В первом ряду встала женщина в цветастом платье. Ведущий подлетел к ней с микрофоном.
– Сеньора Гомес, где и как вы познакомились со своим мужем?
– Я пришла к нему на прием, – улыбнулась Вика. – У меня были проблемы со здоровьем. Миха… Мигель меня исцелил.
– Ну, а дальше?
– В тот же день он сказал мне, что я женщина его мечты. Признаюсь, не поверила. Слишком быстро все случилось. Но Мигель был настойчив, ухаживал за мной и, наконец, сделал предложение.
– Как это произошло?
– Мигель пригласил меня в ресторан, заказал ужин, а потом вышел к оркестру и спел песню. Знаете, какую? Бесаме мучо!
Зрители захлопали.
– Я не знала испанского и спросила Мигеля, о чем песня? Он перевел. Тогда я встала и поцеловала его на виду всего ресторана. Так все и произошло.
Аудитория вновь зааплодировала.
– Не знал, что наш гость еще и поет, – соврал ведущий. – Сеньор Родригес! Может, продемонстрируете? Оркестр у нас есть, а мелодию «Бесаме мучо» музыканты знают.
– Из меня неважный певец, – изобразил я смущение.
– Если ваше исполнение покорило такую красавицу, как сеньора Гомес, нам понравится и подавно. Так ведь? – обратился он к залу.
Ответом стали аплодисменты. Я встал и подошел к оркестру. Ведущий сунул мне в руку микрофон. Гитарист пробежался пальцами по струнам.
Bésame, bésame mucho
Como si fuera esta noche la última vez
Bésame, bésame mucho
Que tengo miedo perderte, perderte después…[37]
Почему я сам предложил продюсеру спеть «Бесаме мучо»? Во‑первых, она не требует сильного вокала, можно просто произносить слова под музыку. Во‑вторых, это единственная песня на испанском, слова которой я знаю. Ну, и, в‑третьих, хит всех времен и народов. Серхио говорил, что мне нужно понравиться аргентинцам, вот и стараюсь. После первого куплета Вика встала и, пританцовывая, направилась ко мне. Я переложил микрофон в левую руку и протянул ей правую. Она взяла, подняла ее над головой, сделала оборот на месте, а затем положила мне руки на плечи. Я обнял ее за талию, и мы изобразили танго – ну, насколько получилось. Это, конечно, наглость – танцевать танго перед аргентинцами, но я надеялся на снисхождение зрителей. Ведь и мы будем хлопать негру, который прилетел в Москву из Африки и решил сплясать «барыню».
Bésame, bésame mucho.
Que tengo miedo perderte, perderte después?
Que tengo miedo perderte, perderte después?[38]
Я завершил пение. Вика обняла меня и чмокнула в губы. Аудитория разразилась овацией. Я вернул микрофон ведущему, и мы рука об руку с женой вернулись к своим креслам. Но сесть не успели: ведущий объявил об окончании передачи. Все встали и начали аплодировать. В студии погас свет, мы с Викой отправились к выходу. По пути пришлось пожимать руки подбежавших участников передачи и персонала. Особенно горячо тряс мне ее продюсер.
– Это шоу у нас купит вся Латинская Америка, – объявил довольно. – Такого еще никто не показывал. Грасиас[39], сеньор Родригес!
– Завтра вы проснетесь знаменитыми, Михаил Иванович, – улыбнулся сопровождавший нас Серхио. – И любимцем аргентинцев.
В справедливости его слов я убедился почти тут же. В холле телецентра к нам метнулся Алонсо – он ждал здесь окончания передачи.
– Я все видел, сеньор Родригес, – сообщил, указав на телевизор. – Счастлив, что вожу такого человека. Позвольте вас поблагодарить от имени солдат и офицеров, воевавших на Мальвинах.
– Ты был там, Алонсо? – удивился я.
