– Да, сеньор! – сказал он твердо.
– Но учтите – это навсегда. Никогда более вы не сможете получить удовольствие от выпивки.
– У меня его было сверх меры, – горько улыбнулся он.
Наш бы человек сказал: «Я свою цистерну уже выпил».
– Алонсо, мне нужен бокал.
Водитель метнулся на кухню и принес запрошенное. Я поставил бокал на низенький столик и открыл бутылку «Курвуазье». Где взял? В баре лимузина. Там выпивки хватает. Алонсо и Диего наблюдали за мной с удивлением. Я плеснул коньяка в бокал и протянул его тененте.
– Выпейте!
– Стоит ли? – засомневался Диего. – Сорвусь в запой.
– Вы и без меня сорветесь. Пейте!
Диего взял бокал и выцедил из него коньяк. Аккуратно поставил опустевший на столик.
– Вкусный! – заметил, улыбнувшись.
– А теперь замерли! – велел я, положив ему руку на голову.
Человек я наблюдательный, своим даром занимаюсь. Еще в Минске наблюдал за выпивающими людьми. Даже небольшая доля алкоголя пробуждает у них свечение в определенной доле мозга. Это центр удовольствия от выпивки. Именно от нее. Еда или секс, к примеру, заставляют светиться другие области. Есть! Появилось. Чуть нажав даром, я заставил свечение исчезнуть.
– Что вы чувствуете, Диего? – спросил, убрав руку.
– Ничего, – пожал он плечами. – Поначалу было хорошо, а потом исчезло.
– Еще бокал!
Вторая и третья порция выпивки свечения не вызвали. Готово.
– Будто воду пью, – подтвердил Диего. – Вкус и запах коньяка, но удовольствия никакого.
– Так будет и впредь, – сказал я. – Вы, конечно, можете выпить больше, но не получите ничего, кроме тяжелой головы поутру и других признаков отравления. Алкоголь для вас теперь яд. Поняли?
– Да, сеньор, – кивнул он. – Грасиас!
– Чем вы занимались на предприятиях? – спросил я.
– Снабжением, – пожал он плечами. – Это моя специальность по образованию. Руководил отделами. В подчинении было от пяти до сорока человек.
То, что нужно.
– Хотите получить работу?
– Да, сеньор! – оживился он.
– Приходите ко мне завтра утром в отель. Принесите эту бутылку, – я указал на «Курвуазье», – с оставшимся коньяком. Если там будет столько же, как сейчас, найму. А теперь – аста ла виста![44]
Забегая вперед, скажу, что Диего пришел. И коньяк принес – ровно столько, сколько оставалось.
Глава 8
Особняк впечатлял. Построенный в колониальном стиле еще в прошлом веке, он выглядел тяжеловесно и внушительно. Два этажа (с мансардой – три), толстые оштукатуренные стены, крыльцо с квадратными колоннами и портиком. Печные трубы по торцам здания. От калитки к дому вела посыпанная кирпичной крошкой дорожка, проложенная между рядами подстриженных на уровне пояса кустов. Внутри здания все было так же солидно. Просторный зал‑прихожая с камином высотой в человеческий рост, столовая, гардеробная… Кухни нет – располагается в отдельном здании на территории поместья. Хотя некогда была, о чем свидетельствовали трубы, возвышавшиеся над черепичной крышей. На второй этаж с жилыми комнатами вела мраморная лестница с мраморными же перилами и балясинами, а вот в мансардные помещения – деревянная, но крепкая, из дубовых плах. Мансарду, как нам пояснили, сделали позже. Цивилизация не обошла стороной особняк: ванные комнаты с туалетами имелись во всех спальнях; а вот в мансарде ватерклозет один, как и душ. Телефонные аппараты на всех этажах. На стенах – батареи отопления, оно здесь автономное, от электричества. Имелся подвал для вина со стеллажами для бутылок и бочками на специальных подставках – пустыми, конечно.
