сочувствия речи, произнесенной г. Сазоновым в думе, должно было вполне удовлетворить русское общественное мнение. Он был очень огорчен недовольством, вызванным в России его последним заявлением в палате общин. Ограничительного толкования это заявление не встретило в Англии[383], где оно было принято исключительно доброжелательно. Сэр Эдуард Грэй добавил, что нельзя ожидать от него, чтобы он был более русским, чем сами русские.
Сэр Эдуард Грэй надеется, что это будет незамедлительно разъяснено императору.
Сэр Эдуард Грэй полагает, что если требуют от него более определенного заявления, чем то, которое он уже сделал публично или г. Сазонову, вопрос должен быть обсужден также и с французским правительством. Обсуждение одного из главных условий мира, долженствующих быть установленными в целом сообща, не может быть ведено помимо французского правительства.
Сэр Эдуард Грэй полагает, что, сказав так много о Проливах и Константинополе, как он сказал, без предварительного обсуждения с французским правительством, он уже зашел, пожалуй, далеко. Однако, так как Великобритания в давно прошедшие времена брала на себя руководящую роль в противодействии русским стремлениям, сэр Эдуард Грэй сознает, что нам должна принадлежать инициатива выражения нашего сочувствия этим стремлениям теперь, когда наши взгляды коренным образом изменились.
4 марта 1915 г.
52. Российский посол в Париже А. П. Извольский министру иностранных дел С. Д. Сазонову
Телеграмма
№ 113. 19 февраля ⁄ 4 марта 1915 г.
Копия в Лондон.
Получил Ваши телеграммы № 879 и 887.
Из телеграммы моей № 107 Вам уже известно о настроении Делькассе по отношению к вопросу о Проливах и Константинополе. При таких условиях едва ли можно ожидать, чтобы здешнее правительство ныне же повлияло на общественное мнение в направлении, вполне согласном с нашими пожеланиями. Разговору моему с Делькассе я придал вполне частный и общий характер и не коснулся в нем конкретных наших требований; мне кажется, что покуда я не буду уполномочен вполне точно и подробно изложить ему эти требования, а главное разъяснить, какие именно гарантии мы намерены предоставить международной торговле, дальнейший обмен мыслей с ним был бы лишь опасен, ибо он может преждевременно вызвать обсуждение этого вопроса в здешнем совете министров и переговоры с Лондоном. Я имею основание думать, что слова, сказанные мне Делькассе, являются отголоском его недавнего разговора с английскими министрами и политическими деятелями, и я более, чем когда-либо, сожалею, что до поездки в Лондон[384] он не имел случая видеться с Вами. Несомненно, что узел вопроса находится не здесь, а в Лондоне. Если, как приходится, увы, заключить из Вашей телеграммы, занятие Константинополя и Проливов может совершиться без нашего участия, это создаст крайне неблагоприятные условия для разрешения в нашу пользу столь громадной важности вопроса. При такой обстановке мне кажется, что обыкновенные дипломатические пути могут оказаться недостаточными, и я продолжаю думать, что настоящие чрезвычайные обстоятельства настойчиво требуют непосредственных объяснений между Вами, Делькассе и Грэем о будущности не только Константинополя и Проливов, но и Малоазиатской Турции. Во всяком случае, до получения от Вас точных указаний, я воздержусь от дальнейших разговоров с Делькассе о настоящем предмете[385].
Извольский.
53. Российский посол в Париже А. П. Извольский министру иностранных дел С. Д. Сазонову
Телеграмма
№ 115. 19 февраля ⁄ 4 марта 1915 г.
Копия в Лондон.
Сегодня Делькассе по собственному почину заговорил со мною о Константинополе и Проливах. Он сказал мне, что им получена от Палеолога телеграмма, из коей он заключает, что у нас произошла существенная перемена во взглядах на разрешение этого вопроса; еще весьма недавно и здесь, и в Лондоне предполагали, на основании весьма определенных сообщений из Петрограда, что мы согласны на международное управление Константинополя и на нейтрализацию Проливов. Заявление Грэя, что Англия со своей стороны согласна на разрешение этих вопросов в смысле наших пожеланий, последовало именно в ответ на сказанные сообщения. Ныне следует ожидать серьезных возражений со стороны лондонского кабинета против наших новых планов. — «Вы не можете сомневаться, — присовокупил Делькассе, — в моей искренней готовности сделать все, что от меня зависит, чтобы поддержать Ваше историческое стремление обладать Константинополем, но, по моему убеждению, осуществление этого желания будет зависеть главным образом от того, будет ли предварительно разрешен вопрос о Проливах в смысле полной их свободы». На мой вопрос, что именно он понимает под выражением «полная свобода», Делькассе ответил, что это означает воспрещение кому бы то ни было укреплять Проливы и подчинение их международной организации, наподобие дунайской комиссии. При этом на сей раз он уже не делал принципиальных возражений против обладания нами обоими берегами Проливов и как будто допускал возможность подобного обладания, ограничившись лишь замечанием, что утверждение наше на азиатском их берегу зависит от разрешения уже другого вопроса, — а именно вопроса о разделе азиатских владений Турции. (В разговоре) он выразил, между прочим, мысль, что если мы будем обладать хотя бы одним берегом Проливов, а тем более обоими, то, несмотря на воспрещение укреплять самые Проливы, мы, конечно, будем иметь фактическую возможность с помощью наших войск и флота в любую минуту закрыть Проливы; против этого не может быть сделано никаких принципиальных возражений. В заключение Делькассе высказал мне еще раз живейшее желание лично обсудить с Вами все эти вопросы и сожалел, что парламентская сессия не позволяет ему съездить в Петроград. Весьма вероятно, что он возобновит Вам чрез Палеолога предложение съехаться в Париже с ним и Грэем[386].
Извольский.
54. Российский посол в Лондоне граф А. К. Бенкендорф министру иностранных дел С. Д. Сазонову
Телеграмма[387]
№ 153. 19 февраля ⁄ 4 марта 1915 г.
Лично.
Настроение русской печати и ряд других симптомов заставляют меня думать, что русское общество не отдает себе ясного отчета в быстро прогрессирующей эволюции в пользу России английского общественного мнения, а также и в достигнутых результатах. Последние слишком значительны, и я не могу воздержаться от сообщения их, даже по телеграфу. Движение общественного мнения в нашу пользу носило до войны характер, главным образом, политический, следовательно, могло оспариваться и оспаривалось меньшинством теоретиков германофильской тенденции. Постепенно и неуловимо этот политический характер движения расширяется, углубляется и явно уступает место непосредственно объективному интересу. Пресса всех направлений, митинговые речи и т. д. стремятся к пересмотру предвзятых мнений и открыто призывают полнее ознакомиться с национальными стремлениями и заявлениями. Если по некоторым специальным вопросам и существует еще сомнение, то желание уяснить себе и рассеять эти сомнения ясно проявляется даже среди радикальных партий. Эволюция органов либеральной партии, некогда придерживавшихся германофильских тенденций, завершилась. То же можно сказать и об организациях
