Вспоминая их первую встречу, Юля содрогнулась. Судорожно втянула воздух полной грудью и невидящим взглядом уставилась в свою чашку.
Внезапно на ее руку легла чужая ладонь. Мягкая и безбожно горячая.
— Я все Марата ругаю за циничность его, а оказывается… сама ожесточилась ничуть не меньше! Тебя так сильно обидела! Не знаю, что нашло на меня в тот момент. У меня чуть сердце в груди не лопнуло, когда пелена с глаз спала, и я осознала, что натворила! Я очень сожалею о своих словах, Юля! Я так не думаю о тебе! Ты уж прости меня, если сможешь!
Девушка часто-часто заморгала, чтобы не разреветься прямо здесь и сейчас, поддавшись эмоциям. А те бурлили в ней самым настоящим вулканом.
— Я давно вас простила, — обронила тихо. — Любой бы на вашем месте… отреагировал так же. Наверное.
— Нет! — пылко возразила женщина, еще крепче сжимая ее руку. — Не любой. В том-то и дело. Я поступила ужасно, и Марат был абсолютно прав в своем гневе! Не нами сказано: когда сын приводит в дом невестку… мудрая мать обретает дочь, а глупая — теряет сына! Я… хочу мудрой быть! Позволишь?
Юля все же не сдержалась. По ее щекам побежали слезы.
Хотелось возразить, сказать, что она вовсе не невестка.
Но горло сдавило так сильно, что даже глотать было больно.
Немного отдышавшись, Попова все же обрела над собой контроль.
Стыдливо смахнула с лица соленую влагу и улыбнулась:
— Давайте забудем обиды и попробуем начать все с чистого листа?
— О большем я и не мечтаю!
Они беседовали еще некоторое время. Затем Таисия Семеновна уехала по своим делам. А Юля и Артем остались предоставлены сами себе.
Сказать, что они стояли на ушах — не отразить и сотой доли действительности. Они танцевали, громко включив телевизор. Играли в прятки, в жмурки. И, наконец, в догонялки. Бегая друг за другом из комнаты в комнату под пронзительный визг Артема, каким-то образом оказались в кабинете Марата. И ладно бы просто оказались. Нет! Случайно смахнули со стола несколько папок. Содержимое одной из них разлетелось по полу.
Хохоча как умалишенные, они принялись дружно собирать все бумажки в кучу. Но одна их них разительно отличалась от других. Чем, собственно, и привлекла ее внимание. Это был какой-то квиток. Платежный документ.
Документ, в верхнем углу которого Юля увидела свои имя и фамилию.
Глава 45
— Юля? Юля? — надрывался Артем, требуя ее внимания. — Юля!
А она не могла произнести ни звука. Едва слышала его голос из-за страшного рева собственного пульса. В груди будто водородная бомба разорвалась и брызнула во все стороны своими смертоносными осколками.
Мешая здраво мыслить. Мешая полноценно дышать. Хрипя от недостатка кислорода и, очевидно, пугая этим ребенка до беспамятства, Юля обессиленно опустилась прямо на пол. Боялась рухнуть, ибо ноги ее уже не держали. Ощущая себя пришибленной на всю голову, она вновь и вновь пробегалась ошалевшим взглядом по одним и тем же строчкам. И цифрам. Особенно цифрам! И чем дольше смотрела, тем меньше верила своим глазам.
«Что все это значит? — громким набатом пульсировало в сознании. — Не понимаю! Ни черта не понимаю! Он… оплатил мою учебу? Марат оплатил мне первый семестр? Но… как же так? Я ведь не… не может быть…»
И тем не менее в глубине души Юля начинала осознавать суровую реальность. В ее голове сложилась полная картинка произошедшего.
«Нет у меня никакого бюджета! И не было никогда! Это все — он…»
Она не знала, как реагировать. Не знала, что думать. Была слишком шокирована своим внезапным открытием. Ей хотелось кричать.
И смеяться одновременно. От напряжения ее мышцы одеревенели.
На коже выступила испарина, и одежда неприятно липла к телу.
— Тебе плохо? — взволнованно пискнул Артем, оказавшись рядом.
От страха он был бледным как полотно. При одном лишь взгляде на него — беззащитного, растерянного — у Юли защемило сердце. Превозмогая себя, она улыбнулась через силу и мягко обхватила ладонями его лицо:
— Все в порядке! — попыталась успокоить ребенка. — Я в норме!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Расцеловав его в обе щеки и крепко прижав к своей груди, повторила:
— Все хорошо, мой маленький!
