— Если вам интересно мое мнение… — запальчиво начал было Джордж.
— Но мы ведь покончили с такими делами раз и навсегда, правда, душенька? Отдай ему ожерелье.
Черные глазки миссис Муллет захлопали. Она нерешительно ломала изящные пальчики.
— Забирайте свою дрянь! — наконец крикнула она. Джордж на лету поймал ожерелье и, сказав «спасибо», убрал его в карман.
— А теперь, мистер Финч, — вкрадчиво заметил Муллет, — пожелаем вам спокойной ночи. У моей крошки был утомительный день, и нам пора ложиться спать.
Джордж поспешил через крышу к себе. Придется пренебречь риском, решил он, покинуть безопасное убежище веранды. Ведь надо немедленно позвонить Молли, сообщить ей про ожерелье.
Он уже открывал стеклянную дверь, когда услышал оклик, а оглянувшись, увидел Муллета, торопившегося к нему от лестничной двери.
— Мистер Финч! Минуточку!
— Что еще такое? Мне нужно позвонить…
— Я подумал, обрадуетесь…
И с видом фокусника, который на забаву детям извлекает двух кроликов и большущий старый флаг из цилиндра, Муллет разжал пальцы.
— Ваше ожерелье, сэр.
Джорджева рука метнулась в карман и появилась пустая.
— О, Господи! Да как же?..
— Все моя крошка! — Глаза лакея сияли гордостью и нежностью. — Слямзила его у вас, когда вы уже уходили. Мне, однако, удалось ее убедить. Напомнил ей, что все эти делишки мы оставили в прошлом. Спросил: как же она будет жить на нашей утиной ферме, если у нее такое на уме? Она почти сразу все поняла. Если подойти к ней тактично и с любовью, она очень разумная.
Джордж глубоко вздохнул. Теперь он спрятал ожерелье во внутренний карман и, застегнув пиджак, отошел шага на два.
— И вы хотите, Муллет, поселить такую женщину на утиной ферме?
— Да, сэр. Мы покупаем маленькую ферму на Лонг-Айленде.
— Да ваша жена в первую неделю повыдергает перья у всех уток в округе!
Польщенный Муллет поклонился.
— Ни одна утка, сэр, и не догадается, что лишилась хвоста, — согласился он. — В нашей профессии никто и рядом не стоял с моей девочкой. Но, сэр, с этим теперь покончено. Она свернула бизнес. Окончательно и бесповоротно. Ну разве что наведается когда в большой магазин на распродажу. Женщинам ведь тоже нужно поразвлечься. Спокойной ночи, сэр.
— Спокойной ночи.
Вынув ожерелье, Джордж внимательно осмотрел его, снова спрятал в карман и, опять застегнув пиджак, отправился звонить Молли.
ГЛАВА XVII
1
Как-то миссис Уоддингтон прочитала рассказ, в котором описывалось, как многочисленные эмоции, а именно страх, ужас, изумление и тошнотворное смятение, «чередовались быстро, один за другим» на лице презренного негодяя, когда он осознал, что злодеяния выплыли наружу. И теперь, рассчитывая увидеть все это на луноподобной физиономии Ферриса, она нажала дверной звонок на девятом этаже.
Но ее ждало разочарование. Феррис, появившийся в ответ на звонок, подрастерял свою напыщенную величавость, но только из-за того, что мы, авторы, после тяжких битв за письменным столом всегда выглядим несколько встрепанными. Волосы у дворецкого стояли дыбом, поскольку он хватался за них в муках творчества, а на кончике носа расплывалось чернильное пятно. Но вообще он был в достаточно хорошей форме и даже не вздрогнул, увидев, что за посетительница пожаловала.
— Мистера Биффена нет дома, мадам, — ровно сообщил Феррис.
— Зачем мне мистер Биффен? — раздулась от праведного гнева миссис Уоддингтон. — Феррис! Я знаю все!
— Вот как, мадам?
— Нет у вас никаких больных родственников! — продолжала она, хотя тон ее намекал, что у человека, связанного с таким негодяем узами родства, есть все основания заболеть. — Вы здесь кропаете статейку о том, что случилось в моем доме, для грязного листка, каких-то «Сплетен»…
— В корпорацию входят также «Шепотом на Бродвее» и «Пересуды на Таймс-сквер», — услужливо подсказал дворецкий.
— Постыдились бы!
— Осмелюсь поспорить с вами, мадам, — вскинул брови Феррис— Профессия журналиста весьма почетна. Многие очень достойные люди писали для прессы. Гораций Грили, например, Делани…
— Что за чушь!
— Мадам?
— Ладно, это мы обсудим позже.
— Слушаюсь, мадам.
