class="p1">Нас осветили фары машины, проехавшей по улице и притормозившей неподалеку. Ноа посмотрела на дорогу, и я понял, что вот-вот разревусь, как брошенный ребенок.
Я глубоко вздохнул, пытаясь справиться с эмоциями, которые меня охватили.
– Даю тебе неделю, Ноа, – тихо сказал я серьезным тоном. – Только неделю, чтобы ты соскучилась по мне каждой клеточкой тела, семь дней, чтобы понять, что твое место со мной и ни с кем другим.
Она не шелохнулась, и я наклонился, чтобы поцеловать ее чувственные губы… этот прекрасный рот, который принадлежал только мне. Я крепко обнял Ноа, надеясь укутать ее своим теплом и передать исходящее от меня желание, смешанное со страданиями из-за того, что приходилось с ней расставаться.
Затем я отпустил ее. Нам обоим было тяжело дышать.
– Семь дней, Ноа.
Я наблюдал, как она садится в машину, которая минуту назад остановилась в нескольких метрах от нас: я сразу понял, что это Брайар приехала за ней.
Страх того, что Брайар может рассказать, заставил меня мгновенно пожалеть, что я дал Ноа уйти.
45. Ноа
Я пристально посмотрела на кружку с горячим шоколадом, которую сжимала в руках. Ароматный пар согревал мое лицо. Вечерами в городе становилось прохладно, лето осталось позади. Мне не хотелось ни о чем думать и пришлось приложить усилия, чтобы сосредоточиться. Я была на сеансе у Майкла. Разговоры помогали, или, по крайней мере, я так считала. Хотя каждая реплика психолога об отношениях с Николасом все больше и больше смущала меня.
– Я всегда боялась темноты, – заговорила я. – Внезапно я будто оказываюсь под водой, погружаюсь все глубже и никак не могу выбраться. Только когда я встретила Ника, смогла снова дышать и выбраться на сушу. Разве это плохо или вредно для меня?
Майкл встал со стула и подошел к дивану, на котором я сидела. Он внимательно наблюдал за мной.
– Ты должна плавать одна, Ноа. Николас не сможет всегда быть твоим спасателем, либо ты научишься плавать, либо он рано или поздно отвлечется, и ты утонешь.
Прошло шесть бесконечно долгих дней с того момента, как мы с Ником временно расстались. Сначала он пытался связаться со мной, и я чуть было не сдалась, едва не стала умолять его приехать, обнять меня…
– Ты отлично справляешься, Ноа, прислушиваешься к себе, учишься жить без него. Только тогда, когда ты будешь принимать решения сама, ты сумеешь выстроить отношения с кем-то. Можно сказать, что сейчас ты учишься ходить.
Я глубоко вздохнула. Мы часто говорили о Нике, я хотела, чтобы он помог мне совладать со страхами и ночными кошмарами…
Я встала, оставив чашку на тумбочке, и направилась к окну. Уже совсем стемнело. По улице проходили студенты, возвращавшиеся в кампус после вечерних занятий.
– Я просто хочу быть… нормальной, – призналась я, не желая смотреть на Майкла: меня тревожила его реакция на мои слова.
Спустя миг я почувствовала, как он дотронулся до моего локтя. Я повернулась, и психолог заглянул мне прямо в глаза.
– Ноа, ты нормальная, просто ты пережила несколько ситуаций, которые совсем не нормальны, а экстремальны, понимаешь? Ты экстраполируешь страхи и неуверенность на отношения с Николасом, поэтому я как-то пытаюсь заставить тебя понять, что отношения необходимо развивать.
Он шагнул в сторону, а я вернулась к дивану.
– Не хочу больше говорить о Нике.
Майкл промолчал, сел напротив меня и углубился в свои записи.
– Давай поговорим о том, как ты засыпала накануне, Ноа? Ты сделала то, что я советовал?
Я кивнула, хотя рекомендации Майкла мне мало помогли. Кошмары продолжали терзать меня, я боялась выключить свет и спать в темноте.
– Страх, который ты испытываешь, напрямую связан с тем, что случилось с твоим отцом. Ты говорила, что перед тем как он напал на тебя, ты спряталась под одеялом в своей комнате и в темноте чувствовала себя защищенной. В некотором смысле отец исказил твое восприятие реальности, поэтому это так сильно влияет на тебя до сих пор, то, что было укрытием и спасением, превратилось в главный жизненный кошмар.
Мне было жутко вспоминать тот случай, страшно снова чувствовать его руки на своем теле. Отец угрожал мне, а потом начал избивать, я свалилась на пол, а он не останавливался…
Я зажмурилась и сжала кулаки.
– Человек, который должен был защищать, предал тебя. Он был взрослым и знал, что делает, а ты, Ноа, была беспомощным ребенком. Ты оказалась одна, никто не помог тебе, но ты сделала все, что могла. Ты спаслась, проявила неслыханную храбрость и не сомневалась, отчаянно боролась за свою жизнь, ведь, повторяю, никто тебе тогда не помог.
Я открыла глаза, думая о матери. Она сопротивлялась побоям, но это было бесполезно, и на самом деле она только все усугубляла. В те годы я поняла, что иногда лучше молчать, принимать сложившуюся ситуацию. Я вспомнила, как отец кричал на маму… он всегда говорил, что она заслужила подобное обращение, а я хорошая девочка, поэтому он никогда не тронет меня.
– Он любил меня и никогда не должен был причинять боль…
Утром я проснулась со странным ощущением в животе. Наступил седьмой день – последние сутки нашей разлуки. Но я не знала, готова ли… С одной стороны, каждой клеточкой своего тела я хотела видеть Ника, но, с другой, временное расставание помогло мне многое переосмыслить. Я решила наведаться к нему в офис, чтобы проверить, сумеем ли мы сделать шаг навстречу друг другу.
Войдя в здание компании, я разнервничалась. Женщина средних лет, дежурившая у стойки регистрации, сказала, как добраться до кабинета Ника. Я никогда здесь не была и чувствовала себя маленькой, как муравей. Все блестело, стены фасада были стеклянными. Я стояла в огромном холле с белыми диванами. Пол покрывал черный ковер.
Серое, белое и черное… почему я не удивлена?
Наконец я двинулась к лифтам. Офис Ника находился наверху. Через минуту я добралась до него.
Кабинет тоже находился за стеклянной стеной. Николас был не один. Я с трудом сглотнула ком в горле – София сидела за столом. С того места, где я стояла, я могла видеть ее: девушка широко улыбалась и что-то оживленно говорила, размахивая руками. Ник выглядел взбудораженным, однако едва не рассмеялся, слушая стажерку.
Я направилась к двери, и в тот же момент наши с Ником взгляды встретились.
Я наблюдала через стекло, как он встает со стула, а София поворачивается ко мне. Ее улыбка угасла. Ник кинулся к двери.
– Ноа, – сказал он, распахнув дверь.
Я потеряла дар речи. Вся