«Черта с два! — шарашило по вискам, обескураживая, ужасая. — Все очень-очень плохо! Все гораздо хуже, чем было! Я по-прежнему учусь на коммерции! Мне по-прежнему нужны деньги! И… теперь у меня нет работы! А Марат… черт подери, зачем? Зачем он это сделал?»
Цепляясь за Артема, как за единственную ниточку, связывающую ее с реальностью, Юля раскачивалась вперед-назад вместе с ним, подобно душевнобольному человеку. То ли его успокаивала, то ли себя — не знала.
Но из глаз против воли текли слезы. И она никак не могла остановить их.
От собственных мыслей было больно. Было тошно. Было нестерпимо.
— Из каких побуждений ты отстегнул за меня такую сумму? — рассуждала, с трудом осознавая, что бормочет вслух. — Хотел помочь? Зачем? Я дорога тебе? Так сильно дорога, что солгал «во благо»? Что обманом заставил уйти с работы? Или все гораздо проще, и ты… просто купил меня? Купил, как всех тех девок, с которыми спал до меня? Господи, Марат! Что из этого правда?
Сквозь морок сознания до нее донесся тихий всхлип. И подействовал он на Юлю отрезвляюще. Шмыгнув забитым носом, она медленно отстранила от себя Артема. И ужаснулась от представшей взору картины. Мальчуган не просто плакал. Он рыдал! Рыдал так горько, что кровь в жилах стыла.
— Эй, что случилось? — обронила тихо.
— Я провинился, да? — произнес тот, заикаясь.
— С чего ты взял? Ты ни в чем не виноват!
— Но ты плачешь из-за меня! Нельзя было в кабинет Марата заходить, а я забежал! И ты за мной. А потом расстроилась!
Улыбнувшись сквозь слезы, Юля смахнула с щек соленую влагу.
— Нет, милый! — насухо вытерла и его лицо. — Я плачу не из-за тебя! Я плачу вот из-за этой бумажки!
— Почему?
— Там написано то, что до жути… пугает меня!
И вновь:
— Почему?
— Потому что это… либо очень хорошо… либо очень плохо! — искренне призналась Юля. — И я не знаю… к чему готовиться…
— Не плачь! — чисто в маратовской манере Артем решительно вскинул подбородок. — Я защитю тебя! Защищу!
— Я уже не плачу! — ласково погладила его по волосам. — И ты успокойся!
* * *
Сказать проще, чем сделать. Успокаивались они еще несколько минут.
И именно в таком состоянии — зареванных до неузнаваемости, восседающих на полу — их обнаружила Таисия Семеновна, когда вернулась. Перепуганная женщина бросилась к ним со всех ног и дрожащим голосом уточнила:
— Что стряслось?
У Поповой хватило сил лишь на вымученную улыбку:
— Ничего! Слишком сильно увлеклись игрой и столкнулись лбами.
— Да! — Артем с готовностью подтвердил то, чего на самом деле не было. — А потом Юля упала на колени, но заплакала она не из-за меня, а из-за вон той бумажки! Я ни в чем не виноват!
Женщина озадаченно нахмурилась.
Пользуясь ее замешательством, Юля медленно поднялась на ноги.
— Ну, раз вы вернулись, я… пойду, пожалуй. Мне пора.
Артем вскочил следом:
— Не уходи! Останься!
Она чмокнула его в макушку на прощание:
— В другой раз, Дон Жуан!
«Если он будет!»— добавила про себя и шаткой походкой зашагала прочь.
Юля находилась в такой всепоглощающей прострации, что не могла сказать наверняка, как умудрилась самостоятельно вызвать такси до общежития. Скорее всего, действовала исключительно на автомате. Но едва уселась в салон, твердо решила, что в деревню сегодня не поедет. Не хватало еще матери переживать, видя ее в таком удрученном состоянии. Девушка и правда сдерживалась из последних сил. До боли кусала губы и впивалась ногтями в ладони, лишь бы снова не разреветься. С тем эмоциональным штормом, бушующем в ее душе, справиться она была не в состоянии.
Когда до общежития оставалось не более пяти минут езды, у нее зазвонил телефон.
