– Летать здорово. Только нечестно, что крылья выросли у тебя, а не у меня, – обиженно заявил тулпар.
Охотник снисходительно потрепал его по шее:
– Ты же сам сказал, что нужно подождать до трёх лет. Ты ещё будешь летать куда лучше нашего.
Не обращая на них внимания, Гамаюн грозно затопала когтистыми лапами.
– Эй, змеюка подколодная, а ну, выползай! С тобой изволит говорить почтенная птица!
Вода вспенилась, и из неё вынырнул рассерженный дракон. Увидев его, Харысай удрал за валун.
– Гамаюн, ты что ли, старая карга? – удивился дракон.
– Пёрышки мои, так это ты, Лунь! Какие демоны принесли тебя сюда из самой Поднебесной? – птица сменила гнев на милость. – Средняя полоса Элама моя вотчина.
Дракон шлёпнулся обратно в воду и сердито забулькал:
– Мрак, чтоб его! Повсюду свои щупальца запустил, даже до Снежных гор добрался. Хозяйничает в Поднебесной вовсю. Скоро и Предвестники появятся.
Гамаюн прикрыла лицо крылом:
– Неужели он снова набрал силу? После всего, что мы сделали, что потеряли и чем пожертвовали?
Видимо, Лучезарные не только Сумеречникам покоя не давали. Но благодаря этому можно договориться с духами о союзе. Один из них наверняка укротит звёздный клинок.
– А почему ты не задал Мраку трёпку? В былые времена ты никогда не бежал от драки, – укорила дракона Гамаюн.
– Тебе повезло. Ты не была в Зюдхейме во время последней битвы. А я до сих пор мучаюсь кошмарами, вспоминая, как пал Небесный Повелитель, и Благословенный град на Девятых Небесах накрыла вечная ночь.
Николас внимательно вгляделся в седую морду Луня. Сны из детства – они ведь именно об этом. Почему он воспринимает воспоминания Безликого как свои? Скоро он и сам начнёт принимать себя за вредное божество.
– Кто это? Кого ты привела? – забеспокоился дракон, перехватив его взгляд.
– Это птенец Умай, – сказала Гамаюн, крылом придвигая Николаса к дракону.
Лунь навис над самой его макушкой, будто хотел проглотить. Охотник поёжился.
– Я слышал, все птенцы Умай погибли. Не больно ты похож на небожителя. Хотя и от человека в тебе мало, раз понимаешь нас.
– Ты сомневаешься в моих суждениях? – угрожающе заклекотала Гамаюн.
– Конечно, нет, – дракон испуганно опустился на воду.
– Хорошо, потому что у него к тебе просьба, – расслабилась птица.
– Не могли бы вы завтра позволить принцессе Инай переплыть реку, – сказал Николас, подавив в себе страх.
– Что, завтра будет ещё одна? Эти оголтелые маракандцы! Я думал, утопив парочку, я запугаю их достаточно, чтобы они перестали сюда соваться, – грозно зарычал дракон.
– Ей нужно достать яблоко с того острова. Как только она его получит, даю слово, никто вас не потревожит, – пообещал Николас.
– Принцессу – пропущу, но больше – ни души. Ясно? – проворчал дракон и снова обнюхал Николаса, шумно всасывая воздух огромными ноздрями. – И всё-таки ты человек.
Лунь скрылся в мутной воде.
– Дальше василиск, с ним я справлюсь, – задумчиво почесал в затылке Охотник. – А вот что делать с Рух?
– Драться! – воинственно воскликнула Гамаюн. – Ух, и повыдергаю я перья этой невеже! Только нужно её ослабить.
– И я! И я драться хочу! – выскочил из-за валуна Харысай, как только Лунь уплыл.
– Ты ещё маленький! – шикнул на него Охотник.
– Но ведь я и в воду вошёл, и недоуздок ношу, – захныкал конёк.
– Не обижай ребёнка, – вступилась Гамаюн. – Между прочим, на тулпаров, даже таких крохотных, взгляд василиска не действует. Слишком они шустрые.
– Да, я такой! – прихвастнул жеребёнок.
– Лучше бы у них умишко побольше был, – буркнул Николас.
– Умишка у них ровно столько, сколько у их хозяев, – осадила его Гамаюн. – Если тебе хватит мудрости хорошо его воспитать, будет у тебя умный и верный помощник. А если нет, пеняй только на себя.
– Ладно, – Охотник повёл плечами. – Не мне же тащить его на остров в когтях. Встречаемся завтра на рассвете.
