глазах появилось загадочное выражение, и я глубоко вздохнул.
– Я сделал татуировку, потому что хотел, Ноа. Мне нравятся эти слова, кроме того, они исходили от тебя. Давай не будем забывать, что ты нарисовала их на моей коже…
– Можно?.. – спросила она.
Я протянул руку, она бережно взяла мое запястье и повернула, изучая тату. Затем принялась неторопливо обводить кончиком пальца чернильную надпись.
Я почувствовал озноб.
– Мне нравится, – сказала она наконец и пристально посмотрела на меня.
Мое дыхание замедлилось, я потерялся в ее взгляде. Почему так сложно любить ее? Если бы она позволила, мы бы стали идеальной парой, если бы Ноа была лишена страхов, я любил бы ее без всяких сомнений и оговорок.
Я нежно притянул ее к себе, однако она решительно остановила меня. Она на миг опустила голову, и у меня создалось впечатление, что ей трудно дышать. Неужели ее сердце разбито?
– Мы всегда делаем одно и то же, Николас, – пожаловалась она, глядя на меня исподлобья.
– Что делаем? – переспросил я, стараясь говорить спокойно, чтобы не испугать ее.
Ноа отвела взгляд и уставилась вперед.
– Нельзя просто поругаться по телефону, а потом приехать за мной как ни в чем не бывало, поцеловать пару раз и притвориться, что ничего не было.
Я молчал, и она снова повернулась ко мне.
– Я хожу к психологу ради тебя, Ник, занимаюсь психотерапией, рассказываю о своей жизни незнакомцу ради тебя. Почему ты так взвился из-за сеансов? Дескать, Майкл молод и якобы слишком неопытен, чтобы помочь… А по-моему, дело в том, что ты ревнуешь.
– Ничего подобного, Ноа, черт возьми, я хочу, чтобы ты была в полном в порядке, хочу лучшего психолога для тебя, а не какого попало.
– Неправда. Ты хочешь контролировать все, Николас, но есть вещи, которые тебе неподвластны. Я сама приняла решение: я общаюсь с Майклом, рассказываю ему о своих проблемах и доверяю ему. Но тебя, похоже, беспокоит только то, что психолог – мужчина. Но парни – повсюду, ты не можешь изолировать меня! Наверняка ты бы так не отреагировал, если бы специалистом оказалась женщина.
– Я хочу только лучшего для тебя, Ноа, и чтобы тебя вылечили!
Ее глаза широко раскрылись от удивления и взглянули на меня с болью.
«Дерьмо».
– Вылечили? – повторила Ноа тихим срывающимся голосом. Не дав мне времени задержать ее, она открыла дверь, выскочила из машины и бросилась наутек.
Я вышел из салона так быстро, как мог. Когда догнал ее, она уже набирала чей-то номер.
– Кому ты звонишь? – спросил я, подходя к ней вплотную.
Ноа посмотрела на меня. По ее щеке катилась слеза. Я попятился и сглотнул.
– Ноа… я не это имел в виду… – начал я примирительным тоном.
– Отойди, – приказала она, прижав телефон к уху. – Я не больна, Николас, не могу поверить, что ты это сказал.
«Черт, дерьмо!»
Я шагнул к Ноа.
– Ник, отойди!
Я выругался, слушая, как она диктовала кому-то адрес.
– Ноа, я просто… – взмолился я, когда она сунула телефон в сумочку.
Она развернулась, бросив на меня яростный взгляд.
– Мне нелегко, Николас! Я делаю максимум, чтобы нам было хорошо, чтобы у нас все получилось, а ты не хочешь меня понять и твердишь, что не доверяешь мне, а мне это надоело!
Ее слова причиняли мне страдания, как колья, по очереди вонзаемые в сердце.
– Прости меня, Ноа, – извинился я, стараясь взять себя в руки. – Конечно же, ты не больна, я никогда даже не думал ничего подобного, но я очень хочу, чтобы тебе стало лучше и ты не боялась, перестала убегать от меня. Вот и все, честно.
– Тебе надо, чтобы я все делала на твоих условиях, Николас! – огрызнулась она, растирая плечи и продолжая идти вперед. – Это безумие… тебе нужна помощь! Ты видишь угрозу там, где ее нет!
Я приблизился к ней, несмотря на то, что встретил отпор минуту назад. Ее глаза метали молнии, однако я сумел обнять Ноа: я немного наклонился, чтобы оказаться с ней на одном уровне.
– Ты снова и снова ищешь любое оправдание, чтобы дистанцироваться от меня. Зачем ты так поступаешь?
Ноа покачала головой и на мгновение зажмурилась.
– Думаю, нам нужно время, – сказала она, уставившись себе под ноги.
Я бережно взял ее за подбородок и заставил посмотреть на меня.
– Ты серьезно?
В ее глазах опять заблестели слезы.
– Думаю, нам обоим необходимо взглянуть на вещи под другим углом и соскучиться… Послушай, Ник, сейчас я не узнаю тебя, не узнаю нас. Чувствую только ревность, и это неправильно.
– Ноа… Рыжая, не отдаляйся от меня, – вырвалось у меня. Я взял ее лицо в ладони и начал целовать.
– Всего несколько дней, Николас, – возразила она. – Дай мне время, чтобы я все осознала: уход из дома, из твоей квартиры, переезд… я начала общаться с психологом и говорю с ним о своем прошлом и настоящем, прорабатываю болезненные воспоминания… но теперь чувствую, что во мне нет того, чего тебе действительно нужно… – Ее голос сорвался на последнем слове, и я крепко сжал ее в объятиях.
– Ты все для меня, детка, пожалуйста, не лишай меня своей любви, – прошептал я.
Она запрокинула голову, и я начал целовать ее по-настоящему, с бесконечной любовью и безудержной страстью. Ее тело содрогнулось, и она высвободилась из моих объятий.
– Думаю, нам обоим пора решить проблемы, Николас, скандалы и ссоры ни к чему хорошему не приведут. Ты должен научиться доверять мне, а я – перестать убегать от того, что ты заставляешь меня чувствовать… ведь я слишком люблю тебя, Ник, люблю настолько сильно, что даже больно.
Я почувствовал, что мне не хватает воздуха. Я не мог отпустить ее – и не мог уйти, зная, что она сдерживает рыдания.
– Именно поэтому разлука не поможет. Мы с тобой созданы друг для друга, помнишь, Рыжая? – сказал я, вытирая слезинки, которые без разрешения выскользнули из ее драгоценных глаз.
– Мне надо подумать… и понять, чего я хочу, чего мне не хватает. Сейчас все, что я делаю, получается каким-то неправильным. Часть меня, которая в тебе нуждается, уничтожает все остальное. Николас, без тебя нет Ноа, но так не должно быть. Нельзя зависеть от кого-то, поскольку тогда я в конечном итоге потеряю себя… Разве ты не видишь?
Однако я видел только красивую девушку, разбитую из-за меня, и до сих пор не знал, как сделать ее счастливой. Почему я потерпел фиаско? Где ошибся? Когда-то Ноа дарила мне сотню улыбок за день. Что случилось? Куда пропала ее радость?
Она права? Я изменил ее?
