ремень. Попытался пройтись ни на что не опираясь. Дойдя до двери ария опустился на пол, надел простые туфли без каблука, ходить в них было удобнее, но выглядел он ещё ниже чем обычно…
Гэо помог Корэру одеться и застегнуть простую светло-голубую рубашку, без рюш, сборок, кружева и вышивки. У Ра только такие и были, он их ещё называл парадными, в остальное время он носил что-то с коротким рукавом или вообще без него, а объяснял это просто: «Движению никогда ничего не должно мешать». Отец был единственным, кого матери не удавалось вырядить. Хотя Ар тоже редко бегала в платьицах, смывшись из дворца она обычно переодевалась в одежду выменянную у мальчишек на сладости из других миров, которые там тоже на что-то меняла. С начала она конечно попробовала просто сходить к портному, но тогда её быстро нашли и Фор ещё долго рассказывала дочери как ей стоит себя вести, ведь она же девочка. Потом Ар обзавелась карманными деньгами и раздобыть одежду для неё стало вообще не проблемой. Он — Корэр — с матерью никогда не спорил, и к приключениям его не особо тянуло. Ему хватало того, что было не холодно. А Экору, как ему казалось, даже нравилось ходить во всех этих дорогих костюмах, правда когда он заправил брюки со стрелками в сапоги, Фор всплеснув руками сообщила, что ему не место в приличном обществе — сказала она это очень обидно, как умела только она. Тогда даже Корэру, никак к этому не относящемуся, стало стыдно. А брат просто ушёл и действительно не появлялся в Приличном обществе, в открытую шастая по мирам с бандой каких-то головорезов.
Неожиданно для себя Корэр заметил, что губы его расплылись в слабом подобие улыбки. Он тут же поспешил прогнать приятные воспоминания, напомнив себе: «Не обретать никакие эмоции — они делают слабым».
Держась за поставленный локоть Гэо, он прошёл вслед за другом через дверь в комнату для трапез.
Гэо помог Корэру усесться на один из пяти стульев за круглым столом, ушёл за едой.
Оставшись один, Корфэру печально вздохнул… Раньше напротив сидели отец и мать, а справа, придвинув свой стул поближе к нему, располагалась Ар. Она всегда вываливала перед собой странные вещички, добытые за городом или вообще в других мирах, и не куда было ставить тарелку. Мать обычно ворчала, требовала убрать все игрушки, и вообще вести себя прилично, она же девочка. Тогда Ар хитро щурясь пододвигала все вещи к отцу и отвечала: «А это папино», или к нему — Корэру — и тогда ответ был: «А это всё брата», порой она даже опускала ему какую-нибудь интересную безделушку в карман. Потом он всё складывал в особую шкатулочку, а когда место в ней заканчивалось, дарил всё сестре. Она быстро находила всему применение, и через несколько дней уже ходила с какими-нибудь редкими леденцами.
За столом был ещё пятый стул — для Экора. Но старший брат нечасто бывал на семейных ужина и завтраках, считавшихся чем-то вроде неотъемлемого ритуала начала и окончания дня. А когда он всё-таки приходил, и садился между отцом и Корэром, они с Ар всегда менялись местами. Корэр всё никак не мог понять, почему девчонке так нравилось проводить время с братом — для него Экор был кем-то вроде злодея.
Но это всё было тогда, а теперь он сидел за столом один, совершенно один. Теперь он был бы рад даже компании брата. Но и его не было. А Ар, единственная родная кровь в этих мирах, смотрела на него как на просто хорошего знакомого. Она всё с тем же интересом выслушивала любые мысли, но не помнила в нём брата.
Корэр залез на стул с ногами. Он был один. Мать не будет ругать его, за неподобающее поведение. Её нет. А лучше бы ругала. Ведь это же настоящее счастье, когда есть кто-то, кто хочет, чтобы ты поступал правильно.
Вошёл Гэо, поставив поднос с тарелкой чего-то не очень аппетитного, он схватил господина за запястье.
Корэр, опустил взгляд себе на грудь, и только теперь заметил, что разодрал недавно зарощенную рану до крови.
— Господин, держите себя в руках. И опустите ноги на пол.
Корэр отстранился, пробурчал в ответ:
— К чему всё это? Некому меня больше поучать. Вы с Советником мне не указ. Никто мне не указ. Как хочу так и поступаю. Уходи. Оставь меня! Это приказ!
Гэо положив перед ним ложку, ушёл, ничего не сказав.
Ход синий: Глава 32: Из мира в мир
Эктори какое-то время без остановки скакала из мира в мир, пользуясь терминалами. Ей показалось, что прошло около акь, но точно сказать она не смогла бы. Но слишком скоро ей всё это наскучило. Пути были проведены в более-менее цивилизованные селения. А жажда приключений требовала убираться подальше от всей этой культуры, от мест, где в ней могут узнать дочь Империи
Скользнув в подворотню, она, сосредоточившись, обратилась к силам миров, открыла портал, заскочила в него.
Выскочила ария в светлом солнечном лесу, тут же плюхнувшись на подстилку из мха, растянулась. Немного повалявшись, скинула ботинки, стащила чулки, соскочив с огромного заросшего мхом камня, пошла босыми ногами по мягкой траве. Опавшие веточки больно кололи ноги, но это можно было потерпеть.
Убрав снятые вещи в поясную сумку, Эктори побежала вниз по пригорку, к журчавшему в балочке ручейку, перепрыгивая через торчавшие извивающиеся корни. Споткнувшись, полетела кубарем вниз. Распласталась на ковре прошлогодней листвы, тяжело дыша. Подняла взгляд к небу, закрытому густой листвой, сощурилась от лучика солнца, попавшего в глаза.
Сайма нависнув над ней, поинтересовалась недовольно:
— Дурачишься?
— Да. Почему бы и нет?
— Работать нужно, — укоризненно прошипела змея.
— Зачем? Для чего? Я буду странствовать. Повидаю все, даже самые отдалённые уголки миров, — беззаботно заявила Эктори.
— Чтобы жить, нужны деньги. Или ты собираешься спать под камнями, в пещерах? И питаться ягодами да зверушками, каких поймаешь?
— Зато приключения!
Эктори неспешно поднялась, огляделась. Птицы, спугнутые её шумным падением, осмелев, стали возвращаться на свои ветки, но снова начинать петь не спешили. Одна особо смелая летунья приблизилась больше остальных, посидев на ветке, спорхнула на землю, принялась скакать, противно треща. Сайма скользнула в траву, слегка изменив оттенок, сливаясь с зеленью. Эктори попыталась закричать, спугнуть, но было слишком поздно. Змея, туго обвив птичку, придушила её, впрыснула яд. Таща в зубах неживое тело, Сайма подползла к