В прошлом веке поместье строили за городом, но со временем Буэнос‑Айрес разросся и подступил к нему вплотную, что есть гуд. Из столицы ехать не далеко. Облазив особняк, я выбрался во двор, где осмотрел подсобные помещения. Кухня, флигель для проживания прислуги, ныне пустующий, гараж на два автомобиля. К нему от кованых ворот вела выложенная брусчаткой дорога. Территория поместья – гектара полтора, обнесена кирпичной оградой. Есть отдельно стоящая терраса, проще говоря, беседка, хотя назвать так капитальное сооружение с черепичной крышей не поворачивался язык. Даже печь‑гриль внутри имеется. Отсутствуют только стены.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Особняк сдавался с мебелью, и она мне понравилась. Сделанная на заказ, основательная и удобная.
– Почему дом до сих пор пустует? – спросил у сопровождавшего меня Диего. Он даже на мансарду со мной лазил, несмотря на протез.
– Дорого, сеньор Родригес, – вздохнул бывший тененте. – Пять тысяч долларов в месяц, да еще хозяева требуют предоплату за квартал. Это только аренда. Содержание поместья обойдется тысячи три в месяц. Прислуга, электроэнергия, вода, телефон, налоги. Все это платить нам.
– Заплатим, – сказал я. – Мне нравится.
– Воля ваша, – кивнул Диего. – А прислуга? Хозяева ее рассчитали.
– Поговорите с людьми. Работящих примем обратно, лодырей заменим. Вы теперь управляющий, вам и решать.
– Благодарю, сеньор! – поклонился экс‑тененте.
Договор на аренду заключили в тот же день. Я выписал чек на пятнадцать тысяч долларов, и назавтра перевез жену и вещи. Обстоятельства поджимали. Участие в шоу не прошло даром – появились толпы жаждущих исцеления. Следовало организовать прием – и как можно скорее. Связываться с клиниками не хочу – хватит с меня немцев, потому искал особняк. Нашел. Серхио не подвел: я получил разрешение местного минздрава исцелять незрячих детей. Почему только их? Спросите у чиновников.
– Не переживайте, сеньор, – сказал по этому поводу Диего. – Работы хватит. Кроме Аргентины есть Бразилия, где живет сто пятьдесят миллионов человек. А еще Мексика и другие страны Латинской Америки. Не исключаю США и Канаду. Мы, к слову, будем лечить гринго?
– Если хорошо заплатят, – улыбнулся я. – Скажем, десять тысяч долларов с головы. Сам же говорил: аренда дорогая.
Управляющий засмеялся. Не любят здесь американцев. С Диего у нас с первых дней установились добрые отношения. Бывший военный интендант и алкоголик оказался толковым и работящим парнем. Отлично разбирается в местных реалиях, много знает и умеет, ничего не забывает. Превосходное чувство юмора. Годами мы почти ровесники. А еще Диего впечатлило мое воинское звание. Я не стал говорить, что погоны получил после двухмесячных сборов. Здесь офицеров ценят и очень уважают.
Конвейер заработал. Его организация и отладка легла на плечи Диего и двух нанятых им специалистов. В первой половине дня я занимался пациентами от фонда дочери президента. Их привозили на автобусе в сопровождении родителей. Исцеления детей они ждали в беседке, где угощались кофе и печеньем. Пациентов я отпускал по мере исцеления – детям трудно высидеть час с повязкой на глазах. Они бежали к родителям, вызывая у тех слезы и восторг. Вот пусть выпускают пар, не то примутся руки целовать… Больше пятнадцати детей за раз фонд не привозил – обычно меньше. Все упиралось в финансирование. Есть деньги – везут, нет – могли позвонить и извиниться. И вот тут все зависело от расторопности Диего и его людей: следовало оперативно заменить «фондовских» пациентами из собственной очереди, куда записывали детей из состоятельных семей. Платили они по другому тарифу – тысяча долларов за ребенка. Как сказал Диего, нормальная цена даже для не слишком богатых аргентинцев. В крайнем случае можно взять кредит в банке, и его дадут. Деньги фонд перечислял на мой счет, состоятельные родители привозили наличные. Их хранили в огромном сейфе, доставшемся нам от хозяев. Раз в неделю приезжала инкассаторская машина из банка и забирала выручку. Но это я забежал вперед.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мы едва успели обосноваться в поместье, как в мой кабинет заглянул Диего.
– Звонили из кубинского посольства, – сообщил с порога. – Просили принять их представителя.
– Пусть приезжает, – сказал я. – Какие у вас отношения с кубинцами?
