— Да. Они с Тао пошли за остальными. Винк и Олли отправились на вечеринку Середины Пути в общей гостиной, но, должно быть, уже ушли, поскольку там их не оказалось. Я подумал, что они могли вернуться в каюту. Побудь здесь. Я проверю.
В оцепенении я наблюдаю за тем, как проходят мимо люди, многие все еще в ночных пижамах, с сонными лицами.
Бо возвращается через минуту.
— Здесь нет. Давай посмотрим в другой гостиной. — Он берет меня за руку и тянет на корму.
Женщина в сабо бежит назад мимо нас, выкрикивая что-то по-голландски и не замечая никого на пути. Бо прижимает меня к себе. Женщина спотыкается, роняя свой чемодан, и тот распахивается, усыпая все вокруг ее пожитками. Ее рыдания режут мне уши, как скрип вилки по костяному фарфору. Какой-то мужчина тянет ее прочь.
Внезапная паника прошивает меня.
— Как может затопить котельные? Они же не могут все оказаться под водой, правда? Разве этот корабль не водонепроницаемый? Что происходит, Бо?
Он утешающе кладет мне руку на спину.
— Я пока не уверен. — Его темные глаза требуют сосредоточиться на них. — Мы с тобой сегодня партнеры. Нам нужно найти мартышек. Если случилось что-то плохое, будем искать лодку, в которую пустят китайцев.
Я кривлюсь, заранее представляя людское сопротивление. Спасательных шлюпок недостаточно, их хватит только для половины пассажиров на борту. А людям, которым подают хлебные корки, привычнее, что их гонят, а не привечают. Но, возможно, наше акробатическое выступление склонило чаши весов в нашу пользу. Пожалуй, лишить кого-то шанса на спасение сложнее, после того как аплодировал его таланту.
Мы добираемся до кормовой лестницы, толпа у которой стала плотнее. От криков людей у меня звенит в ушах.
— Не пускает нас наверх, — кричит кто-то со ступенек. — Говорит, надо ждать.
— Ждать чего?
— Это возмутительно.
— Наверное, просто тренировка. Давайте вернемся в каюты и подождем, пока шум уляжется.
— Винк! Олли! — кричит Бо в лестничный пролет. Ответа нет.
— Есть другой путь наверх. — Я тяну его назад по коридору к одному из экстренных выходов и распахиваю его, игнорируя запрещающую табличку «Третьему классу не входить». В конце концов, ситуация экстренная. — Вы можете добраться до лодочной палубы этим путем, ребята, — говорю я ближайшим пассажирам, указывая рукой, на случай если они не понимают английский.
Несколько из них кидают на нас настороженные взгляды, а может, они просто напуганы. Группа темноволосых в толстых свитерах проходит, а вот женщина с тугим пучком на голове замирает. Это та сирийка из обеденного зала, и она держит за руку свою дочку.
Я указываю на дверь, а затем тыкаю вверх.
— Лодки. Идем.
Преодолевая лестницу в первом классе, мы с Бо хватаемся для поддержки за резные перила и перепрыгиваем по две ступеньки за раз. Когда мы наконец выходим из рубки — пятью палубами выше, — мои ноги сводит судорогой, и я опираюсь руками о колени, чтобы перевести дух. Сирийцы появляются мгновение спустя, и мы тут же теряем их в толпе.
По левому борту, в той части лодочной палубы, где стоим мы, толпится множество людей, и большей частью у четырех спасательных шлюпок. Мы идем к правому борту и видим такую же ситуацию.
В отличие от моих предыдущих посещений лодочной палубы, на этот раз все огни горят. По крайней мере, электричество все еще работает. Но без лунного света, серебрившего воду, кажется, что океан исчез. Если бы не плеск волн, лижущих корпус корабля, мы вполне сошли бы за актеров в разгаре какой-нибудь пьесы. Трагедии.
— Что случилось? — спрашиваю я, по большей части у себя, дрожа от холода, обжигающего все открытые участки тела. Как я жалею о том, что оставила светлое пальто Эйприл в каюте миссис Слоан. Хуже того, я сунула мамину Библию в купальный мешок. Она точно пропадет во всей этой неразберихе.
Мне жаль, что я потеряла вашу свадебную фотографию, досточтимые родители. Но на случай, если вы переживаете, пожалуйста, не ставьте чайник. Ни меня, ни Джейми вы сегодня ночью не увидите, клянусь.