– Придумай, как ослабить Рух, иначе мы не справимся. А я пока перья перед битвой поменяю, – Гамаюн поднялась в воздух и умчалась восвояси.
Николас повёл Харысая обратно в лагерь.
Эглаборг сторожил вещи, точнее, развалившись посреди одеял, похрапывал так, что казалось, рычит свора собак. Жеребёнок боднул его в плечо. Целитель тревожно закашлялся и подскочил.
– Какой самый сильный яд ты знаешь? – без прелюдий спросил Николас.
Эглаборг потёр спросонья глаза, голос слушался его неважно:
– Тоже василиска травить собрались? Зря!
– Это для Рух. Ну же, мне кровь из носа нужно её ослабить.
Целитель закряхтел и полез за записями своей матери. Он долго листал их, пока не остановился на одной странице:
– Самый сильный из известных ядов – элапедай. Готовится из леопардовой лозы, которая растёт только в Хаабской пустыне. Если что и замедлит Рух, то только этот яд. Но беда в том, что даже если вы успеете за ночь сбегать в пустыню и добыть лозу, на приготовление отравы уйдёт не меньше недели. К тому же, элапедай настолько ядовит, что его использует только кочевое племя Хаабов. Они смазывают ядом наконечники своих стрел и убивают врагов с одного выстрела. Мальчики с младенчества принимают отраву по капле, чтобы привыкнуть к нему и выработать в себе стойкость. А остальных людей ослабляет даже запах элапедай.
Воинственное кочевое племя и стрелки из лука? С таким оружием они тут всех, даже на визиря Салима, запросто могли запугать.
– Их вождь случайно не Фарзул Алый Лев? – озвучил Николас свою догадку.
– В политике не силён, простите, – развёл руками Эглаборг.
Охотник в задумчивости постучал пальцем по подбородку. Всё сходится: на ладонях мозоли от стрельбы из лука, интерес к судьбе Инай, манеры завоевателя и подобострастное отношение посвящённых в его тайну маракандцев. Была-не была! Нужно положиться на чутьё и надеяться на удачу.
Николас поспешил в город. Нужно было успеть до заката, когда торговля на базаре сворачивалась. Купцы уже сгребали с прилавков товары. В толпе мелькнули каштановые кудри Камиля. Он беседовал о чём-то с седовласым погонщиком верблюдов.
– А, чемпион Инай! Придумал, как обойти чудищ? – пустынник пожал Охотнику руку и широко улыбнулся.
– Мне нужен элапедай. Много. На сотню стрел, – деловито заявил Николас.
Пустынник вытаращил глаза и отвёл его в сторону.
– Зачем кричишь на весь базар? С чего ты решил, что я смогу достать такой редкий яд?
– Сможешь, если хочешь, чтобы твоя невеста осталась жива. А, Фарзул Алый Лев? Или я расскажу принцессе, насколько вероломен её «друг».
Камиль напряг лицо. Оказывается, он мог выглядеть внушительным и даже грозным.
– Я просто полюбил красивую девушку, которая до смерти боялась моего имени из-за нелепых слухов. Да, мы постоянно воюем с соседними племенами за землю в оазисах, но нет, я не причинил бы вреда ни одной женщине, будь она хоть трижды злодейка!
– Не нужно мне ничего доказывать, я не Инай. Но если ты хочешь спасти её, выдели мне на завтра стрелка с элапедаем. Это единственный способ победить Рух, – ответил Николас и под лучами закатного солнца зашагал прочь.
Камиль задумчиво глядел ему вслед.
***
На рассвете Николас с Эглаборгом снова явились на смотровую площадку. Инай нервно заламывала руки и тяжко вздыхала. Визирь бродил туда-сюда, как дикий зверь в клетке.
– Каков твой план, чемпион? – спросил он, следуя традиции.
– У меня его нет. Я пойду с принцессой и буду её защищать, – ответил Охотник.
Визирь удивлённо вскинул бровь. До этого чемпионы не горели желанием разделить участь принцесс.
– Какая разница, погибну я в когтях чудищ или под копытами ваших лошадей? – с вызовом ответил Николас.
– А ты смелый, уважаю, – кивнул Салим и хлопнул в ладоши: – Начинаем!
– Возьми с собой обезьянку, – шепнул Охотник на ухо Инай. – Когда доберёшься до острова, вели ей сорвать яблоко. Как только оно будет у тебя, сразу же возвращайся. Только не останавливайся. Что бы ни происходило, что бы ты ни увидела или услышала, не останавливайся, пока не будешь в безопасности. От этого зависят жизни твоих подданных.
