вспомнили.
Мать Кожана имела славу предсказательницы, и он мог бы гордиться, что унаследовал ее мудрость – все вышло, как он сказал. На хозяйской лавке, на лучшем месте, нашли спящим хазарина в кафтане, отделанным шелком, и сообразили связать его. Остальных порубили.
Покончив со второй избой, тяжело дышали от возбуждения, кое-кто распахнул кожух. С лезвий топоров падали на снег черные капли. Боевой раж толкал к немедленному продолжению – бить, рубить, колоть, пока враги не кончатся.
– Давай постучим! – предложил Рысь, жадно втягивая ноздрями холодный свежий воздух, такой сладкий после духоты избы, где дым мешался с запахом крови и вонью распоротых животов. – Чего стоять-то, мерзнуть!
– Давай! – Медведь кивнул ему на ближайшую обитаемую избу.
Рысь подошел к двери, толкнул – заперто. Постучал – уверенно, как человек, знающий, что ему отворят.
После третьего стука изнутри послышался сонный голос.
– Охтя, маясь кошкоротан! – нагло закричал Рысь, подражая по памяти тем словам, которые слышал у первой избы.
То ли в избе узнали что-то похожее на свою речь, то ли просто удивились, но дверь открылась. Рысь немедленно нанес удар в темную щель. В ответ раздался сдавленный звук, что-то тяжелое упало. Рысь отжал дверь плечом пошире и прыгнул внутрь…
Еще одна изба оказалась не заперта. Вот уже в трех избах одновременно шла драка. На снегу сидели связанные пленные – один, два… пятеро.
Только в одной избе нашлись достаточно трезвые и уверенные люди: успев схватить оружие, они сумели отпугнуть и выгнать нападавших вон. Но и сами выбежали следом, и здесь троих-четверых удальцов расстреляли сразу из десятка луков – к тому времени вилькаи уже сильно превосходили противника числом.
Закончив, сошлись в середине веси. Медведь велел подкинуть дров в почти погасшие костры, пламя взвилось, осветило углы срубов и холмики погребов. Старшие пересчитали своих: в последней избе оказались убиты Лунь да Еж, у пятерых обнаружились незначительные раны. Надежды на внезапность оправдались: по-настоящему мало кто из хазар успел оказать сопротивление. Лис преувеличенно стонал от боли, потряхивая перевязанной рукой – какой-то хазарин в суматохе вцепился в нее зубами, прокусил до крови, и его, как пиявку, не удалось отцепить, пока не отрубили голову – так уверял Лис.
Жабчепольские мужики уже выволакивали тела из домов и складывали на снегу у загорожи, на задах. Если обнаруживали, что кто-то шевелится, кончали его сами. Мстили за свои потери: хазары закололи трех овец, чьи шкуры и кости валялись на снегу. Самих хазар оказалось не так много, как жителям показалось с перепугу: живых и мертвых двадцать пять человек, а не сорок. Но лошадей было три десятка с лишним: те из хазар, что побогаче, имели заводных.
Те же мужики обнаружили и еще кое-что. Это кое-что пряталось под лавкой, за телом хазарина, и зашевелилось, когда тело потащили за ноги наружу.
– Не бейте меня! – завопило из-под лавки на славянском языке. – Я не ихний, я пленник!
Мужики позвали Медведя. Из-под лавки выполз мужик, и правда не похожий на хазар ни лицом, ни одеждой.
– Ты кто такой?
– Я из Кобылина, что на Жиздре.
– А сюда как попал?
– Так схватили меня и с собой уволокли.
– Свяжите пока, пусть со всеми посидит, – велел Медведь. – Завтра разберемся, что за птица.
Битва закончилась, Жабче Поле осталось за вилькаями. Обрадованный Долгенько взял свои лыжи и побежал в лес за оставленными весняками, прочие мужики чистили избы от следов захватчиков, заново топили печи. Несколько изб и клетей вилькаи оставили для себя, раз уж есть возможность поспать в тепле. Обычай не позволял им входить в жилье своей волости, но чужого жилья запрет не касался. Мужики на радостях даже выделили им одну овцу, но большинство хотело не столько есть, сколько спать; попили воды и улеглись на те же лавки и полати, где недавно спали хазары и где еще не до конца высохла их кровь.
– Тьфу, воняет! – ворчал Кряква.
Им с Кожаном пришлось делить одну лавку – все лучше, чем на полу.
– Зато мы первые, кто взял добычу в этой войне, – ответил Кожан.
Он вытянулся, с наслаждением расправляя все кости и мышцы. И, уже готовый заснуть, добавил то, что само собой всплыло в голове:
– Хейлир, асир![54]
Глава 4
Вилькаи, которым не требовалось тратить время на сборы, вырвались вперед и опередили всех смолянских на пути к врагу; чтобы встретить своих, им пришлось вернуться назад, вверх по Угре. Полная и не так уж дорого доставшаяся победа в Жабчем Поле воодушевила стаю, и заманчиво было сразу идти дальше, на восток, выискивая случай повторить успех. Теперь, когда стало известно, что хазары идут не единым войском, а многими отрядами, из которых каждый сам ищет себе поживы, надежды на это имелись. Многие высказывались за дальнейший поиск, особенно пылкий Рысь, но Волк и Крот возражали: три десятка лошадей и пленные обременяли дружину, нужно было избавиться хотя бы от части добычи. Кожан, благодаря удачному выстрелу у ворот поднявшийся в глазах побратимов, внушал, что очень важно сдать пленников – одного вятича и четверых хазар – в руки тех, кто сумеет ими распорядиться и извлечь пользу из разговора с ними.
Самим удалось поговорить только с вятичем. Он сказал, что зовут его Тепляй, что он из городца Кобылина на реке Жиздре. Зачем хазары везли его с собой – не красна девица, а ничем не примечательный мужик средних лес, с сильно кривым носом – он объяснял как-то невразумительно, отнекивался, не ведаю, мол, но вилькаи и сами догадались. Младенец догадался бы – Тепляй служил хазарам проводником. От Жиздры до низовьев Угры был всего один дневной переход вдоль Оки, а ловцы знали леса на большой протяженности во все стороны.
– Как же ты объяснялся с ними? – спросил Медведь.
– Да был у них один, что по-нашему говорил.
– Где же он?
– Среди этих нет, – Тепляй кивнул на четверых пленных хазар, которые сидели в седлах со связанными руками. – Среди мертвяков поищите.
– Ты, что ли, умеешь с мертвяками толковать? – фыркнул Рысь.
Сам Тепляй рассказать мог не так много, но уверял, что в поход с подвосточной стороны отправилось огромное хазарское войско: и хазары, и болгары, и ясы, и буртасы, и вятичи с верховьев Дона, с Упы и Оки. Сам он, дескать, всех их не видел, видел лишь два-тот таких же отряда, как налетал на Жабче Поле, но слышал, что, мол, так. Правда это или нет, пока было непонятно, но Кожан упрашивал Медведя отправить