— А пока я требую, чтобы вы сопровождали меня на крышу…
— Боюсь, я должен со всей почтительностью отклонить это предложение, мадам. По крышам я с детства не лазил…
— А по лестнице вы еще в состоянии подняться?
— По лестнице? Разумеется, мадам. Буду в вашем распоряжении через несколько минут.
— Нет, идемте сейчас же!
— Извините, мадам, — покачал головой дворецкий. — Я занят заключительным абзацем статьи, про которую вы только что упомянули, а мне очень хочется закончить к возвращению мистера Биффена.
Миссис Уоддингтон прожгла дворецкого тем властным взглядом, перед каким ее супруг скукоживался и потрескивал, точно горящее перо. Но дворецкий отбил его непринужденно, с апломбом человека, который в свое время поглядывал на герцогов, давая им понять, что у них брюки пузырятся на коленках.
— Не желаете ли войти и подождать, мадам?
Миссис Уоддингтон вынуждена была признать, что она побеждена. Она расстреляла все патроны. От циклона ее наглый дворецкий, может, и содрогнется, но взглядом его не пронять.
— Не стану заходить!
— Как угодно, мадам. По какой причине вы желаете, чтобы я сопровождал вас на крышу?
— Хочу, чтобы вы… взглянули кое на что.
— Если на вид города, мадам, то должен заметить, я уже любовался им с крыши Вулворта.
— Нет, не на вид. Я желаю, чтобы вы взглянули на мужчину, который живет в открытом грехе!
— Хорошо, мадам. — Феррис ничуть не удивился, разве что дал понять, что всегда не прочь взглянуть на мужчину, живущего в открытом грехе. — Через несколько минут я в вашем распоряжении.
И он мягко прикрыл дверь, а миссис Уоддингтон, раздуваясь от трусливой ярости, которая осмеливается жечь, но не смеет полыхать, отказалась от намерения лягнуть по двери и осталась стоять на площадке, тихо посапывая. Вскоре до нее с нижних этажей донесся радостный свист.
Появился лорд Ханстэнтон.
— Привет-вет-вет! — весело воскликнул он. — А вот и я! Вот и я! Вот и я! — подразумевая, конечно же, что вот он и пришел.
В наружности его с последнего раза произошла разительная перемена. Теперь вид у лорда был беззаботный и добродушный, как у человека, недурственно пообедавшего. Искорки в глазах кричали о прозрачном бульоне, а улыбка буквально вопила об утке с зеленым горошком. Миссис Уоддингтон, у которой и крошки хлеба во рту не было, он показался преотвратительным субъектом.
— Хорошо пообедали, надеюсь? — ледяным тоном обронила она.
Английский пэр разулыбался совсем уж солнечно, а в глазах у него появилась мечтательная дымка.
— Чудно! Начал с жюльена, потом перешел к омару, потом подали лонг-айлендского утенка, надо сказать, превкуснейшего…
— Замолчите! — потрясенная до самых основ, вскричала миссис Уоддингтон.
— А закончил я…
— Да замолчите вы, пожалуйста! У меня нет желания выслушивать подробности вашей трапезы.
— О, извините! А я думал, вам хотелось…
— Вы отсутствовали так долго, что могли бы за это время съесть десяток обедов. Однако случайно так вышло, что вы не слишком опоздали.
— Отлично! Порок еще цветет?
— Несколько минут назад, — стала рассказывать миссис Уоддингтон, направляясь на крышу, — я заметила, как молодая женщина вошла на веранду рядом с квартирой этого Финча. И сразу же услышала ее голос. Она с ним разговаривала.
— Ай-яй-я-яй! — укоризненно покачал головой его светлость. — Какой разврат!
— Я спустилась сюда за Феррисом, своим дворецким, чтобы привести его как свидетеля, но, к счастью, появились вы. Почему не вернулись полчаса назад, понять не могу!
— Я же вам рассказываю! Начал я с жюльена…
— Замолчите!
В полном недоумении лорд Ханстэнтон последовал за ней; он понять не мог, почему у его спутницы какое-то нездоровое отношение к еде. Они вышли на крышу, и миссис Уоддингтон, подняв остерегающе палец, подкралась к веранде.
— А теперь что? — спросил лорд, когда они остановились под дверью.
Миссис Уоддингтон постучала.
— Джордж Финч!
Ответом ей была мертвая тишина.
— Джордж Финч!
— Джордж Финч! — эхом прокричал пэр, вполне осознавая обязанности хора.
— Финч! — крикнула миссис Уоддингтон.
— Джордж! — подхватил лорд Ханстэнтон.
Миссис Уоддингтон толкнула дверь. Внутри царила кромешная темень. Она щелкнула выключателем. Пусто…
— Так-так! — проговорила миссис Уоддингтон.
— Может, они под кроватью…
— Посмотрите!
