Он проверил телефон — безуспешно — а потом был вынужден закрыть глаза и сосредоточиться, молясь, чтобы хватило сил и концентрации для дематериализации.
Ему удалось исчезнуть лишь потому, что не мог умереть в незнании, что стало с Избранной.
Кор снова достал телефон, ведомый надеждой на то, что она звонила, и он пропустил звонок, когда спускался с горы. Увы… нет.
Он приблизился к двери в колониальном стиле, от слабого сияния в небе покалывало кожу, как бы предупреждая, а глаза увлажнились… но все исчезло как только он вошел в дом.
Чтобы стать свидетелем вопиющей пьянки.
Для полноты картины не хватало женщин. В воздухе витал запах рома и джина, всюду раздавался искренний смех, наполненный мужской агрессией, присущей празднованию победы.
— Ты возвращаешься! — закричал Зайфер. — Он возвращается!
Вопли были достаточно громкими, чтобы поднять соседей на ноги, живи кто поблизости с ними. Но, в их ситуации, они просто пронеслись по дому.
— И у нас есть новости, — сказал Тро с удовлетворением, приправленным алкогольным опьянением. — Коронация назначена на полночь следующего дня. В библиотеке Икана. Разумеется, мы приглашены.
Его подмывало послать всех к чертям. Но он возобладал над своим голосом. С кивком, он скрылся на верхнем этаже.
К счастью, солдаты привыкли, что он любил раздумывать в одиночестве… и они оставили его в покое.
Он закрыл дверь своей комнаты, лишь приглушая шум первого этажа, но не полностью пресекая его. Однако он привык мысленно отгораживаться от своих людей.
Подойдя к кровати, он сел на ком спутанных простыней и покрывал, разоружился и достал сотовый. Держа его в ладонях, он смотрел на экран.
Он не мог связаться с ней: каким бы телефоном она ни пользовалась, номер был зашифрован.
Кор откинулся на кровать и уставился в потолок, зная, что пустота была откровением.
Мысль, что Избранная могла быть мертва, и он не узнает об этом, ранила его так сильно, что казалось, будто его личность разбилась на две части.
И больше никогда не станет целой
Глава 47
Где он?
Слоняясь по кухне Эссейла, теребя то малое, что она упаковала наверху, Сола непрестанно оглядывалась через плечо, ожидая, что он выйдет из-за угла и попытается уговорить ее остаться.
Но он уже сделал это, разве нет?
В душе.
Блин, воспоминания об их близости впервые не вызывали возбуждения. От них ей хотелось плакать.
— Я не понимаю, зачем нам уезжать так рано, — сказала ее бабушка, поднявшись на кухню из подвала. — Еще даже не рассвело.
На бабушке было желтое домашнее платье, но она приготовилась к поездке — надела парадные туфли и взяла сумочку в тон, с ремешком из искусственной кожи. Позади нее стояли охранники Эссейла, похожие как две капли воды, у каждого по чемодану в руке… и они не выглядели счастливыми. Хотя, да ладно, их лица едва ли созданы для веселых ужимок.
— Вовэ, нас ждет двадцати трех часовая дорога. Нам пора выдвигаться.
— Остановок не будет?
— Нет. — Она не могла рисковать, когда с ней бабушка. — Ты сможешь сесть за руль в середине пути, днем. Ты же любишь водить.
Ее бабушка издала звук, который остальные могли бы принять за громкое и звучное «Ять».
— Нам стоит остаться здесь. Здесь хорошо. Мне нравится эта кухня.
Женщина была в восторге не от кухни. Черт, ее бабушка может готовить и на газовой туристической печке, безо всяких вопросов… и ей уже приходилось.
Он не католик, хотела сказать Сола. На самом деле, он наркоторговец-атеист. Скоро станет главным поставщиком…
«А если она беременна?» — внезапно задумалась Сола. Ведь она не принимала таблетки два дня. Не будет ли это…
Чистым сумасшествием, как порой выражаются.
Встряхнувшись от грез, Сола застегнула чемодан на колесиках и просто выпрямилась.
— Ну? — поддела ее бабушка. — Мы едем или нет?
Будто знала наверняка, чего хотела Сола.
Или кого, если быть точней.
У Солы не осталось гордости, чтобы сохранять невозмутимый вид, пока она снова осмотривалась по сторонам, изучая выход из обеденной зоны, арку, через которую можно было подняться наверх или в кабинет, узкий холл перед лестницей в подвал. Везде пусто. И не было слышно громких шагов по ступенькам, топота на втором этаже, будто кто-то торопливо натягивал рубашку, чтобы спуститься на уровень ниже.
