Без него Марисоль будет безопасней.
Когда она положила чемодан в багажник, ее бабушка устроилась на переднем сидении. А потом опять наступила пауза. Воистину, Марисоль оглянулась по сторонам, и ему показалось, что она могла заметить его, но нет. Она скользнула взглядом мимо него и его укрытия.
В машину. Закрыла дверь. Завела двигатель. Развернулась.
И все… автомобиль с горящими стоп-сигналами уехала прочь по его подъездной дорожке.
Кузены задержались лишь на мгновение. В отличие от его женщины, они точно знали место его нахождения, но не стали подходить. Они скрылись в доме, оставив дверь открытой, чтобы он зашел, когда начнет печь солнечный свет.
Когда он, наконец, вышел из своего укрытия, сердце ныло в груди.
Шагая по снегу, его тело было настолько вялым, что он боялся, что может рухнуть наземь. Голова шла кругом… живот тоже скручивало. Лишь его мужские инстинкты были прочны, они отчаянно кричали, что он должен выйти на дорогу перед ней, преградить путь ее развалюхе и потребовать, чтобы она вернулась домой.
Вместо этого Эссейл заставил себя зайти в дом.
В кухне, кузены накинулись на еду, специально приготовленную для них и оставленную в фольге в морозилке. На их лицах были выражения, словно кто-то скончался.
— Где мобильные? — спросил Эссецл.
— В кабинете. — Эрик нахмурился, сдирая стикер с пачки. — Предварительно разогреть до 375.
Его брат подошел к стене с духовками и начал жать на кнопки.
— Мощность?
— Не сказано.
— Черт возьми.
При других обстоятельствах, Эссейл бы не поверил, что Эвейл тратит свое и без того скудное желание к вербальным коммуникациям на разговоры о еде. Но Марисоль с ее бабушкой все изменили… за тот короткий срок, что провели здесь.
Оставляя своих кузенов в покое, он не сильно удивился, что они не предложили ему присоединиться.
Ему казалось, что после нескольких веков аскетичного существования, они станут как хомяки запасаться едой.
В кабинете он сел за стол и оценил взглядом два идентичных телефона перед ним. Естественно, мозг вспомнил, как он заполучил устройства… и первым он увидел Эдуардо на земле и уже потом Рикардо, прикованным к стене для пыток.
Приказав рукам взять их, он…
Конечности отказывались подчиняться, на самом деле, его тело обмякло в кресле. Когда он невидяще уставился перед собой, стало ясно, что силы покинули его.
Выдвинув средний ящик стола, он достал один из своих флаконов и забил кокаином сначала одну ноздрю, потом вторую.
Покалывающая все тело волна помогла ему выпрямиться, и мгновение спустя он действительно смог взять телефоны… и подключить их к своему компьютеру.
Его сосредоточенность была искусственной, внимание вынужденным, но он понимал, что придется привыкать к этому.
Его сердце, пусть и черное, покинуло его.
И сейчас было на пути в Майами.
Глава 48
Это на самом деле возможно: если бежать достаточно долго и упорно, то можно заставить тело чувствовать себя так, будто ты побывал в кулачном бою.
Продолжая стирать подошвы своих «Найков» о беговую дорожку, Роф думал о последнем спарринге с Пэйн.
Он солгал ей. Ранее, когда он, наконец, серьезно решил занять трон, Братья и Бэт предъявили ему набор «методических рекомендаций», предназначенных для того, чтобы оградить его от физически опасных мероприятий. Не совсем довольный таким разговором, однажды он нарушил правила так, что об этом знали все, и несколько раз после — на этом его пока никто не смог поймать. И после того, как его обнаружили сражающимся в центре города, он согласился, что будет брать в руки кинжалы только во время церемоний — с тех пор одного запаха разочарования, исходящего от его шеллан, было достаточно, чтобы держать его в узде.
Ну, и то, что он полностью лишился крупиц зрения к тому времени.
Толпа не могла ошибаться. Король нужен им живым больше прочего; уничтожение лессеров в подворотнях Колдвелла более не могло быть его главной задачей.
И еще одно — никаких тренировок с братьями.
Никто не хотел рисковать и нанести ему увечье.
Но потом появилась Пэйн, и хотя сначала он принял ее за мужчину, когда открылось ее истинное «лицо», ему позволили спарринги… именно потому, что она была женщиной.
Роф вспомнил, как она проникла в мужскую раздевалку и приставила нож к его горлу.
Сейчас он думал… что он волен сражаться с тем, с кем хочет. И он задолжал ей извинение.