Бо рассеянно снимает куртку и накидывает нагретую ткань на мои плечи, а затем натягивает на меня и свою шапочку. Вглядываясь куда-то вдаль, он протягивает руку. Его ракушечное кольцо блестит, как горбатая луна в ночи.
Мои глаза почти ничего не различают в темноте. Но затем мелькает какой-то белый отблеск. Я щурюсь, пытаясь разобраться в серо-черных оттенках того, что лежит перед глазами. Наконец мне удается определить границы неизвестного явления — это бледная, иззубренная стена льда.
— Ледяная гора, — тихо произносит Бо, переводя кантонское слово, означающее айсберг.
Я судорожно вздыхаю, как только картинка складывается. Значит, мы в самом деле столкнулись с айсбергом. Должно быть, он пробил корпус, и морская вода затопила котельную номер 6.
Ручейки воды бегут по носовой части, стекая на правый борт. Корабль определенно наклонился вперед. Неужели мы продолжаем набирать воду?
— Они предусмотрели пути спасения, правда?
Бо набирает воздуха в легкие, но затем просто говорит:
— Да, у них есть помпы.
Он что, остановился, чтобы не сказать лишнего? Ему очень хорошо знакомо устройство котельных. Само собой, он неплохо представляет себе ситуацию.
Мне внезапно становится трудно дышать. Он больше ничего не говорит, потому что все это плохо выглядит. Что могут несколько помп против пробоины, способной затопить целую котельную. Еще много душ покинут этот мир до исхода ночи.
— Мы тонем, да?
Бо сжимает мою руку, с тревогой вглядываясь в мое лицо.
— Может и так, безбилетница. Но волноваться будем позже.
Он тянет меня вперед, как фермер упрямого мула.
Скорбеть позже, волноваться позже. Как я могу просто взять и отбросить всю чудовищность того, что происходит с нами, как конверт, пришедший до срока? Но мне придется это сделать, потому что есть люди, зависящие от нас. Люди, которых я не могу потерять.
Я отбрасываю упаднические мысли и начинаю яростно высматривать вокруг Винка и Олли. Адреналин струится по венам, обостряя все чувства. Скрип лебедки похож на крики сов, и мои ноздри наполняет железистый запах страха. Матросы, кряхтя, устанавливают шлюпбалки так, чтобы лодки висели по обоим бортам корабля, готовые к погрузке. Насколько я вижу, ни одну лодку еще не спустили.
Бо тащит меня к перилам на корме, откуда можно увидеть полуют и стапель-палубу. Десятки людей заполняют эти палубы третьего класса, но ни один, похоже, не решается перелезть через невысокие, по пояс, ворота, ведущие на надстройку.
Почему бы, черт возьми, им не перелезть через ворота? Кого сейчас волнуют правила? Экипаж нам не помогает, поэтому лучше помочь самим себе, если хочешь завтра встретить рассвет.
Я пытаюсь найти Винка и Олли, но нигде не вижу их тоненьких фигурок.
— Они могли бы пойти в курительную или в гостиную, там теплее.
Бо кивает. Щетина, покрывающая его подбородок, делает его старше и серьезнее.
— Но сначала давай убедимся, что их нет здесь, на случай если нам будет трудно попасть сюда еще раз. — Он снова говорит на чистом кантонском. Полагаю, он тоже начинает нервничать.
— Как насчет того, чтобы разделиться? Я посмотрю там, внизу, а ты…
— Нет. Если я тебя потеряю, твой братец меня прибьет. — Он протягивает мне руку.
Я со вздохом принимаю ее. Мы идем вдоль правого борта, что довольно непросто, учитывая плотность людской толпы. Какая-то дама падает в обморок, и вокруг собирается толпа, вынуждая нас взбираться на скамейку, чтобы обойти ее.
Веселые голоса раздаются со стороны группы мужчин, курящих сигары, словно они на светской вечеринке, а моряки, устанавливающие шлюпбалки, — очередное развлечение.
Отдаются приказы. Все больше лодок спускается по бортам корабля. Некоторые висят криво, на перекрученных кабелях, с перехлестнутыми канатами, и матросы карабкаются по ним, стараясь их выпрямить.
Со стороны можно подумать, что они ни разу не тренировались. Для выступления нужна практика, иначе оно провалится.
