движущимися. Но как только он наводил на них оптику, он понимал, что это обман зрения, или работа ветра, который поднимал с поверхности снег и кружил его, пробуждая ото сна и подбрасывал вверх, создавая небольшие воронки, похожие на миниатюрные торнадо. Подвывая периодически, выражая свое игривое настроение и желание шалить всю ночь напролет.
– Я вдруг понял, что меня никто не любит, и я помру одиноким самураем. В этих проклятых снегах, откуда даже привидения пытаются убраться подальше, – Китано зло улыбнулся и сплюнул на снег, и зачем-то своим ботинком на толстой подошве прикрыл свой плевок снегом и примял его.
– Главное, Такахаси – чтобы ты сам любил кого-то, хотя бы чуточку сильнее, чем самого себя. Только успей до того момента, когда сам превратишься в мираж или призрака, – Закария так же решил немного поболтать, и кивком головы показал своему другу на окружающие их горы с целой толпой привидений. Те существа, на его взгляд, сами разрушили все свои шансы, и оттолкнули тех, кто пытался их спасти. Заморозив себя изнутри своей собственной ненавистью и холодной яростью. А может завистью и гордыней… Но людям тоже было холодно, несмотря на их теплые камуфлированные куртки, и термобелье, а также маски с очками. Казалось, мороз был не земного происхождения, он пробирал не только кости, но и саму душу.
– И потом, брат мой, помни, что Иисус полюбит тебя всяким. Хоть пьяным, хоть замерзшим. Хоть ободранным и ожесточившимся, ты только увидь это… – не святой Патрик тоже закончил изображать из себя сапера и присоединился к их беседе. Он стоял уже рядом с ними, переводя дух и вдруг заметил какое-то движение, обозначившееся метрах в ста от них. Он хотел поднять руку, и направить на этот движущийся объект свой перст, но Китано резко ударил его по руке, а Закария, посмотрел так выразительно, что Патрик слегка растерялся и опустив руку, почти растерянно моргал своими побелевшими ресницами.
– Ты что, тут самый зрячий? Не надо ни на кого наставлять свои руки… Ты еще тут закури, придурок… Отходим! – Китано первым направился обратно на Базу, а Закария пропустив вперед О’Брайена, замыкал их отходящий отряд. Развернувшись грудью и присев на одно колено, достав винтовку, которая висела у него за спиной, он порыскал прицелом по подозрительным объектам, но удостоверившись, что пока опасности нет, тоже начал отходить. Он подошел к воротам, а Китано, прикрывавший его все это время, тоже поднялся с колена и они, закрыв ворота, и подперев их изнутри, направились в свое фортификационное сооружение – долговременную огневую точку, с узкими амбразурами, и с толстыми железобетонными стенами. Они дали отмашку легионеру на вышке, и он ответил им, давая понять, что у него все под контролем. Таких вышек было четыре, установленных по углам территории Базы, которая представляла собой довольно правильный квадрат. И эти вышки были прилично укреплены и защищены. Там какое-то время мог находиться снайпер, защищаемый бронированной конструкцией и ее стенами от вражеского огня, благо что боеприпасы и оружие туда уже подняли. Также по периметру всей базы шел забор, с высоким фундаментом, высотой примерно в метр. А выше него уже шла крупная и прочная сетка ромбиком. Высотой метра три. Такую сетку было можно было перекусить и разрезать только самым мощным, гидравлическим кабелерезом.
Их же ДОТ должен был первым принять удар врага – он располагался на линии лобовой атаки – так, что неминуемо попадал под огонь. Перед ним располагалась широкая дорожка, ведущая к Базе, которую с двух сторон поджимали высокие, круто идущие вверх сопки. Даже вернее, скалы, и ветер обнажал горную породу, как скульптор, который дует на высеченную из камня скульптуру, сдувая с нее мраморную крошку. Они пристроили пару тяжелых пулеметов к бойницам, и моргая, вглядывались в ночь, а их красные щеки горели от мороза под их балаклавами. Патрика они поставили к ящикам с боеприпасами, хотя он и порывался занять свое место у ниши с амбразурами, которые шли по стене ДОТа почти полукругом, с тремя перемычками, предоставляя бойцам обзор примерно в 160 градусов.
По его словам, он был бывалым снайпером, но Китано пока доверил ему только снабжать их патронами, и О’Брайен, сделав вид, что он смирился, устроился на ящике и вернулся мыслями к той сцене в тюремном блоке, когда он увидел двух самых красивых женщин в своей жизни. А прожил он уже немало, ему было почти двадцать три года. Но таких красавиц не встречал… Особенно ту, в ярком пуховике… Он заулыбался, но вдруг в сумраке блиндажа, своими кошачьими глазами, заметил парочку ПНВ, лежащих в отдельной коробке, и быстро отнес их своим камрадам, которые поблагодарили его кивком головы. Они продолжали скорее прислушиваться, а не всматриваться в то, что нельзя было увидеть. Это надо было слышать…
А не святой Патрик все-таки примостился у бойницы и решил пока поболтать с Заком, который повернул свое ухо в сторону особенно громких звуков, будто где-то за скалами призрак подвернул себе ногу, и громко жаловался не на фантомную, а вполне реальную боль.
– Слушай, Зак, а тебе не показалось, что тот прибор, ну, это Око Неба… уж очень оно волшебное. Не реальное какое-то… Я точно ничего не слышал про такие технологии. Тут магия какая-то, не иначе… Черт меня дери.
– Показалось…, – ответил Закария, задумавшись на пару секунд, и понял, что реальным чудом для него была Ангелла, которая заслонила собой все – и это Небесное Око, и своего брата, который, как он догадался, олицетворял собой все признаки вырождения этой загадочной и влиятельной семьи. “Особенно морального вырождения”, подумал он с усмешкой.И она даже заставила его почти забыть историю его собственной жизни, которую, как он понимал сейчас, он прожил, в общем-то, откровенно бездарно и глупо. Так и не сумев сделать то, ради чего Создатель и направил его в этот мир. Он на всех парах, не разбирая маршрута несся к этой Северной Базе, рвал и метал, разрушал и гневался, а не пытался понять себя и свое истинное предназначение. Но уже скоро все это будет совсем не важно, главное – думать иногда о ней, и согревать себя этими мыслями. “Хотя, какой-нибудь калорифер или другой отопительный прибор нам бы не помешал, все-же”,– подумал он и обменявшись парой фраз с Китано, отправил О’Брайена поискать что-то подобное. “Тащи все, что найдешь. Только не спиртное”, – сказали они ему оба. Тот недовольно пожал плечами и ворча про явную дедовщину, отправился за чем-нибудь согревающим, с неудовольствием
