крови.
Но супруга Зевса, Гера, задумала обмануть Зевса. Она так сказала ему:
— Поклянись мне нерушимой клятвой, что только тот будет господствовать над всеми окружающими, кто именно сегодня родится в этой семье, происходящей от твоей крови.
Так сказала Гера, и Зевс не заподозрил коварства. Он поклялся великой клятвой, и благодаря этой клятве Ата овладела им. А Гера поспешно оставила вершину Олимпа и быстро добралась до Аргоса. Там правил Сфенел, изгнавший законного царя Аргоса — Амфитриона. Гера проникла к жене Сфенела и помогла ей произвести на свет ребенка, хотя для этого еще не пришло время. К Алкмене же Гера не допустила Илифию, задержав ее. Затем Гера явилась с известием к Зевсу, сыну Крона:
— Отец Зевс, владыка сверкающих молний, слушай, какую весть я принесла тебе. Уже родился славный муж, который будет управлять жителями Аргоса. Это — Эврисфей, сын Сфенела. Он достоин того, чтобы царствовать, так как он внук твоего сына Персея.
Зевс почувствовал острую боль в сердце. Схватив Ату за ее густые волосы, он с гневом поклялся, что она не будет больше пребывать на Олимпе, что Ата, которая всем вредит, никогда не возвратится на звездное небо. Он повернул Ату и сбросил ее с Олимпа. Так Ата попала к людям, чтобы вредить людским делам.
Но и Зевс также горько вздыхает, вспоминая об Ате, когда видит милого сына Геракла на неподобающей работе, выполняющего трудные приказания Эврисфея[64].
Геракл-дитя
Гераклу и его брату Ификлу, который был моложе Геракла на одну ночь, исполнилось десять месяцев. Алкмена, их мать, омыла их обоих, покормила грудью и вместо колыбели уложила на ночь в медный выпуклый щит, который Амфитрион принес домой с войны. На прощание она погладила их головки и прошептала им:
— Спите, мои крошки, пусть сон ваш будет крепким и сладким, спите, мои душеньки, два маленьких братца, я вас берегу как зеницу ока, спокойно отдыхайте и просыпайтесь с веселым рассветом.
И она покачивала огромный щит, пока дети не заснули. Потом успокоился и весь дом.
Но около полуночи коварная Гера подослала двух злых змей, с тем чтобы они погубили маленького Геракла. Извиваясь синими кольцами, проскользнули змеи через порог; в их глазах светился убийственный огонь; шипя, несли они смертельный яд на своих жалах.
Но Зевс стерег прекрасных сыновей Алкмены. Когда змеи извивались уже вблизи медного щита, над щитом-колыбелью появился яркий свет, и дети проснулись.
Ификл расплакался, как только заметил разинутую пасть змеи, взобравшейся на край щита; он отбросил ногой шерстяное покрывало, точно хотел убежать на своих слабых ножках. Маленького же Геракла даже его няня никогда не видала плачущим. Теперь он смело выступил против опасности, маленькими ручонками он крепко, как оковами, сжал горло каждой змеи. Змеи обвили руки Геракла, его спину, стараясь таким образом освободиться.
Между тем плач Ификла разбудил Алкмену. Она громко стала будить мужа:
— Проснись, Амфитрион, проснись, вставай скорее, не теряй времени на то, чтобы обуваться и одеваться. Разве ты не слышишь, как плачет наш младший мальчик? И разве ты не видишь, что сейчас, среди ночи, по стенам струится какой-то чудесный свет?
Амфитрион поднялся и снял с гвоздя свой прекрасно выкованный меч. В этот момент чудесный свет уже исчез и ночной мрак снова окутал опочивальню. Проснулись также и слуги и, зевая, протирали глаза.
— Скорее, скорее, слуги, — кричал Амфитрион, — дайте свет, откройте дверь!
Сразу же поднялась беготня. Кто со светильником, кто с факелом, зажженным от очага, все поспешили в покой детей. Всякий хватал что попало, все растерянно озирались, никто не понимал, что случилось, и покои наполнились недоумевающими слугами.
А в детской было на что посмотреть. Малютка Геракл, которого еще не спускали с рук, младенец, обычно прижимающийся к груди матери, приподнялся в своей колыбели-щите и потянулся к отцу, сжимая в своих крохотных ручках двух змей. Со звонким смехом, с детской радостью он показал их и положил к ногам Амфитриона. Ни одна из змей уже не двигалась. По другую сторону колыбели стояла Алкмена, ей едва удалось успокоить Ификла. Прижав его к своей груди, она ласкала его, вытирала его горькие слезы, согревала его маленькое тело, похолодевшее от смертельного испуга. Что касается Геракла, то Амфитриону нужно было лишь уложить его снова под его одеяльце из бараньей шкуры. Геракл, словно ничего не случилось, тотчас же крепко заснул, да и Амфитрион, успокоившись, снова улегся на свое ложе.
Но Алкмена в ту ночь уже не могла больше заснуть. Она поняла, что появление двух змей и героический поступок младенца не что иное, как предзнаменование еще больших чудес. Когда петух в третий раз возвестил рассвет, она послала за Тиресием.
— Открой мне будущее, не утаивай ничего. Хорошее или плохое предназначили боги маленькому Гераклу? — умоляла она старого прорицателя.
— Не бойся, Алкмена, — сказал слепец, который видел будущее, скрытое от зрячих. — Не бойся, мать сына-героя, не бойся, кровь Персея. Думай только о будущем счастье. Зрение мое давно угасло, но я говорю тебе: много найдется в Греции женщин, которые, скручивая у себя на коленях мягкую пряжу, до позднего вечера будут воспевать имя Алкмены, и будешь ты в почете у аргосских женщин, потому что твой сын поднимется в звездное небо, могучегрудый герой, перед кем склонятся чудовища и люди. Кончится все тем, что после свершения двенадцати подвигов он будет жить в обиталище Зевса, а то, что было в нем смертного, останется на трахинском костре. Он справит свадьбу с бессмертной богиней, и его будут чтить те боги, которые ныне подослали ему обитательниц пещер — змей, чтобы они погубили его еще ребенком. Затем наступит время, когда волк не будет более драть оленя, — твой сын доставит миру покой. Но хорошенько выслушай меня. Завтра около полуночи сожгите злобных змей, как раз в то время, когда они хотели убить Геракла. Потом соберите пепел, доверьте одному из слуг, чтобы он осторожно бросил пепел в реку, и пусть он не оставит ни одной соринки от пепла, а когда слуга пойдет домой, пусть не оборачивается. Вслед за тем освятите ваш дом очищенной серой и соленой водой и принесите жертву Зевсу, величайшему из богов, моля его о том, чтобы всегда вы были сильнее ваших врагов. — Так сказал престарелый Тиресий и медленно отправился в обратный путь, согбенный под бременем лет.
А Геракл, как побег молодой веточки на пышном дереве, рос и воспитывался в доме Амфитриона на глазах у матери. Его обучал азбуке Лин,
