Сначала просто долго молчали, рассматривали друг друга, пялясь в экран. Я больше не чувствовала себя слабой, брошенной или обманутой. Хозяин положения — это состояние духа, а не статус на бумаге.
Мой рассказ о произошедшем был сухим и исключительно по делу. Илью ранили — состояние тяжёлое — прогнозов нет.
Карина побледнела, закусив губу, но ничего не сказала, должно быть пытаясь осмыслить услышанное.
Я же смотрела на неё и, как клубочек, распутывала свои эмоции, методично вычленяя, что я вообще чувствую к случившейся сопернице. Оказалось — ничего. В моей жизни было слишком много других проблем, чтобы переживать ещё и о Павловой, которая вдруг всё же решила нарушить тишину:
— Знаешь, а он прилетал к Егору на прошлой неделе.
— Да? — переспросила я, совсем не удивившись.
— Да. Егор тогда наговорил ему каких-то странностей. С ним в последнее время бывает из-за лекарств, они ему сознание иногда путают. Сказал Илье, что тому срочно нужно возвращаться домой, что его там ждут, и попросил подарить своей сестре калейдоскоп.
— Калейдоскоп? — не на шутку удивилась я, испытав странный приступ волнения.
— Ну да. Такой старый, металлический. Ему его кто-то в садике подарил…
Тут я не выдержала и расхохоталась, немного истерично и не совсем красиво. Но было пофиг. Все мы дети мира…
Карина смотрела на меня непонимающим взглядом, но никаких вопросов не задавала.
— Я пойду, — наконец-то успокоившись, взяла я себя в руки. — Если будут новости, вам сообщ…
— Подожди, — неожиданно перебила меня она. — Мне нужно тебе кое-что сказать.
Вопросительно изогнула бровь, по максимуму изображая безразличие, хотя у самой всё внутри ходуном заходило.
— Ты помнишь… что я тебе… тогда, в больнице… сказала? — сбиваясь, проговорила она.
— Что ненавидишь меня?
Она поморщилась, но отрицать не стала.
— Другое. Илья всегда выбирал тебя. Но я ошибалась…
Растерялась.
— И как это понимать?
Карина пожала плечами.
— Как хочешь.
Между нами повисла тягостная пауза, и я уже собиралась послать её на хрен, когда Павлова всё же решила продолжить свою глубокую мысль:
— Я ошибалась, полагая, что он выбирает. Но для него всегда был лишь один вариант — ты.
***
Через пару дней Илья всё-таки решил прийти в сознание, и я… выдохнула.
Но на полное восстановление нужны были месяцы. Как только его состояние стабилизировалось, Костя организовал трансфер в одну из столичных клиник, чему, к слову, Нечаев не особо-то и обрадовался.
— Я вам что, инвалид?! — возмущался он, всеми силами скрывая гримасу боли.
В дело пришлось вмешаться мне.
— Видишь, — ткнула я пальцем в свой заметно округлившийся живот.
— Вижу, — сглотнул Илья, глянув на меня колючим взглядом. Вопрос моей беременности мы так и не обсудили.
— Так вот, если хочешь видеть его и дальше, то стоически и без возражений проходишь лечение, пока врачи сами не начнут выгонять тебя домой.
Сцепив зубы и запихав свою гордость куда подальше, Нечаев согласился буквально на всё.
Поговорить друг с другом мы отважились лишь через неделю после смены места дислокации. Поначалу действительно было не до этого, мы оба попали во власть цепких рук врачей, которые решили обследовать нас буквально с ног до головы. А потом… потом было томительное ожидание результатов.
— Как ребёнок? — отважилась спросить я, глядя на хмурое лицо врача. И пусть мы с малышом чувствовали себя прекрасно, меня до последнего не покидало опасение, что последние тревоги могли плохо сказаться на беременности.
Врач почесал кончик носа и честно признался:
— Ничего не понимаю.
Я замерла, уже готовясь к худшему.
— Нина Евгеньевна, с учётом вашего анамнеза и последних событий, я бы настаивал на госпитализации, но не могу найти ни единой причины для этого. Если бы не осматривал вас лично, в жизни бы не поверил, что в вашем случае возможна настолько… беспроблемная беременность.
Невольно покраснела, как если бы мне сделали самый лучший комплимент в жизни.
