– Поговорим об оплате, – предложил я. – Тысяча долларов в месяц устроит?[48] Командиру – полторы.
Исабель перевела.
– Мы согласны, товарищ! – поспешил Луис. Остальные не ответили, но по их лицам было видно, что довольны. А ведь половину отдадут Кубе – у них так принято. Стране отчаянно не хватает валюты – блокада, мать ее. Оттого и живут скудно.
– Питание и проживание бесплатно, – сообщил я. – Если есть предпочтения по блюдам, скажите поварихе. Вот еще, – выложил на стол стопку банкнот. – Здесь десять миллионов аустралей. Купите одежду по сезону, заодно, чтобы не выделяться среди аргентинцев. Ваша слишком легкая и бросается в глаза. Завтра дам вам автомобиль. Водитель отвезет в город, подскажет нужные магазины, поможет с выбором. Сегодня отдыхайте.
– Нет, товарищ Мигель, – покачал головой Луис, прибрав деньги. – Отдыхать мы не будем. С вашего разрешения обследуем поместье. Распорядитесь, чтобы нам дали ключи от помещений.
– Сам и дам, – пожал я плечами. – Даже проведу.
– Вы служили в армии? – внезапно спросил Луис.
– Старший лейтенант запаса. Командир взвода связи.
– Я субтиененте Луис Гальего. Младший лейтенант, по‑вашему. Мои спутники – прапорщики, кроме Исабель, она – сардженто де примера, то есть сержант первого класса. Офицерское звание пока не выслужила. Мы на службе и выполняем приказ – любой ценой уберечь вас и вашу супругу от возможных неприятностей. Сообщаю это для того, чтобы знали: мы воинское подразделение и жить будем по своему распорядку. Подъем, зарядка, тренировки. Как офицер, поймете.
– Только не пугайте пациентов, – улыбнулся я. – Шесть дней в неделю сюда приезжают родители с детьми. Это сегодня никого нет. Не желательно, чтобы вы тренировались на глазах посетителей. А то вдруг Исабель вздумает кого‑то повалять.
Мулатка возмущенно зыркнула, но мой спич перевела. Кубинцы засмеялись.
– Не волнуйтесь, товарищ Мигель! – поспешил Луис. – Мы будем незаметны, как положено охране. Нас этому учили. А сейчас покажите нам поместье.
И мы пошли…
* * *
В понедельник я представил кубинцев Диего, рассказал, сколько им платить, и велел поставить на довольствие.
– Аргентинцы стоили бы дешевле, – сказал управляющий после того, как Луис и его люди ушли.
– Мне нужны не дешевые, а лучшие, – ответил я. – Будешь возражать?
– Нет, сеньор, – вздохнул он. – Они в самом деле такие! Если б с нами на островах были бы кубинцы, британцы не смогли бы высадиться. Или положили бы свой десант. А сказал потому, что появилась проблема. Мне звонили из фонда дочери президента. Деньги у них кончились, а когда появятся, неизвестно. Что делать?
– Продолжать исцелять. Пусть везут. Десять человек в день. Заплатят – хорошо, нет – переживем.
– Вы плохой бизнесмен, Мигель, – покачал он головой. – Хотя я рад вашему решению. Дети не виновны. Есть и хорошая новость. Позвонил гринго из США. Он согласен заплатить десять тысяч долларов за исцеление сына, но настаивает на проверке результата.
– Пусть везет с собой офтальмолога или нанимает его здесь, – пожал я плечами.
– В этом нет нужды, – ответил Диего. – Офтальмолог он сам…
Американец прибыл через два дня. Худощавый, лысый, молодцеватый. А вот сын толстый и рыхлый – в мать, наверное. Да и двигается мало – у незрячих это проблема. Исцелил я его легко – стандартный случай. Сняв повязку, мальчуган восторженно завопил и попытался вскочить со стула. Отец прикрикнул, усадил сына обратно, после чего принялся его обследовать. Нацепил на лоб сферическое зеркало с дыркой, достал какие‑то приборы и приступил. Затем вытащил из сумки свернутую в трубку таблицу, водрузил ее на вешалку и проверил остроту зрения мальчика по ней.
– Великолепно! – сказал, закончив. – Очки не понадобятся. Как вы это делаете, мистер Родригес?
– С Божьей помощью, – улыбнулся я.
