За каменной стеной, на просторном дворе, вымощенном обожжённым кирпичом, шныряли монахи, шумно играли спудеи младших классов. Старшие стояли группами и о чем-то разговаривали. Смех, взлетавший то там, то здесь, свидетельствовал, что разговоры их были отнюдь не на учёные темы.
Иваник и Рожков подошли к ближайшей группе.
— Хлопчик, поди-ка сюда, знаешь-понимаешь, — поманил Иваник упитанного парнишку, глядевшего на них чёрными глазами. И когда тот подошёл, спросил: — Ты, часом, не знаешь тут таких… Яцько и Семашко?
Паренёк развернулся на одной ноге и что было сил закричал на весь двор:
— Яцько-о! Сема-ашко! К вам родичи приехали! Должно, сала привезли! Эге-гей, сюда!
Иваник и Рожков смущённо поглядели друг на друга: не было у них с собою никакого подарка. Да и откуда ему взяться, если каждый из них гол как сокол.
Яцько и Семашко не замедлили появиться и, узнав Иваника, обрадовались, как родному. Засыпали его десятком вопросов. Наверно, хлопцам жилось несладко, они сильно похудели, вытянулись, и ко всему ещё, конечно, скучали по родным и близким.
— Постой, Яцько, постой! — перебил Иваник. — Мы и сами ничего не знаем ни про Арсена, ни про семью Семашко, потому как только-только вернулись из полона…
— О-о! — вырвалось у Яцько.
Семашко молчал, по-видимому, был более сдержанным.
— Из полона, знаешь-понимаешь. Видали там Стёху, сестрёнку Арсена…
— О-о! — ещё больше удивился Яцько. — Арсен уже знает?
— Ещё нет! Мы сюда за тем и пришли, чтоб ты на Запорожье махнул и разыскал там Арсена… Вызволять надо дивчину.
У Яцько радостно заблестели глаза.
— Я это мигом!.. Василь, поедем?
Медлительный Семашко ответил не сразу. Наморщил лоб, отчего чёрные брови его сошлись у переносицы, как крылья ворона.
— А нас пан ректор отпустит?
— Мы его и спрашивать не будем!
— До Запорожья не близкий путь. Мы пешим ходом, пешедралом, не далеко уйдём.
— Ты, Василь, как с луны свалился! — По всему видно было, что Яцько, как старший и более бывалый, верховодит. — Зачем пешком? Днепр, по-твоему, к чему?.. Плоты, бывает, вниз плывут! Попросимся, и нас возьмут. Ещё харчеваться будем за то, что поможем.
Яцько рассуждал, как взрослый. Иваник переглянулся с Кузьмой: их сомнения, можно ли поручить такое важное дело ребятам, развеялись. Яцько доберётся до Сечи. Вдвоём с Семашко — и подавно. Арсена там найти нетрудно…
— Ну, чего ещё, я согласен, — сказал Семашко.
Надо думать, ему тоже надоело сидеть на спудейских харчах, хотелось на свободу, на днепровское приволье.
— Вот и ладно, хлопцы, — улыбнулся Кузьма Рожков. — Отойдём-ка в сторонку. Надо будет кое-что вам рассказать и передать…
Они зашли за угол дома и сели на потемневшую от времени и непогоды скамейку под кустом сирени.
2
В который уже раз возвращался Арсен из ближних и дальних странствий в Сечь, но всегда его охватывало радостное возбуждение при мысли о встрече с товариством, с друзьями. Он не воспринимал такие встречи как что-то обычное, будничное. Это были для него самые счастливые дни в жизни.
Когда посольство в сопровождении Гази-бея и сейменов достигло границ Крымского ханства и ступило на земли Запорожья, сторожевые казаки проводили членов посольства до Сечи, а братчики устроили им торжественную встречу.
Все стены крепости были усыпаны казаками. С надвратной башни прогремела пушка. Кошевой и старшины, в праздничной одежде, с клейнодами, встретили Тяпкина и его людей на майдане и провели в посольский дом.