Не считая душа.
Как он мог не проводить ее…
В это мгновение ее бабушка сделала глубокий вдох, и плоский золотой крестик, который всегда висел над ее грудью, поймал отблеск потолочного света
— Мы едем, — услышала Сола свой голос.
И с этими словами она подняла свой чемодан и направилась к задней двери дома. Снаружи, возле самого дома стоял Форд «Затеряйся в толпе». Договор аренды заключен на другие документы Солы, предназначенные для экстренных случаев. Никто в Колдвелле не знал о них. А в бардачке лежала еще одна пачка документов, для ее бабушки.
Она открыла замки с помощью пульта, а потом — багажник. Люди Эссейла, тем временем, придерживая ее бабушку под руки, помогали ей спускаться по лестнице, несли ее чемодан и пальто, которое она, очевидно, отказывалась надевать в качестве протеста.
Когда они усадили женщину на пассажирское сиденье и поставили ее багаж на заднее, Сола окинула взглядом заднюю часть дома. Как и раньше, она ожидала увидеть Эссейла, а возможно, надеялась на это. На то, что он выбежит через главный зал, чтобы успеть встретиться с ней до отъезда. Или на то, что он поднимется из подвала и выбежит через подсобку. А может на то, что он на скорости вылетит из-за угла, спустившись с лестницы…
В этот момент произошло нечто странное. Каждое окно в доме начало еле заметно мерцать, стекла между оконными и дверными откосами еле заметно подмигивали.
Что за…
Ставни, подумала она. Окна накрывали ставни, такое движение невозможно заметить, легко упустить… если не смотреть в то мгновение, когда они начинают опускаться. А после? Словно ничего не изменилось. Мебель по-прежнему хорошо видна, свет включен, все нормально, привычно.
Еще одна охранная фишка, подумала Сола.
Она не торопясь открыла дверь, поставила в салон одну ногу и затем обернулась. Два телохранителя стояли позади, скрестив руки на груди.
Она хотела сказать им… но нет, казалось, они не горели желанием передавать сообщения Эссейлу.
Сейчас, аккуратно усадив ее бабушку в седан, они выглядели откровенно злыми.
Сола подождала еще немного, не сводя глаз с задней двери. В проеме она видела обувь и пальто в прихожей. Так по-обычному… ну, по обычному для богача. Дом был далек от среднего класса, и не только потому, что стоил миллионов пять. Или десять.
Отвернувшись, она села за руль, закрыла дверь и сделала пару вдохов, чувствуя лимонный освежитель воздуха, под которым угадывался легкий запах табачного дыма.
— Не вижу причин для нашего отъезда.
— Я вижу, вовэ. Я вижу.
Двигатель с дребезжанием ожил, и она включила заднюю передачу. Развернувшись, Сола в последний раз посмотрела на открытую дверь.
И больше не осталось причин для задержки.
Нажав на газ, она резко заморгала, когда фары Форда осветили подъездную дорожку, а потом однополосную дорогу, которая уведет их с полуострова.
Он не пойдет за ней.
— Ты совершаешь ошибку, — фыркнула ее бабушка. — Большую ошибку.
Но ты же не знаешь всей истории, подумала Сола, подъехав к знаку остановки и включив поворотник.
Чего Сола не знала… что ей также известно далеко не все. Эссейл наблюдал за ее отъездом, стоя среди деревьев позади дома.
***
Эссейл видел сквозь окна кухни, как Сола стояла возле стола, капаясь в чемодане, будто искала что-то, что могла потерять.
Снаружи, любовь моя, подумал он. То, что ты потеряла, снаружи.
А потом появилась ее бабушка вместе с братьями, и было очевидно, что женщина не одобряла отъезд.
Еще одна причина восхищаться ею.
И также было ясно, что его кузены против. С другой стороны, они еще никогда не питались так хорошо и уважали тех, кто мог дать им отпор.
Что не было проблемой для бабушки Марисоль.
Наблюдая, как его женщина ищет что-то, будто бы ждет, что он появится, Эссейл испытывал небольшое удовлетворение, видя ее печаль. Но, первостепенной была необходимость убедить своего внутреннего зверя, что она вольна сама выбирать свою дорогу.
Он не мог спорить с самосохранением… так же, как не мог завязать со своим бизнесом. Он работал слишком долго и упорно, чтобы затеряться в потоке спокойных ночей… Даже если проведет эти ночи с Марисоль. К тому же он беспокоился, что дела с семейством Бенлуи еще не закончены.
Только время покажет, не нарисуется ли еще один брат или жадный кузен, охочий до мести за свою родню.
