Я убрала бумажник в сумку. Кто знает, возможно, Мик оставил его нарочно? Теперь я никогда этого не узнаю.
В дверь позвонили. На лестнице стоял риелтор, и я передала ему ключи от дома, сказав на прощание:
– Я, конечно, понимаю, что это прозвучит глупо, но постарайтесь продать дом тому, кто этого заслуживает.
После чего села в такси и поехала в отель «Эспланаде», в котором уже заказала номер. В машине я проверила последние новости. СМИ просто упивались историей Бруно Валля и арестами по делу об ограблении.
Новостные ленты пестрели многочисленными снимками, под которыми перечислялись дела, в которых арестованные были замешаны, приводились высказывания экспертов, выдержки из публикаций, и в результате через пару часов были названы имена всех подозреваемых. Я металась от одной заметки к другой, просматривая снимки и пытаясь представить, сколько же всего людей на самом деле входило в эту организацию. Именно тогда на глаза мне попалась заметка с заголовком «Организатор ограбления по-прежнему на свободе».
Неужели про меня кто-то узнал? Неужели «Семья» меня выдала? Нет, они не могли этого сделать. Тем самым они признали бы свою вину. Я открыла ещё одну заметку.
«Микаэль Хоффман подозревается в организации ограбления. Он покинул страну и сейчас разыскивается Интерполом. Микаэль Хоффман – сын Карла Хоффмана и сводный брат Марии Хоффман».
Надеюсь, он уже далеко, подумала я.
Появились новые сообщения, теперь уже касавшихся Натали. От внимания СМИ не укрылось её странное поведение во время телешоу, и, покопавшись в её прошлом, журналисты сумели установить её тесное родство с подозреваемой по делу об ограблении Марией Хоффман. Заново был опубликован тот снимок перед премьерным показом фильма, который я уже находила раньше. Возле дома Натали столпились многочисленные репортёры и фотографы, ожидая, когда она появится. Я просмотрела сменяющие друг друга ролики и на одном из них увидела Янэ, которая держалась изо всех сил, пытаясь унять журналистов.
– Натали не подозревается ни в каких преступлениях. Вы можете это понять? И вам незачем дежурить перед её домом. Она уже давно покинула страну.
Но репортёры продолжали наседать:
– Есть шансы, что она вернётся обратно в программу «Танцы со звёздами»?
– Советую обсудить это с организаторами шоу. Повторяю ещё раз: оставьте Натали в покое.
Янэ старалась сохранять спокойствие, несмотря на многочисленные вспышки фотокамер, бивших ей в лицо. Я в восхищении смотрела на свою мужественную сотрудницу, которой в одиночку приходилось выдерживать натиск прессы.
– Ты справишься, Янэ, – прошептала я, глядя на экран. – В нашей профессии такое случается. Ты научишься преодолевать трудности и сделаешь наше агентство одним из лучших. Считай, что это моя школа.
Я заказала обед в номер и в ожидании наслаждалась видом из окна. Передо мной лежал Стокгольм. Красивый, растревоженный новостями город. Должно пройти какое-то время, прежде чем мы с тобой сможем сюда вернуться.
И неважно, когда это произойдет, всё равно уже ничего не будет как прежде.
Я взяла телефон и набрала номер:
– Здравствуйте, это Каролина Экестедт. Я собираюсь отправить вам имейл, который, надеюсь, заинтересует руководство журнала «Медиекс».
– Я слушаю, – произнёс голос на другом конце.
– Это касается проекта Холи и Робина Улофссона, – сказала я.
– Его проект не принёс ему больших успехов. Мы в «Медиексе» навели о нём справки и не думаем, что он представляет для нас интерес, – ответил голос.
– Но, мне кажется, вам понравится то, что вы сейчас услышите, – продолжала я. – Он крайне заинтересован в осуществлении своего проекта и в том, чтобы внести вклад в благоустройство общества. Все необходимые детали вы найдёте в приложении к письму. Кроме того, Робин готов дать большое интервью.
– Хорошо, но в чём смысл вашего предложения? Чем нам может быть интересен ваш клиент?
Я сделала глубокий вдох.
– Он собирается потратить семьдесят миллионов крон на благотворительность и затем каждый год отчислять процент с доходов своего проекта в определённые организации. Высокий процент, – подчеркнула я.
Я услышала, как сотрудник «Медиекса» принялся лихорадочно записывать.
– Так вы говорите, что уже отправили всю информацию по почте? – спросил он, скрипя ручкой.
– Всё находится в письме. Можете расценивать это как общественную инициативу, пример для других. Робин – большой энтузиаст своего дела и надеется, что у него появятся последователи. У него очень широкие взгляды на то, как можно улучшить жизнь в будущем.
– Похоже, он и правда хочет привлечь к себе внимание. – В голосе сотрудника журнала явно свозила ирония. – И в какие же организации он собирается пожертвовать такие деньги? Впрочем, подождите, попробую предположить. Всемирный фонд дикой природы, верно? Тигры, панды, носороги… Или в Подарочный фонд какой-нибудь принцессы? «Гринпис», Фонд помощи больным раком?..
Я изумилась подобному цинизму.
– Нет, – решительно ответила я. – Половина этой суммы пойдёт в Приют для женщин.
Мой собеседник что-то пробормотал, записывая.
– Почему бы и нет? Странный выбор, ну да ладно. А остальное? Вы сказали, что он пожертвует половину.
– Другая половина пойдёт в Фонд помощи жертвам преступлений, – ответила я.
– О'кей, ничего толком не понятно, но звучит интересно. Не знаю, помните ли вы, когда появились беженцы из Сирии, все вдруг начали открывать не только свои сердца, но и кошельки. Было несколько слабых попыток собрать деньги, но это лишь подорвало веру в благотворительность. Как в двухтысячном году, когда несколько девушек организовали в Фейсбуке кампанию в помощь беженцам, заработали пару-тройку миллионов, а потом скрылись с ними. Но теперь правила игры меняются? Это привлечёт внимание. Этот
