– Вот вы давеча меня про секреты спрашивали. Вот вам пожалуйста, один: германцы приучены, что артподготовка начинается ровно по часам, скажем, в два нуль-нуль ночи. И столь же ровно оканчивается. К примеру говорю: в одиннадцать нуль-нуль же… А еще перерывы делают, чтоб, значит, немца из окопов выманить. Вот мы и договорились, что артиллеристы огонь вели без остановки и перенесли его в любое некруглое время. Ну а я, после их звонка дам сигнал ракетой пехоте, дабы она поднималась.
– Не Бог весть какая тайна: ракету могли увидеть.
Чемоданов-Рундуков хитро улыбнулся:
– Вы спали и не видели. Мой адъютант раз в час выходил на улицу и пулял ракету. Всем известно, что атака по ракете, но не все знают по ракете какого цвета… Задача командира не в том, чтоб вести в атаку полки, не подымать струсивших. А руководить, дергать за ниточки. И сюда, – генерал постучал себе по темечку. – Все ниточки и сходятся.
В двери постучали – на пороге появился разжалованный прапорщик из охраны.
– Чего надобно?..
– Ваше высокоблагородие… Прислан с нарочным письмом.
Андрей принял конверт, развернул его, удовлетворенно кивнул:
– Мы готовы…
***
Сама победа – миг недолгий. Она похожа на вершину горы, на грань сложенного листа или на лезвие ножа, бритвы, штыка.
С одной стороны – неуверенность, волнение, бег по выжженной земле, с пониманием того, что каждый шаг может быть последним, что мир вот– вот станет тесным для тебя и для пули и ты рухнешь на эту вот землю, напоенную металлом и за то, что она вытерпела, отдашь ей свой последний дар – польешь своей кровью, удобришь плотью.
С другой, после короткого штыкового удара, понимание того, как же ты устал сегодня, как хочется пить… И счастье от того, что сегодня снова повезло…
С одной стороны: спокойствие в глубоком блиндаже, земля, что сыпется с потолка, уверенность в том, что ОНИ до тебя не доберутся. После артиллерийской стрельбы, чтоб успеть– бегом на укрепленные позиции.
Но с другой стороны – катастрофа. Не успели. Противник врывается в окопы. Выстрелы. Снова штыковой удар. И ты растоптан, убит, бежишь…
Вот и выходит, что победа – это и есть лезвие. Грань между прошлым и будущим. Тот перелом…
…Он оказался за русскими войсками. Первую линию окопов прошли почти без остановок. Вторую – просто быстро. Остановились, залегли у третей, стали медленно ее прогрызать.
В командный блиндаж стали прибывать посыльные. Явился и какой-то подпоручик видимо хорошо знакомый генералу. Подпоручик был без депеши, но на словах передал, что просит господина генерала взглянуть на нечто интересное.
Чемоданов-Рундуков как раз собирался взглянуть на продвиженье войск поближе и приглашение принял. С ним собрались Андрей и Виссарион Николаевич.
***
Около землянки стоял огромный детина, без винтовки, но с деревянной кобурой «Маузера» на боку и увешенный гранатами, словно елка шишками. Некоторых, впрочем, уже не имелось: видимо, были израсходованы в бою.
– А, Земнов! – представил его генерал Андрею – Мой лучший гренадер! Почти полный кавалер «солдатского Георгия».
– Так точно! Первой степени не хватает! – сообщил гигант.
– Ну, еще успеешь отличиться! до Берлина еще далече.
– Рад стараться, ваше высокоблагородие!
– В своем роде уникум – бросает гранаты с двух рук. Обидекстер двадцатого века! Ну, рассказывай, что тут у вас…
– Да что тут… Как ракета была, пошли мы, значит, в атаку…
– Короче… – попросил генерал.
– Можно и короче. Добрались мы до окопов. Ну я спрыгнул и побежал германца выкуривать… Я – к этой двери. Кричу им: «Зих гихабен! Гранатен ферфен!» Ну, думаю сейчас будут как порядочные кричать: «Нихт шиссен!» Я им ответно «хенде хох» и «Верлише»…
– Еще короче…
– А они мне в ответ из пулемета. Я осерчал и две гранаты бросил. Все.
– И стоило меня из-за такого пустяка тревожить?..
– А вы извольте взглянуть… – посоветовал подпоручик.
Действительно – вошли.
В бункере было беспорядочно: в печке, несмотря на лето, что-то догорало. Взрывом гранат перевернуло стол, разломало стулья. Убитых было двое: один сжимал в руках нечто среднее между пистолетом и ручным пулеметом с «троммелем» от артиллерийского «парабеллума».