Арсена и Романа окружили друзья.
— Сынок, как ты отощал на чужеземных харчах! — Метелица прижал Арсена к груди. — Знать, нелёгок посольский хлеб… Но хорошо, что живой-здоровый вернулся. Казаку лишь бы кожа да кости, а мясо нарастёт… — Он тяжёлым кулаком вытер слезу. — Тьфу, черт! Стареть небось начинаю, разрюмился, как баба…
Арсен поцеловал его в колючую щеку.
— Спасибо, батько Корней, за твоё доброе сердце… Спасибо, друзья, что так встретили!
Арсен и Роман переходили из одних объятий в другие, пока Палий не сказал:
— Будет вам челомкаться да слезу пускать… Арсен, получена для тебя важная весть!
Все смолкли. Арсен кинулся к Палию.
— Какая, батько Семён?
— Садитесь и слушайте. В два слова не скажешь… Вы, хлопцы, долго путешествовали, а жизнь тем временем не стояла на месте — текла и текла. Вот и накапало малость новостей…
Уселись под солнцем кто где: на бревне, заменявшем скамью, на завалинке у куреня, а то и прямо на тёплой весенней земле.
Арсен никак не мог дождаться, когда заговорит Палий. По глазам Палия видел: что-то особенное знает.
— Не томи, батько!
Палий разгладил пшеничные усы.
— Приезжали из Киева хлопцы — Яцько да с ним Семашко…
— Что случилось? — побледнел вдруг Арсен. — Несчастье с нашими? Слух прошёл — нападали на Киев людоловы…
— Нет, нет, у них все в порядке. — Палий широко улыбнулся, успокаивая казака, и произнёс: — Нашлась Стёха…
— Стёха?.. Где она была?
— В Буджаке… Она и сейчас там.
— В Буджаке… — Арсен на мгновение умолк, а потом тихо спросил: — А Златка?
— Про Златку ничего пока не известно.
Арсен не скрывал разочарования и недоумения.
— Гази-бей сказал, что Златку выкрал Чора, сын Кучук-бея. Теперь получается — опять о ней ничего не известно?..
— Вот как? — удивился Палий. — Хлопцы передали, что Чора похитил Стёху… Она теперь его полонянка.
— Его полонянка?! — воскликнул Роман. — Жизни не пожалею, а доберусь до него! Своими руками придушу!.. Будь потом что будет!
— Постой, Роман! Не торопись убивать. Вы далеко не все знаете, друзья.
— Что ещё?
— Чора — мой племянник…
— Племянник?! Чора?! — Арсена и Романа как громом поразило.
— Его мать — моя младшая сестра Варвара.
— О! О!..
— Да, моя сестра — жена Кучук-бея, буджакского мурзы. — Палий грустно покачал головой, глаза его потемнели, стали жёсткими, суровыми. — Много лет назад во время разбойничьего набега попала к нему в полон да так и осталась в Аккермане до сих пор… Несчастная!.. Что может быть горше неволи! Разве что смерть… Там мужчин посылают на галеры, женщин — тоже не на лёгкую работу, а молодых красивых девушек беи, мурзы да сеймены забирают себе в гаремы, где в слезах, без радости и любви, они проводят молодость, постепенно привыкают, рожают детей… Нам на погибель!.. Проклятье!..
Палий разволновался, сжал кулаки.
Арсен впервые видел его таким.
— Не печалься, батько! Закончится когда-нибудь народное лихо, отрубим мы хищникам их загребущие лапы!
— Отрубим! Сомнений нет! — согласился Палий, немного поостыв. — Жаль сестрёнку, любимицу всей нашей семьи. Но иногда и несчастье помогает свершиться доброму делу. Вот видите? — Он достал кусок пергамента. — Это ярлык… Он откроет нам не только дорогу в Буджак, но и двери дома белгородского мурзы. А там посмотрим, что делать… Сестра нам, конечно, поможет…
