многоточие Сталина. – С.В.)»[1086].
12 сентября 1927 г. Г.Е. Зиновьев писал Л.Б. Каменеву:
«Главное ты, вероятно, уже понял из передовицы от 11 сент[ября]. Стал[ин] запрещает печатать нашу платформу, к[ото] рую мы внесли 3 сент[ября]. Было закрытое заседание с нашим вызовом. Сидели часа четыре. Там и принято это решение.
Главная причина запрета: симпатии к нам быстро растут.
Видимо, будет новая конвульсия с исключениями и пр. Но это не поможет. Так мне кажется. […] Мы внесли предложение об ускорении Пленума (чтобы ему побаловаться) – пока отклонили. Но не позднее 1 октября ты обязательно должен выехать. Это – абсолютно необходимо»[1087].
Не исключено, что основную информацию Л.Б. Каменев, находившийся на лечении в Германии, должен был получить от видного деятеля бывшей Новой оппозиции М.М. Лашевича, который как раз направлялся для лечения за границу[1088].
17 сентября Троцкий направил Зиновьеву набросок своих тезисов о новом этапе китайской революции, указав в сопроводительной записке: «Дело представляется мне в высшей степени неотложным. Надо не позволить обвинить нас в том, что мы критикуем задним числом»[1089]. Троцкий прекрасно знал, что Сталин, окончательно убедившись в провале своей политики в отношении Китайской компартии, сделал все для обвинения Объединенной оппозиции именно в критике «задним числом».
Бурную деятельность развили как оппозиционеры, лишенные возможности распространять свою платформу легально, а потому перешедшие к ее нелегальному распространению, так и ОГПУ, действовавшее по заданию сталинцев. 12 сентября, как указал генсек в письме Г.К. Орджоникидзе от 23 сентября, «…ГПУ искало военных заговорщиков и наткнулось на некоего Щербакова (беспартийный, сын фабриканта), у которого оказалась нелегальная типография оппозиции (непосредственно замешаны Мрачковский и другие оппозиционеры). Были обысканы кое-кто из мелких (не известных никому или малоизвестных) оппозиционеров, а беспартийные (интеллигенты) были арестованы. Через два дня получили наглое письмо Преображенского, Серебрякова и Шарова, где они признают себя “организаторами типографии” и “требуют освобождения арестованных” (арестованы были только беспартийные). Получилось что-то вроде “группы Мясникова” или “Рабочей правды”. Мы дали от имени ПБ и Президиума ЦКК “извещение о раскрытии нелегальной типографии троцкистов” и решили исключить из партии “всю мелочь оппозиционную”, связанную с типографией, отложив пока вопрос о Преображенском и остальных двух… […] А в газетах это дело не получило пока отражения»[1090].
С.В. Мрачковский оказался в тюрьме. Позднее, когда за него попытался заступиться Каменев, Серго Орджоникидзе прямо спросил у Льва Борисовича: «Вы думаете, посадить Мрачковского в тюрьму было очень приятно кому-нибудь из нас? Что, мы не знаем, что Мрачковский сражался против Колчака? Но когда Мрачковский, сражавшийся против Колчака, теперь начинает сражаться против нашего Центрального Комитета, против нашего советского правительства, какой же выход у нас остается? Нет никакого другого выхода, как бы это ни было нам нежелательно, как только посадить Мрачковского в тюрьму»[1091].
«Дело» Преображенского, Шарова и Серебрякова рассмотрела ЦКК ВКП(б). На заседании Евгений Алексеевич заявил, что политика раскола и отсечения оппозиции продемонстрировала слабость СССР перед «международной буржуазией» и лишь усиливала ее наглость и натиск на нас»[1092]. Однако ему возразил Емельян Ярославский: «Наоборот, оставление тт. Троцкого и Зиновьева в составе ЦК на Августовском Пленуме было истолковано буржуазной печатью за границей как слабость партии и ЦК, исключение же оппозиции будет доказательством силы партии»[1093]. ЦКК приняла решение об исключении Преображенского, Серебрякова и Шарова из ВКП(б). Преображенский философски заметил, узнав о решении ЦКК:
– Ну что же, – в конце концов, дело сводится