– Это навсегда? Рецидивы вероятны?
– До сих пор не было. Но если и возникнут, то коррекция бесплатна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Благодарю.
Он протянул мне пачку стодолларовых купюр в банковской упаковке. Я взял ее и сунул в карман.
– У меня к вам предложение, мистер Родригес, – сказал американец. – Мы могли бы поговорить?
Почему бы и нет? Американцы – последние пациенты сегодня.
– Прошу, – указал я на кресло. – Мальчик пока может посидеть на террасе. Кармелита угостит его кофе и печеньем. Или чаем.
– Кока‑колой! – потребовал пациент.
– Можно колой, – кивнул я. В доме она есть. Для гостей держим. Я эту гадость не пью.
– Не хотите перебраться в США? – начал офтальмолог, когда мы остались наедине.
– Нет, – покрутил я головой.
– Почему? – удивился он. – Вы могли бы зарабатывать миллионы, получить американское гражданство.
– Не хочу. Мне нравится в Аргентине.
– Жаль, – огорчился он. – Тогда предлагаю сотрудничество. Я буду направлять к вам пациентов. Доходы пополам.
А рожа не треснет?
– Нет, мистер Джонатан. Мой гонорар – десять тысяч долларов с пациента. Сколько с них возьмете вы, мне не интересно. Только так.
– Хорошо, – вздохнул он. – Сколько пациентов вы готовы принять?
– Десять человек в неделю. Лучше одной группой. День недели, время и прочие подробности согласуйте с управляющим. Вы с ним уже знакомы.
– Вы деловой человек, мистер Родригес, – сказал американец, вставая. – Говорят, что вы русский, более того, из СССР. Это так?
– Да.
– А хватка, как у американца. Жаль, что не хотите переехать в США. Вы бы сделали блестящую карьеру. Если передумаете, сообщите.
– Как только, так сразу, – пообещал я.
Не знаю, как понял это гость, но расстались мы довольные друг другом. Но еще более довольным выглядел Диего.
– Сто тысяч долларов в неделю! – восхитился, услыхав о разговоре. – Я беру свои слова обратно. Вы отличный бизнесмен, сеньор!
А еще гоню замечательный самогон. Шутка…
Первая партия из США прибыла через неделю. Проблем с ними не возникло. Чего не отнимешь у американских врачей, так профессионализма. Сказали, чтоб пациенты до 18 лет, таких и привезли. Предупредили: с сохранившимся зрением от двух процентов, значит, полностью слепых не будет. Не то были прецеденты. Неприятно говорить матери, что ее ребенку не поможешь. Она ведь так надеялась! Аргентинцы в этом отношении похожи на нас.
Но все это произошло позже. Перед этим случилось происшествие, едва не погубившее мои планы, да и меня лично…
* * *
Серхио позвонил вечером. Я как раз разобрался с последним пациентом.
– Михаил Иванович! – в голосе помощника президента слышалась паника. – Вам приходилось исцелять инсульт?
– Нет, – ответил я, – но могу попытаться. Результат зависит от сложности случая и состояния пациента.
– Все сложно и плохо, – выдохнул он. – Но попробуйте. Другого не остается. Утопающий за соломинку хватается, как говорят у русских. Приезжайте как можно скорее. Военно‑морской госпиталь, район Кабаллито. Я встречу у входа.
– Еду! – ответил я и положил трубку. К счастью, Алонсо нашелся у гаража, где мыл машину. А ведь мог уйти – рабочий день у него кончился. Я и сам могу сесть за руль, но Буэнос‑Айрес знаю плохо.
– Гони! – приказал я, запрыгнув в салон. – Военно‑морской госпиталь.
«Линкольн», рыкнув мотором, сорвался с места. Гнал Алонсо от души – любит это дело. И машина позволяет. «Кадиллак» я сдал, уезжая из отеля, арендовав взамен автомобиль поскромнее. Но это с виду. Мотор у «Линкольна» мощный, управляемость выше похвал. Я как‑то попробовал прокатиться за рулем и остался в восторге. Жаль времени нет отвести душу и погонять вволю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
К госпиталю мы подкатили через двадцать минут. А ничего себе здание моряки отгрохали, модерновое. Оставив Алонсо разбираться с полицией – по пути, мы нарушили все возможные правила дорожного движения, я направился к входу. Серхио ждал у дверей.
