все равно не могла бы оставаться на Крите, если бы Минос узнал, что она помогала чужестранцу. Из-за любви к Тесею Ариадна покинула отца, мать, сестер, братьев. Но Тесей не остался ей верен и забыл о том, что ей он обязан жизнью. Когда они прибыли на остров Дня (Наксос), Ариадна крепко заснула на берегу, Тесей же оставил спящую девушку и без нее поплыл домой. Проснувшись, Ариадна увидела, что она совершенно одна на необитаемом острове. В громких жалобах изливала она свою горечь и гнев на неверного Тесея. Она поднялась на высокую гору, откуда можно было видеть морскую даль, потом она побежала среди плещущих волн, поднимая одежду над оголенными ногами. Ее уста уже покрылись пеной от ужасных горьких стонов.
— Как мог ты оставить меня, покинувшую вместе с тобой берега родины, оставить на безлюдном острове? О предатель Тесей! Значит, ты пренебрегаешь богами, если осмеливаешься возвращаться домой, нарушив клятву и забыв меня! Почему ты, безжалостный, не отказался от своего намерения? Разве не было в тебе ни капли жалости? Ведь не то ты мне обещал, а веселую свадьбу сулил, долгожданные свадебные песни, которые теперь непропетыми развеял в воздухе ветер. Пусть не верит больше женщина мужским клятвам, ибо мужчины клянутся и не скупятся на обещания до тех пор, пока хотят чего-нибудь достигнуть, но, как только они получили то, чего желали, они забывают свои слова и не думают о своих клятвах. Я вырвала тебя из пучины смерти, и я скорее пожелала бы гибели своему брату, чем оставила бы тебя, вероломный, в минуту опасности. И вот мне награда: дикие звери разорвут меня или я стану добычей хищных птиц на этом острове и, если я умру, никто не насыплет могильного холма надо мной. Лев породил тебя на пустынной каменной скале, холодные морские волны выбросили тебя на берег; верно, морское чудовище было твоей матерью, если ты так вознаградил ту, которая тебя спасла для жизни и ее наслаждений. Если уж ты не хотел, чтобы я стала твоей супругой, не хотел праздновать свадьбу с женой-чужеземкой, так как боялся толков у себя на родине, так ты бы по крайней мере привез меня в свой дом как свою верную рабу, чтобы я тебе служила, твои милые члены омывала свежей водой, стлала пурпурную ткань на твое ложе! А теперь куда мне обратиться, от кого могу я ждать помощи? Без крова, на пустынном острове, а вокруг шумящие морские волны, нет никакой возможности, никакой надежды, чтобы убежать отсюда, все немо, все заброшено, и все сулит смерть. Но до тех пор не померкнет свет моих глаз и не покинут чувства мое усталое тело, пока я не испрошу справедливой кары для вероломного, и небожители скажут свое слово в час моей смерти! Эвмениды, вы, богини мщения, лоб которых увенчан не кудрями, а змеями, ваша шумно дышащая грудь несет гнев, придите сюда, придите, послушайте мои жалобные речи, потому что, увы, я могу только беспомощно жаловаться, ослепленная безумной яростью. Но жалобы мои идут из глубины моего сердца, вы не оставите моей печали неотмщенной; и с каким бездушием я была брошена, с таким же бездушием погрузите в печаль тех, кого больше всего любит Тесей.
Это услыхал царь небожителей и подал свой знак в ответ на жалобы Ариадны. Земля содрогнулась, и всколыхнулись моря, и одна за другой заблестели звезды.
Тесей в это время плыл уже далеко. Слепой мрак забвения охватил его душу. Как забыл он клятвы, данные Ариадне, так забыл он и просьбу отца. Он не натянул белых парусов. И когда Эгей увидел со стен замка, что приближается корабль под черными парусами, он решил, что беспощадный рок отнял у него милого сына. В отчаянии он бросился со скалы в море. Так забывчивость Тесея оказалась причиной смерти его старого отца, и таким образом свершилось проклятие Ариадны.
Ариадна долго смотрела в ту сторону, куда уплыл корабль, душа ее была истерзана горькими мыслями. Но вдруг с другой стороны острова показался Дионис, богато украшенный цветами, он возглавлял шествие, движущееся сплошным потоком. Шествие состояло из сатиров, нисейских силенов и тиад (thiasos). Дионис искал Ариадну, ибо он воспылал к ней любовью. В его свите были менады, они в буйном вакхическом хмеле, шумно ликуя, восклицали: «Эво-э!» Их головы украшали венки из плюща, некоторые из них размахивали тирсами, другие разбрасывали окровавленные члены растерзанного теленка; были и такие, которые шли, опоясав себя змеями. Они справляли оргию и носили вокруг священные предметы, а когда они справляли оргию, то напрасно хотели бы непосвященные подслушать их. Женщины били ладонями в барабан или производили звон и шум металлическими кругами; хрипло гудели горны, а варварские дудки издавали ужасные, шипящие звуки. С такой свитой приближался Дионис к брошенной девушке. И покинутую Тесеем Ариадну утешила любовь бога[61].
Эригона
Когда Дионис пришел к людям, чтобы открыть им прелесть сладких плодов, снятых с виноградных лоз, он прежде всего явился к царю Икарию.
Икарий и дочь его Эригона были очень гостеприимны и сердечно приняли Диониса. Тогда бог подарил им мех, полный вина, и повелел, чтобы они познакомили с вином весь земной круг. Царь Икарий погрузил винный мех на повозку и вместе с дочерью и собакой по имени Майра отправился в путь.
Так они прибыли к пастухам Аттики и угостили их вином. Пастухи выпили слишком много и захмелели; и когда они один за другим стали падать на землю, то решили, что царь Икарий дал им яду. Те, кто еще держался на ногах, схватили дубины и убили царя Икария, а его тело оставили непогребенным под деревом. Эригона долго искала отца. Наконец горестный лай верной собаки навел ее на след. Она нашла труп отца под деревом и в горе повесилась на этом же дереве.
Дионис разгневался за это на всю Аттику и в гневе наслал безумие на афинских девушек; нескольких из них постиг тот же конец, как и оплакивавшую отца несчастную Эригону. Когда афиняне запросили прорицания у оракула Аполлона, бог ответил, что Аттику посетило это несчастье потому, что смерть Икария и Эригоны осталась неотмщенной. Тогда покарали смертью убийц Икария.
Когда же у афинских девушек прошла их болезнь, то в честь Эригоны был установлен праздник — «праздник качелей», ибо как качается на лозе спелая гроздь винограда, так качалось нежное тело Эригоны на дереве над мертвым отцом. Установили также, чтобы во время сбора
