Энгер следил за тем, как Дэймос быстро строит портал, как галантно подает руку своей госпоже. Его новой госпоже…
Какая нелепость. Он никогда не был согласен с людьми и оракулом, но тут они, черт их дери, правы: чтобы у одного человека было два темных в подчинении?
Судьба в последнее время выделывает какие-то странные и порой пугающие пируэты.
— Все хорошо, Сэлли. — Михаэль прошла к служанке, льющей слезы над погибшим палисадником. — Мы посадим новые. Я думаю на этот раз выберем сорт Нил Блю.
— Конечно, госпожа. — Всхлипнула Сэлли, провожая взглядом свою повелительницу, за которой неслышно и плавно проследовал Дэймос. Рядом с ним шел утренний гость, облаченный в черное. И Сэлли действительно показалось, что стоило ему пройти мимо, как ее обдало холодом.
Процессия не воспользовалась главным входом, обходя дом, направляясь на задний двор.
Остановившись напротив тяжелой кованной двери, ведущей в подвал, Михаэль поежилась, запахивая ворот кителя.
— Открывай. — Кивнула она Дракону, все еще пытаясь свыкнуться с мыслью, что наказание в данном случае обязательно, и его не избежать Энгеру, даже если Ворон невиновен.
Трудно было свыкнуться еще с одной мыслью, и так уже на протяжении трех месяцев: в ее подвале была отличная камера пыток. Да, стоило задуматься, как тут любил развлекаться прошлый хозяин. И это место ее пугало настолько, что Миша просто повелела запечатать вход в подвал. И она правда думала, что это навсегда, что ей не придется больше спуститься вниз, по этим крутым ступеням, нащупывая во мраке холодную стену…
— Дракон. Ты хорошо видишь в темноте?
— Как и все темные. — Последовал ответ.
— Я это к тому, что я темным не являюсь. Устрой мне свет. — Пробормотала она, уже через секунду зажмурившись от света, который резанул глаза.
Факелы. Тут не было свеч. Закоптившиеся стены, выложенные серым камнем, были усеяны факелами.
— Госпожа будет наказывать меня. — Усмехнулся нервно Энгер, идя следом.
— Не я, а Дракон. — Поправила Миша, осторожно спускаясь. — Прости, Энгер, но ты должен быть наказан.
— Я должен вас простить? Я слуга. Я подчиняюсь вашей воле.
— Воля… черт, ты должен знать: я не считаю тебя виноватым. И кстати, в этом доме принято разговаривать со мной на «ты».
— Мне нравятся правила этого дома. — Послышался смешок за ее спиной.
Только спустя пять нервных минут, Михаэль толкнула деревянную шаткую дверь, неохотно проходя в зал, так же освещенный факелами. И она не стала, как то было в первый раз, когда она только обнаружила эту комнату скорби, рассматривать все эти столы, цепи, наручники, дыбы, растяжки и многочисленные полки со всевозможными приспособлениями, способными без труда вырвать крик из глотки. Становиться дурно, если всерьез задуматься над тем, сколько крови впитали в себя камень и дерево этой комнаты и сколько молитв о пощаде услышали эти стены. Кажется, сам воздух здесь звенел криками, пропитанный страданиями.
Михаэль прошла к стулу, таща его за спинку к стене. Она села, закидывая ногу на ногу, откровенно ненавидя себя за то, что сейчас должно произойти. Она скрестила руки на груди, пытаясь унять дрожь.
Холод или волнение?
— Дракон. Его место у той стены. — Кивнула Миша, пытаясь выровнять голос.
Дэймос кинул взгляд на свисающие кандалы, потом выразительно посмотрел на друга. Тот без лишних слов побрел к стене, вставая к ней спиной, даже не думая что-то говорить или сопротивляться, когда его тонкие руки закрепляли над головой. Странное дело, но, кажется, на бледном изможденном лице Энгера то и дело проскальзывала ухмылка.
— Госпожа, почему ты предпочитаешь поручить это мне? — Решил узнать Дэймос.
— Потому что от меня на его теле останутся следы.
— В этом и есть весь смысл наказания. Ему будет больнее, если это сделает госпожа.
— Кто сказал, что я хочу, чтобы ему было больнее? — Вопросительно подняла бровь Миша.
— Ты такая лояльная. — Протянул Дракон тихо. — Как предпочитаешь? Что мне нужно делать?
— Дракон, я похожа на палача? Я никогда не занималась чем-то подобным.
— Тогда зачем ты тут? Это будет… не очень приятно наблюдать.
— Я знаю это. Но так получилось, что он мой слуга. Я должна нести за это ответственность. — Михаэль откинулась на спинку стула. — Приступай.
— Как угодно. — Ухмыльнулся он, заглядывая в глаза Энгера.
Тот смотрел на него с кривоватой улыбкой на бескровных губах.
— Я надеюсь, ты будешь со мной исключительно нежен.
— Конечно. — Усмехнулся Дэймос, отходя к полкам, пробегая по инструментам пальцами.
Его выбор остановился на простом непримечательном наборе длинных металлических игл, которые лежали в запыленной коробочке.
— Да ты гурман. — Пробормотал Энгер, смотря на то, как Дракон достает одну из игл. — Это же свинец.
— Да. — Вернулся к нему Дэймос, покручивая тончайшую иглу в пальцах. — А мы ведь просто не переносим свинец, не так ли?
— Ублюдок. — Вздохнул Ворон, закрывая глаза.
Это длилось пятнадцать минут. Не дольше, если верить часам. Всего каких-то пятнадцать минут… которые растянулись на вечность.
Миша следила за тем, как Дэймос в очередной раз внимательно, чуть нахмурено осматривает истощенное тело Ворона, прежде чем найти новую акупунктурную точку. И когда такая находилась, то новая игла застревала в ней наполовину. Да, по части пыток Дракону фантазии было не занимать, стоило признать: этот способ был изощренным и мучительно медленным. Какой-нибудь извращенец сказал бы: изящным. Не было рек крови и увечий, была только боль в чистом виде.
Михаэль с содрогание слушала, как через стиснутые зубы Энгера вырываются резкие выдохи и сдавленные хрипы. Истощенный и измученный он еще каким-то образом держался, не позволяя издать звук, который бы свидетельствовал о его поражении. Они слишком гордые, чтобы кричать, не так ли?
И да, Миша за этот вечер узнала много нового о Драконе. Много из того, что холодом пробралось до костей. Ее слуга был мастером по части палачества. Иногда казалось, что его глаза блестят именно от удовольствия, а не от того, что в кровавой глубине отразился блеск пламени. Того самого изощренного безумного удовольствия, которое получает хищник добравшись до своей жертвы.
Наверное, именно поэтому она не смогла на это долго смотреть. Хотя, стоит признать, она боялась услышать крик Энгера. Он бы не простил себе эту слабость, а она бы себя за это винила. Их гордость итак была растоптана тысячелетие назад, не стоит ломать этого сильного, но доведенного до такого откровенно жалкого состояния жестокой судьбой и еще более жестокими людьми, мужчину теперь.