— То есть мы в порядке?
— Более чем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Из кабинета я выходила едва ли не вприпрыжку, ощущая себя самым счастливым человеком на земле. А с кем делиться своим счастьем, если не с тем, кто волей не волей причастен к этому событию?
Ворвавшись к Илюхе в палату и наткнувшись на его удивлённое выражение лица, я замерла в дверях, прижав руки с груди.
— Всё в порядке? — подскочил он на кровати.
Энергично закивала головой.
— Да.
Но он не поверил, принявшись выдёргивать иглу капельницы из вены, пришлось подойти к Нечаеву и накрыть его руку своей.
— Всё в порядке, честно.
Касаться его было странно. За последние полгода мы стали совсем чужими друг другу, даже проведённая вместе ночь не прибавила нам ощущения близости, при этом всё пережитое будто бы раз за разом сталкивало нас вместе, и было бы глупо делать вид, что нас ничего не связывает.
— Можно? — едва слышно спросил Нечаев, голос подчинялся ему плохо. И только сейчас до меня дошло, что лицо сидевшего на кровати Ильи оказалось почти на одном уровне с моим животом.
Несмело кивнула. Его пальцы практически невесомо коснулись моего джемпера, даже через одежду вызывая сноп мурашек. Стало чертовски неловко, кажется, я даже покраснела. Мужская ладонь полностью легла на моей живот, и я… едва не растворилась в этом прикосновении. И, чтобы хоть немного отрезвить свой затуманенный гормонами мозг, ляпнула первое, что пришло в голову:
— И что, даже не спросишь, твой или нет?
— Я и так знаю, — без тени сомнения отозвался Илья.
— Следил?
— Нет, — он поднял на меня свои непроницаемые глаза. — Я и так знаю… что это не имеет никакого значения, главное, он есть. И я буду рад ему в любом случае.
Хотела хмыкнуть, но не сумела, муж опередил меня, задав свой вопрос:
— Почему ты ничего не сказала?
Пожала плечами:
— Я сама только недавно узнала.
— Это как?
— А очень просто. Видимо, у тебя тяга к труднодоходимым женщинам.
— Нина…
— Ну что поделаешь, если это правда, — без тени сарказма улыбнулась я. Оказывается, я уже действительно могла спокойно шутить на эту тему. — Мы, когда с Пашкой вернулись в посёлок, с головой окунулись в местную жизнь. Я пыталась разобраться со своими желаниями, планами… Всё гадала, уезжать или остаться, хотя бы на время.
— А потом?
— А потом… я испугалась. Когда я впервые поняла, что моя задержка уж совсем затянулась, то… диагностировала себе всё что угодно, кроме беременности, начиная от кисты и заканчивая менопаузой.
— В твоём возрасте? — усмехнулся Нечаев.
— Ну, знаешь ли, всякое бывает, — развела я руками, — с тобой же год за два.
— И то верно…
— В общем, я теперь понимаю Юльку, которая боялась ехать лечиться. Моих сомнений хватило на месяц, а уже когда откладывать дальше стало невозможно, я оставила Паху на Янжин и поехала в город. Как результат — четырнадцать недель.
Здесь он натурально подавился.
— Это же… больше трёх месяцев.
— А то, — закатила я глаза, — думаю, что вполне могла бы и до родов дотянуть.
— Что врач сказал?
— Что всё хорошо. Плодное яйцо идеально прикрепилось ко дну матки, расположение почти как по учебнику. Все показатели и параметры соответствовали норме. Я тоже чувствовала себя замечательно, если не считать лёгкого шока.
— Лёгкого?
— На самом деле нет, я впала в коматоз едва ли не на сутки, боясь даже показать нос из гостиничного номера. А потом… поняла, что могу и дальше бояться, а могу продолжить жить, поэтому возвращение в посёлок показалось чем-то правильным и логичным.
— Ты собиралась рожать там?
— Нет конечно. Я же не настолько отбитая. Вообще-то, я планировала, что ты приедешь… ну, и мы вместе всё как-то решим.
— Ты сама просила оставить тебя в покое.
— Смею заметить, это было до того, как я узнала, что беременна, а во-вторых… Во-вторых, я намекала, это ты ушёл в несознанку.