– Так точно, сеньор! – щелкнул он каблуками. – Кабо[40] роты снабжения. Ездил на грузовике, возил продукты и боеприпасы. Когда британцы высадились на острова, попал в плен. Они обращались с нами, как со скотом, – лицо его посмурнело. – Заставляли разминировать поля. Когда один из наших подорвался, его пристрелили, чтобы не лечить[41]. Шлюхины дети! У меня к вам просьба, сеньор.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– В машине скажешь, – поспешил я, заметив, что в холл вытекает толпа зрителей. Сейчас окружат, засыплют просьбами – не отобьешься. Знаем. Торопливо попрощавшись с Серхио, мы с Викой поспешили к «кадиллаку» и успели заскочить в салон прежде, чем из дверей телецентра показались преследователи.
– Вы сказали, что готовы помочь ветеранам войны, – продолжил Алонсо, когда мы отъехали достаточно далеко.
– У тебя проблемы со здоровьем? – удивился я. Больным наш водитель не был – я его просканировал еще при первой встрече. Привычка.
– Нет, сеньор, проблема у моего друга. Мы вместе воевали, а затем были в плену на островах. Тененте[42] командовал нашим взводом. Очень справедливый человек – никого зря не наказывал, заботился о солдатах. Мы всегда были сыты, одеты и обуты, а ведь так было не у всех. На складах всего хватало, а солдаты ходили в рваных ботинках[43]. К сожалению, тененте не повезло. Миной ему оторвало ступню.
– Я не смогу вырастить ему новую.
– Речь не о ноге, – вздохнул он. – Тененте пьет. Из армии его, понятное дело уволили, назначив пенсию, но она небольшая. Отсутствие ступни не мешает Диего работать. Он умный и образованный человек, окончил военное училище. Таких охотно берут на государственные и частные предприятия, но никто не хочет держать пьяницу. Диего регулярно уходит в запои. Его увольняли, а в последнее время перестали принимать вовсе – знают о его слабости.
– Излечить от пристрастия к спиртному можно только в случае, если алкоголик сам того желает, – сказал я.
– Он хочет, сеньор! Сам об этом говорил. Сколько раз пытался прекратить! Ничего не получается.
– Диего сейчас в запое?
– Нет, сеньор. Но это ненадолго.
– Отвезите нас к нему. Далеко живет?
– У меня, сеньор. Диего нечем платить за квартиру. Вернее, есть, но он пропивает пенсию, потому я поселил его у себя.
Хороший ты человек, Алонсо. Не каждый согласится приютить алкоголика, да еще заботиться о нем.
– Вези! – сказал я.
– Только я с вашего разрешения позвоню, – попросил водитель. – Чтобы никуда не уходил.
А еще прибрал в комнате. Там же холостяки живут. «Кадиллак» притормозил у телефонной будки, Алонсо выскочил, сделал короткий звонок, и мы отправились по нужному адресу. Водитель проживал в районе, застроенным однотипными многоэтажными домами типа наших хрущевок. Редкость для Буэнос‑Айреса, к слову. Здесь каждый квартал имеет свой архитектурный стиль. Автомобиль свернул во двор и осветил фарами играющих в футбол мальчишек – они занимались этим в свете уличного фонаря. Вот же фанаты! Увидав лимузин, мальчишки бросили играть и подбежали к нам. Алонсо вышел, что‑то сказал и протянул старшему купюру. Та мгновенно исчезла в лапке подростка.
– Присмотрят за машиной, – сказал нам. – Район здесь не самый благополучный. Следуйте за мной, сеньор и сеньора.
Тененте оказался мужчиной лет тридцати с небольшим, полноватым, со слегка одутловатым лицом. Ну, так пьет… Ходит, прихрамывая – протез. Вежливо поздоровавшись, он с любопытством уставился на Вику.
– Не будем терять время, Диего, – предложил я, когда мы расселись в небольшой комнате, похоже, что единственной в квартире. – Алонсо сообщил вам, кто я и для чего прибыл?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Да, сеньор, – ответил он на чистом английском. – А еще я видел вас по телевизору, – он указал на старенький приемник в углу комнаты. – Алонсо сказал, что его нанимателя покажут в шоу, мне было любопытно посмотреть.
– Вы согласны избавиться от алкогольной зависимости?