Стрелок превратился в кровавое месиво. Зато второй лежал целехонек, словно не умер, не убит, а просто уснул. Из аккумуляторов вытекала дымная кислота. На полу валялись разбитые и сравнительно целые телефонные аппараты, телеграфные ключи, паутина проводов…
– Ну и чего тут такого?..
Подпоручик улыбнулся:
– Я когда увидел, что у них тут навроде телеграфного пункта, решил, значит, попользоваться… Узнать куда провода ведут, отбить, скажем, телеграммку германцу, что нужна помощь. Они придут, а мы в их в ловушку… Немецкий я, благодаренье тятеньке, знаю преотменно… Ну и стал смотреть, какой провод куда идет… Извольте за мной последовать!
Он вывел офицеров из блиндажа.
Пучок провода был проложен рядом с дверью и в окопе расходился на несколько направлений.
– Это, изволите видеть, – пояснял подпоручик, – Идет вдоль окопов, так что нам без интереса. Эта вот жила – уходит в тыл. Для меня она была самой интересной, пока я не узрел вот этот проводочек…
Андрей ахнул: «проводочек» в толстой каучуковой изоляции шел в сторону русских позиций.
– Братцы, да что же это делается? – ахнул генерал.
Он вылез из окопа и заспешил, выдергивая провод из земли. Был тот зарыт неглубоко, может быть только на пядь.
– Осторожней! – предупредил Андрей. – Может быть мина…
Но повезло – мин не было. Зато провод оказался несколько раз перебит снарядами. Уже к середине нейтральной полосы, Андрей расстегнул кобуру, достал и взвел свой «Парабеллум». Он уже понимал, куда ведет этот провод…
***
– Пригрел гадюку на груди… А где вы были? – обрушился генерал на своего адъютанта. – Я вас спрашиваю?..
Тот стал оправдываться:
– Я? Да по нужде отлучился. В нужник. Всю ночь терпел. А до нужника – сами знаете, далече. Вы же сами распорядились, чтоб отхожих мест рядом с окопами не было!
Генерал махнул рукой.
Все было ясней ясного. Очевидно, что телеграфист шпионил на германцев, прямым проводом передавал сообщение в блиндаж по ту сторону фронта. Верно, слал это шифром. Наверняка именно шифроблокноты и сгорели в печи… Конечно, приметы беглеца передали в контрразведку. Там будто начали поиски, но в их успех не верилось.
Андрей повел носом: запах обычный на фронте, но кажется не совсем уместный.
– Что-то не так? – спросил штабс-капитан.
– Да все не так… – ответил Андрей.
– Вот подлец! – разорялся далее Чемоданов-Рундуков. – Книжку мою украл! А я ведь ее людям обещал!
– На вашем бы месте я бы об этом думал в последнюю очередь, – заметил Андрей.
– Вы про шпиона-то? Не бойтесь, не утаю. Все в рапорте изложу наиподробнейшим образом! Но не сегодня, а завтра-послезавтра! Теперь или пан, или пропал: вся надежда на атаку. А победителей не судят!
– Да я не шпиона имел в виду. С ним-то пусть контрразведка разбирается. А именно про атаку я и говорил.
И буквально в трех фразах Данилин обрисовал свою точку зрения.
Генерал вскипел:
– Как завершать? Да вы же не начинали! Андрей Михайлович! Да вы же без ножа режете! Не погубите! У меня выхода нет! Это мой последний день в этих погонах! Я или завтра следующий чин получу, или меня в полковники разжалуют!
– Останавливайте атаку. Это приказ: я наделен чрезвычайными полномочиями. Какая у вас ракета значит «Перейти к обороне». Красная? Виссарион Николаевич, командуйте…
Но адъютант не шелохнулся: этой ниточкой он не владел.
– Выпускайте все подряд. По очереди! – не растерялся Андрей.
– Я вам не подчиняюсь, – наконец нашелся штабс-капитан.
– Да подумайте сами, Андрей Михайлович! Там, – генерал указал в сторону фронта, – Умирают люди, наши русские! И ежели вы сейчас уйдете – многие из них погибнут. И еще неизвестно, что шпион выдал и– вы сами видели, я осторожен. Я к примеру говорю: даже цвет ракеты при атаке он не знал!
Андрей задумался: а действительно, что он мог сообщить немцам? Что прибыл дирижабль, что доставил некое секретное оружие? Какое?.. Неизвестного действия?.. Как бы поступили бы немцы?.. провели бы контратаку, чтоб отбить оружие? Или наоборот, отступили бы, заманивая в ловушку. А может, посчитали бы подвохом? Может, их шпион разоблачен, обманывает и наступления никакого не будет, потому как силенок у русских маловато.
Прочтя на лице у Андрея сомнения, генерал спросил:
– Ну, так что, Андрей Михайлович, я могу на вас полагаться?..
– Можете, Афанасий Никифорович… Но если шпиона не изловят – я на тот берег ни ногой!