Протянув руку, он увеличил скорость беговой дорожки. Этот тренажер был модернизирован с помощью крючков на консоли и приводного ремня, сделанного специально для него. С помощью амортизирующих веревок, натянутых между ними, он мог убрать руки и по-прежнему держаться на треке, а легкое натяжение в районе талии подсказывало ему, где он был по отношению к наклонной поверхности.
Удобно ночью, подобной этой. О, минутку… сейчас был день.
Подстраиваясь под более быстрый ритм, он обнаружил, что, как всегда, его разум умел превосходить нагрузку — его тело трудилось вовсю, а мысли текли в своем направлении. К сожалению, словно вертолет с неисправными датчиками, он продолжал таранить скалистые утесы: его родители, его шеллан, вероятность будущего потомства, годы пустой жизни вытянулись перед ним. Если бы только он мог видеть. По крайней мере, тогда бы он мог выйти и сразиться с врагом. Но теперь он был пойман в ловушку — его слепотой, его Бэт, вероятностью того, что она носила младенца.
Конечно, если бы ее не было в его жизни? Он бы пустился во все тяжкие, пока бы не умер с честью на этом поприще. Хотя, черт возьми, без Бэт он не потрудился бы взойти на престол.
Он знал, что никогда не водрузил бы гребаную корону себе на голову.
После всего, что сделал его отец за такой трагически малый отрезок времени, он, должно быть, послушал бы свои инстинкты и послал бы все к черту на рога. Раса прекрасно обходилась без руководства эти пару столетий; наверное, это дерьмо могло бы продлиться еще неопределенный срок.
Он подумал об Икане. Может, для сукина сына станет откровением, что современный народ не нуждается в короле.
Или, если быть точнее, Кор и его Ублюдки усвоят этот урок.
Плевать.
Роф собрался увеличить скорость снова… но обнаружил, что машина работала на пределе своих возможностей.
Чертыхаясь, он вернулся к и без того бешеной скорости, и вспомнил отца, сидящим за тем самым столом, который он уже не мог видеть или использовать, с пергаментными свитками и чернильницами, перьевыми ручками и томами в кожаном переплете, покрывающими резную поверхность.
Он мог лишь представлять, как мужчина, сидящий за всем этим, с рискованной и довольной ухмылкой растопил воск и вдавил в него королевский перстень, увенчанный гербом…
— Роф!
— Что… — раздался визг резины, потому что он вытащил ключ безопасности и отпрыгнул в сторону с дорожки.
— Бэт?
— Роф, Боже мой…
— Ты в порядке…
— Роф, я нашла решение…
Он не мог восстановить чертово дыхание.
— По поводу… чего?
— Я знаю, что мы должны сделать!
Роф нахмурился и, тяжело дыша, оперся на поручни, но потом его желеобразные ноги отказали, и он сорвался вниз. И все же, даже через гипоксию он мог чувствовать запах своей супруги: она пахла целеустремленностью и уверенностью, присущий ей аромат стал звучать острее, и он ясно ощущал это.
Схватив полотенце, переброшенное через панель управления, он вытер лицо.
— Бэт, Христа ради…. Ты можешь просто остановиться…
— Разведись со мной.
Несмотря на удушье после физической нагрузки, он вытер лицо.
— Прости, — сказал он хрипло. — Кажется, я ослышался.
— Расторгни наш союз. Задним числом — когда во всех смыслах ты еще был Королем.
Роф закачал головой, всевозможные мысли заполнили его мозг.
— Я не слышу, что ты говоришь…
— Если ты избавишься от меня, то избавишься от оснований, из которых они исходили. Нет оснований, нет отстранения. Ты сохраняешь трон и…
— Ты, черт возьми, из ума выжила?! — заорал он. — Что ты несешь?!
Повисла пауза. Бэт словно удивилась тому, что он не поддержал ее светлую идею.
— Серьезно, Роф. Это способ вернуть трон.
Связанный мужчина в нем заревел что есть сил, Роф решил, что сейчас взорвется… но он уже разгромил целую комнату в особняке. Братья прикончат его, если он разнесет их тренажерный зал.
Попытка контролировать свой голос, с треском провалилась:
— Ни за что на свете!
— Это просто клочок бумаги! — закричала она в ответ. — Какое, черт возьми, это имеет значение?
— Ты моя шеллан!
— Все дело в моркови!
Иииииииииииииии это полностью закоротило его мозг. Качая головой, чтобы прочистить мысли, он выдохнул:
— Извини… что?
Немного трудно было перейти от разрыва их отношений к проклятым овощам.
