в лице. Лежал расслабленно и спокойно, словно вообще ничего не чувствовал, только дыхание слегка участилось и радужка одного глаза окрасилась желто-зеленым, хотя другая так и осталась серой. Взгляд его не выпускал взгляда Сивиза, когда его рука замерла на груди над сердцем, заставляя энергию растечься по всему телу, затопив его холодом и болью.
– До сих пор не понимаю, как ты это выдерживаешь.
– За семь лет привык, – хмыкнул Нарро.
– Я думал, что чувствовать боль из-за магии ты начал раньше.
– Так ты об этом… – Он снова улыбнулся. – Я и не заметил.
* * *
Я собирался проводить Фрею до ее комнат, потом, может быть, еще немного посидеть у нее, но моим планам не суждено было сбыться.
Почти у самой двери нас перехватила Аин, сказав, что Фриг хочет нас видеть. Кажется, мы с Фреей синхронно подумали о том, что ей, возможно, стало лучше. И так же синхронно запретили себе пустые надежды. Потому что, если бы Фриг стало лучше, Аин бы лучилась счастьем. Но лицо Аин было заплаканным, а взгляд потухшим. Фрея понимающе улыбнулась ей, и Аин ответила такой же грустной улыбкой.
Ну вот, теперь вся наша команда полным составом нырнула в пучины депрессии. Мы вошли в нее, как рейдовый отряд в высокоуровневое подземелье. Что нас ждет в конце – богатый лут[10] или смерть, – теперь зависит только от нас.
В комнате Фриг нас уже ждал Анс. Впрочем, он сидел настолько неподвижно, что я сначала его даже не заметил. Анс был похож на тень себя прежнего, и, честно говоря, Фриг выглядела здоровее него.
Она улыбнулась нам своей идеальной улыбкой. Поправила волосы, немного растрепавшиеся, но все равно лежавшие красивыми волнами, и предложила нам сесть радушным и плавным жестом руки. То есть да, даже будучи наполовину обездвиженной, Фриг Флеймсток, Леди Сторградская оставалась полной хозяйкой положения. Потому, как ни странно, состояние Анса волновало меня больше.
– Эй, – я окликнул его, подходя ближе. Анс даже взор на меня перевел не сразу. – Выглядишь хуже, чем обычно выгляжу я после подобной дичи.
– После прошлой «дичи» ты лежал, едва подавая признаки жизни, – мрачно отозвался он. Конечно, Ансу обязательно было ткнуть меня в тот случай, когда на нас напали моркетские твари прямо на выезде из Рейнгарда.
– Вообще-то в тот раз ты очнулся позже меня.
– И кто приложил к этому руку?
Формально, это мой выплеск энергии едва не выжег ему ауру, но…
– А это к делу отношения не имеет.
– Вы что, выясняете, кто из вас более нежное существо? – присоединилась к разговору Аин.
– Конечно, я. – Я вскинул руки в пораженческом жесте. – Я самое нежное и ранимое существо в мире. Иначе зачем вас так много, чтобы меня беречь?
Мрачная атмосфера слегка развеялась. Хотя бы Анс теперь смотрел на нас, а не в стену, что радовало.
– Итак, – сказала Фриг, когда мы все расселись, – я думаю, нам стоит произвести обмен информацией. Я хочу иметь наиболее полное представление о произошедшем прошлой ночью.
Вот так с ходу она пресекала любую попытку расспросить о ее состоянии.
Отчет о произошедшем Фриг начала первой, рассказав о нападении на Сторград. Что конкретно произошло в городе, мы могли лишь гадать. Но барьер был цел, и это… наверно, радовало. Но какая-то сомнительная выходила радость, учитывая цену, которую заплатила Фриг. Потом мы с Фреей в нескольких словах описали состояние города. Аин добавила про фильтры и про то, что проблема будет решена в ближайшее время.
После очередь дошла до меня, и пришлось рассказать про столкновение с Ан Треас. В комнате сразу повисла мрачная гнетущая тишина.
– Это не может быть Ан Треас, – заявила Фриг с непоколебимой решительностью. – Она мертва, ведь…
– Значит, нам лишь казалось, что она мертва. Мы хотели в это верить. – Все синхронно обернулись к Ансу.
– Но мы же…
– Мы не видели ничего, что действительно бы доказывало ее смерть, – Анс снова перебил Фриг, что в принципе было неожиданно. К тому же в его тоне явно слышалось раздражение, почти злость. Но он и сам быстро это понял: – Прости. – Он прикрыл глаза и выглядел при этом совершенно измученным. – Думаю, это Третья. Не подражатель или последователь, не кто-то из культа, а настоящая Ан Треас.
– Я правильно понимаю, что вы сталкивались с ней лично? – спросил я. Фриг кивнула. – И я, вероятно, должен знать эту захватывающую историю?
– Вероятно. – Фриг снова кивнула, бросив быстрый взгляд на близнецов. – Она произошла в самом конце войны за Пустые земли, но началась гораздо раньше. Так что даже мы с Фреей не знаем ее целиком.
– Ты хочешь, чтобы я рассказал? – Анс даже не пытался скрыть, что ему претит.
– Я прошу тебя, но ты можешь отказаться, – ни намека на заискивающий тон. Фриг правда не настаивала. Оттого мое любопытство разгоралось все сильнее. Но я заставил его заткнуться.
– Аин? – Анс многозначительно посмотрел на сестру, но она протестующе замахала руками. Впервые видел, чтобы Аин отказывалась от возможности что-то рассказать. Конец света и правда близок.
– Большая часть, кхм, интересных событий выпала на твою долю, – произнесла она, – я не смогу рассказать это точно. Но если хочешь, могу добавлять в твой рассказ красочных эпитетов.
– Избавь. – Анс устало потер переносицу и откинулся на спинку кресла, устремив взгляд куда-то в окно. – Учтите, я не лучший рассказчик.
«Да хоть какой-нибудь», – подумал я. После всего, что случилось вчера и сегодня, мне была жизненно необходима история. Пусть даже не слишком веселая. Да и чудовище моего любопытства уже пробудилось. Так что его теперь так или иначе нужно было накормить.
Интермедия
Тень дракона
Все началось с запаха корабельного трюма. Влажного, тяжелого, гнилостного, как от мокрой заплесневевшей тряпки. Таким ты пропитываешься весь, он въедается в кожу и легкие. Потом еще долго не различаешь ни единого запаха, кроме него.
Были разные корабли и разные трюмы, сменяющиеся подземельями, клетками, цепями, веревками. Раньше, совсем-совсем давно, была какая-то другая жизнь. Тогда можно было ходить, где хочется, есть, пока не наешься, спать, пока не выспишься. Но та жизнь осталась где-то далеко, в городе, белом, как прибрежные скалы, забылась, как сон. Ее заслонил бег по черной бесконечной пустыне, погоня, подземелья и трюмы. Все они слились в одну неразделенную череду, которую так и не прояснившееся до конца сознание никак не могло осмыслить полностью, но этот трюм запомнился.
Все потому, что она пела. Тихо-тихо, так, чтобы
