Цитадель не удалось застать врасплох. Защитники форта были полностью вооружены и готовы к обороне. С высоких стен они поливали мушкетным огнем наступающую английскую армию. Джон пробился через толпу солдат, которая то несла его вперед, то отшвыривала назад, и наконец оказался рядом со своим герцогом. Тот в самом центре боевых порядков с огромным усилием подстегивал солдат перемещаться вместе с ним под залпы орудий.
Перед Бекингемом бежали солдаты со штурмовыми лестницами. Герцог гнал их вперед, под смертельный огонь, к стенам замка.
— Пошел! Пошел! — приказывал он. — За Англию! За Бога! За меня!
За три месяца на острове люди настрадались. Бекингем уже не мог вызвать их смех. Они медлили и наступали неохотно. Повсюду на линии атаки офицеры кричали и принуждали солдат к бою. Но только мушкетный огонь заставлял их двигаться, равно опасный и для отставших, и для лидеров.
— Ради бога, ставьте лестницы! — торопил Бекингем.
По всей длине крепостной стены солдаты устанавливали штурмовые лестницы, стараясь закрепить их ножки между камнями у основания стен.
— Вверх! Вверх! — командовал Бекингем. — Ну же! И откройте эти проклятые ворота!
На Джона рухнул солдат, сраженный мушкетной пулей. Джон обернулся его поддержать, но тут же рядом упал еще один.
— Помоги мне, — позвал солдат.
— Я вернусь, — пообещал Традескант. — Я должен…
Он бросил обоих раненых и рванул вперед, стараясь пробраться поближе к герцогу. Тот у основания лестницы велел солдатам взбираться наверх. На какое-то ужасное мгновение Джону показалось, что его господин готов лезть сам.
— Вильерс! — заорал Традескант, перекрывая стоны и залпы.
Бекингем повернул непокрытую голову и взглянул на него. Джон все-таки проложил себе дорогу через толпу у основания лестницы, добрался до своего господина и всем своим весом налег на его руку, чтобы помешать ему ползти вверх. И только тогда осознал, что что-то не так.
Солдаты поднимались по лестнице один за другим, все новые солдаты внизу становились на ступени, вынуждая спешить тех, кто оказался перед ними. И вдруг все они как будто застряли. Никто не двигался. Атака захлебнулась. Джон сделал шаг назад и посмотрел вверх. Штурмовые лестницы оказались слишком короткими. Английские солдаты не могли добраться до конца стен.
Лестницы с гроздьями солдат, которым некуда деться, с лицами, обращенными туда, откуда на них ливнем сыплются мушкетные пули, — эта сцена огнем врезалась в память Джона, долго стояла у него перед глазами.
— Отступаем! — заорал он. — Милорд! Мы пропали! Лестницы слишком короткие. Надо отступать!
В шуме и панике герцог не слышал и не понимал его.
— Мы пропали! — повторил Традескант.
Он приблизился к Бекингему и крикнул:
— Взгляните наверх! Наверх!
Герцог отступил от лестницы, изогнулся и посмотрел вверх. Его лицо, оживленное возбуждением и отвагой, внезапно побледнело, будто вся кровь отлила от него, а потом потемнело. Традесканту показалось, что его господин за один миг состарился лет на десять.
— Отступаем, — коротко произнес Бекингем.
Он повернулся к своему знаменосцу и приказал:
— Труби отступление! Громко.
И повернулся на каблуках.
Вздрагивая от мушкетных залпов, гремящих с крепостных стен, Традескант с трудом пробрался обратно, туда, где оставил раненого. Солдат был мертв. Джон ничего не мог для него сделать, только прочитать короткую молитву, пока бежал, спотыкаясь, из-под мушкетного огня, как трус, прочь от цитадели Сен-Мартен — форта, чьи стены так и не были измерены и оказались для штурмовых лестниц слишком высокими.
— Я сам буду драться с ним, — заявил Бекингем на военном совете на следующий день. — Я пошлю ему вызов.
Измученный Джон, весь в синяках, прислонился к притолоке. Он ясно понимал, что эти широкие жесты герцог делает от отчаяния.
— Он обязан принять вызов, — поддержал Субиз. — Джентльмен не может отказаться.
Бекингем посмотрел через всю каюту на Традесканта и увидел на лице своего слуги усталую жалость.
— Как ты думаешь, Джон, он примет вызов? — спросил герцог.
— С чего бы?
— Да с того, что он джентльмен! Французский джентльмен! — вмешался Субиз. — Это дело чести!
Плечи Традесканта поникли, он переступил с ноги на ногу, снимая вес с больного колена.
— Как угодно, — кивнул Джон. — Вреда от этого не будет. Вы ведь побьете его на шпагах, милорд?
— О да, — кивнул Бекингем.
Джон пожал плечами.
— Штурмовые лестницы были до смешного короткими, — вдруг вклинился какой-то офицер. — Нам загрузили неправильный размер. Их нужно было проверять во время погрузки. Как вообще можно было подумать, что они могут пригодиться? Да они не достали бы до соломенной крыши деревенской развалюхи! С таких лестниц только яблоки собирать!
Наступило неловкое молчание.
— Посылайте вызов, — поручил Бекингем одному из офицеров. — Может, он окажется таким дураком, что примет его.
Как и предсказывал Джон, командующий Торрес вызов не принял, а на следующей неделе французы попытались прорвать осаду и захватить английский лагерь. Тревога разбудила солдат ночью. Они яростно дрались и отбросили французские силы обратно в цитадель. Теоретически это была победа осаждающих англичан, но на рассвете, когда провели перекличку и выяснили, сколько людей потеряли убитыми и ранеными, никто не радовался. Получилось, что, выиграв долгую тяжелую битву, в итоге они не продвинулись ни на йоту.
Осада продолжалась. Приближались холода, и зима обещала быть добрее к тем, кто находился внутри форта, с запасами продовольствия, топлива и жильем, нежели к тем, кто прозябал в походных условиях на болотах перед стенами. Герцог получал письма, что флот с подкреплением стоит наготове в бухте Портсмута под командованием графа Холланда и вот-вот отправится в путь. Однако там он и оставался, и никакие уверения короля Карла в любви и преданности не могли служить облегчением для той части английской армии, что застряла на острове. Плохая погода удерживала графа Холланда в бухте, а также делала невозможным продолжение осады во Франции. В октябре еще одна флотилия французских барж прорвалась через английское заграждение, и свежие французские войска благополучно оказались внутри форта. Бекингем решил уходить.
Они надеялись незаметно ускользнуть на рассвете, пока в цитадели не догадались, что они уже далеко, пока не окажется слишком поздно. Следуя этому плану, они решили погружаться на корабли не там, где высаживались по прибытии — на пляжах и дюнах в восточной части острова, а послать корабли на север, чтобы те ждали в болотистых водах вокруг Иль-де-Луа. Остров Луа соединялся с Ре узкой гатью, которую захлестывало во время прилива. По задумке Бекингема английская армия должна была проскочить по гати в самом начале прилива, и тогда французы не рискнут преследовать их в бушующих потоках. А англичане в полном порядке сядут на корабли и отплывут прочь.
