крайних тори, где до сего времени имевшие вес традиции Дизраэли уступают место воззрениям лорда Сольсбери[388]. Я хочу сказать, что в отношении симпатий в английском характере, столь определенном и столь медленно меняющемся, желание довериться России и более здраво ее оценивать, путем серьезного изучения, усиливается день ото дня и уже успело заставить замолчать и обезвредить слепую и непримиримую группу оппозиции. В начале войны популярность союза с Россией видимо стушевывалась перед популярностью, отличавшей союз с Францией. Только боязнь впасть в преувеличение удерживает меня сегодня от утверждения обратного. Об этом свидетельствует множество речей, и я должен отметить выдающуюся речь, произнесенную в воскресенье Ллойд Джорджем, в которой он, остановившись долго на России, говорил так, как до сего времени ни один ответственный английский оратор никогда не высказывался[389]. Я уж имел случай отметить впечатление, произведенное правильным ходом нашей мобилизации[390], опубликованием наших дипломатических документов[391], нашим манифестом о Польше[392] и мерами, принятыми против алкоголизма. Результаты, достигнутые той последней мерой, которую Ллойд Джордж представил как пример, достойный подражания, все более и более вызывают восхищение Англии. Вначале поводом были наши победы над Австрией, но первое наше отступление все же произвело еще некоторое охлаждение к нам общества[393]. Небезынтересно отметить, что во время нашего последнего отступления из Восточной Пруссии[394] произошло обратное явление — уже упрочившееся настроение общественного мнения проявилось в еще более яркой форме. В заключение полагаю нужным указать два важных исторических факта симптоматического характера, имевшие место в палате общин. Во-первых, прием, оказанный всей палатой объяснениям, представленным лордом казначейства по парижскому финансовому соглашению. Дело шло главным образом о России, и голоса палаты были преимущественно в ее пользу[395]3. Во-вторых, и что самое главное — прием, оказанный палатой ответу Грэя относительно Проливов. Никто не ошибся в истинном смысле этого ответа. Еще не так давно ни один министр иностранных дел не мог бы дать такого объяснения, не встретив оппозиции в палате, в прессе и в большей части населения. Сегодня происходит обратное; это — конец старых традиций. Я считаю это самым знаменательным признаком прогрессирующей популярности в Англии фактического и прочного англо-русского соглашения. Весьма важно, чтобы наше общественное мнение отдало себе в этом отчет и судило бы о положении вещей с этой точки зрения.
Бенкендорф.
55. Памятная записка великобританского посольства в Петрограде российскому министру иностранных дел С. Д. Сазонову[396]
Посольство его королевского величества получило от сэра Эдуарда Грэя следующую телеграмму:
«Российский посол высказал мне 4 марта свое впечатление по поводу заявления, сделанного мною 25 февраля в палате общин. По его мнению, моим намерением было ясно показать в этом вопросе, что английская политическая точка зрения претерпела коренное изменение и что традиционные взгляды ныне устарели. Он отметил, что я хотел добиться одобрения палатой общин этой перемены, что этот важный факт ныне обеспечен и что я надеялся, не без основания, на благоприятное впечатление, которое произведет это публичное выступление в России. Он не усмотрел в моем ответе препятствий к осуществлению русской политики; напротив, он полагал, что мой ответ дал полную возможность к более точному определению вопроса, которое скоро сделается необходимым. Я сказал, что посол дал точную и ясную оценку моей позиции в данном вопросе, и подтвердил выраженные им взгляды».
5 марта 1915 г.
56. Памятная записка великобританского посольства в Петрограде российскому министру иностранных дел С. Д. Сазонову[397]
Посол его королевского величества получил инструкции заявить г. Сазонову, что только исходя из соображений пользы общего дела правительство его величества предприняло операции в Дарданеллах. Великобритания не извлечет из них для себя никакой прямой выгоды: она сама не намерена там обосноваться. Правительство его королевского величества рискует своими солдатами, своими матросами, своими судами, стремясь Турцию сделать бесполезной, в качестве союзницы для Германии, сокрушить ее наступательную силу против России и Великобритании (великий князь верховный главнокомандующий подчеркнул сам важность этой задачи в интересах русских военных операций), а также и для того, чтобы побудить нейтральные балканские государства к сотрудничеству с союзными державами.
Поскольку это касается будущности Проливов и Константинополя, сэр Эдуард Грэй подтвердил сказанное г. Сазоновым в государственной думе и хотя, в соответствии с конвенцией от 5 сентября[398], всякое окончательное и формальное соглашение должно быть подвергнуто обсуждению с Францией и, вероятно, не может быть заключено ранее окончательных мирных условий, сэр Эдуард Грэй не сделал никаких возражений против того, что было сказано по этому поводу г. Сазоновым сэру Джорджу Бьюкенену.
Помощь, и особенно военная помощь Греции, на Галлиполийском полуострове может представиться важной и существенно необходимой для полного успеха операций, и при данных условиях было бы неразумно и невозможно затруднять их, отклонив эту помощь, если бы она была предложена.
Императорское правительство должно принять во внимание, что неудача дарданелльской операции повлекла бы за собой очень тяжелые последствия.
Правительство его королевского величества никогда не рассматривало вопроса об аннексии в пользу Греции какой-либо части Проливов. Смирна — как раз та часть турецкой территории, которая рассматривалась как компенсация Греции[399]. Правительство его королевского величества охотно допускает, что Греция не должна иметь точки опоры на Проливах, что противоречило бы русским интересам. Правительство его королевского величества согласно с русским и французским правительствами по этому вопросу, хотя интересы правительства его величества в настоящее время в Малой Азии ограничиваются вопросом о Смирна-Айдинской железной дороге[400]. В целях побудить Грецию присоединиться правительство его королевского величества готово поступиться каким-либо из своих притязаний.
Посол его королевского величества должен повторно указать, что операции, предпринятые ныне в Дарданеллах, преследуют общую цель самым бескорыстным образом по отношению к притязаниям России в этом районе и с полным сознанием, что непосредственные их результаты будут выгодны не для нас, а для России.
Поэтому в настоящих условиях королевское правительство не должно быть лишено помощи в той части операций, где последняя могла бы быть полезной. Само собой разумеется, что всякая помощь, которая могла бы быть дана, не должна зависеть от какого-либо условия или устанавливать какие-либо притязания, за исключением тех, на которые могли бы согласиться три союзных правительства.
Из предшествующих сообщений вполне ясно, что королевское правительство с первой же минуты жаждало деятельного участия русских судов и войск для доведения этих операций до успешного конца [401].
6 марта 1915 г.
57. Российский посол в Париже А. П. Извольский министру иностранных дел С. Д. Сазонову
Телеграмма
№ 120. 21
