надпись, выгравированную на камне. Имена различить трудно, ведь вид закрывает множество цветов, а я не смею тронуть их.
Эйвин Луиза О’Рурк
Умерла 3 ноября 2014 года в возрасте 29 лет.
Любимая жена и преданная мать.
«Вечно любима, никем не забыта».
И еще одна надпись, выгравированная прямо под ней:
Роберт Дэвид О’Рурк
Умер 3 ноября 2014 года в возрасте трех лет.
«Спи спокойно на Небесах вместе с мамочкой, маленький мужчина.
Папочка тебя любит».
Я не могу оторвать взгляд от этих слов. Я читаю и перечитываю их.
Может, этот маленький мальчик завел себе нового друга? Может, на какой-нибудь детской площадке там, наверху, Лоркан сейчас играет в веселую игру? Может, он не одинок?
– О, Лоркан! Хотела бы я занять твое место. Лучше бы я умерла. Не хочу, чтобы ты был одинок, – шепчу я, опускаясь на колени на холодную землю.
Я оглядываюсь на Марка. Он кивает. Я знаю, что его сердце тоже разбито. Я знаю, что он хочет именно этого: он хочет, чтобы я поговорила с Лорканом.
– Я знаю, как сильно ты боишься темноты, Лоркан. Я надеюсь, ты набрался храбрости и не боишься. Я скучаю по тебе. А ты по мне скучаешь? Ты меня видишь? Я хочу взять тебя за руку. Вот бы ты мог вернуться домой, потому что мне нужно тебя обнять… Мне нужно тебя обнять, – шепчу я могиле, как будто маленький мальчик услышит меня через толщу земли.
– Он мне не нравится, – говорю я, поворачиваясь лицом к Марку.
Он подходит ближе ко мне и сжимает мою руку, сжимает до боли.
– Я имею в виду надгробный камень. Нужно наклеить на него стикеры с Микки Маусом. Лоркан любит Микки Мауса. Ты это знаешь.
– Мы можем привезти стикеры, – произносит Марк с печальной улыбкой. – Можем съездить за ними в магазин прямо сейчас, если хочешь.
– Ты поезжай. Я не могу оставить Лоркана одного. Он ведь боится темноты, помнишь?
Марк тянет меня за руку, и я понимаю, что он хочет попытаться увести меня отсюда. Я не поддаюсь ему. Я не хочу уходить, я не могу стать ближе к Лоркану, чем сейчас, и планирую остаться здесь навсегда.
Я представляю, как раскапываю землю, открываю крошечный ящик, в котором он лежит, и крепко обвиваю руками его бесценное маленькое тельце. Боже, как больно! Мне физически больно дышать. Я даже и не думала, что можно хотеть чего-то так сильно. Все органы чувств говорят тебе о том, как сильно ты этого хочешь, а голова жестоко напоминает, что ты никогда не сможешь это иметь. Я просто хочу отвести Лоркана домой.
Когда Лоркан родился и я впервые взяла его на руки, он инстинктивно ухватился за мой палец своей маленькой ручкой. В тот миг я была невероятно счастлива. Я поцеловала его мягкий лобик и пообещала, что буду любить его вечно. Вечность не должна была быть такой недолгой.
Марк нежно берет меня рукой за подбородок и поворачивает лицом к себе.
– Лаура, – он замолкает, может, ожидая, что я откликнусь, а может, что я обращу на него внимание. – Нам нужно ехать домой. Пора.
– Я не могу бросить Лоркана.
– Я больше не справлюсь в одиночку, Лаура, – признается Марк.
Я еще ни разу не видела, чтобы почти стовосьмидесятитрехсантиметровый Марк казался таким маленьким. Он сгорбился, как старичок.
– Я тоже потерял своего ребенка. Мне тоже больно, – процеживает он сквозь сжатые зубы.
Я знаю, что он не злится на меня, но на какой-то миг кажется, что злится. Я не стала бы его винить, если бы он меня возненавидел. Это моя вина. Я стала причиной этому. Я забрала у него все.
– Я хочу лечь в постель и больше не просыпаться, потому что, может быть, тогда невыносимая боль, которую я испытываю ежедневно, отпустит. Но я не могу. Я обязан быть сильным. От меня зависит жизнь стольких людей. Я не могу развалиться на части. Я хочу этого. Хочу каждую секунду каждого дня. По большей части я обязан быть сильным ради тебя, – с каждым словом глаза Марка все больше наполняются слезами. – Я разваливаюсь на части, и мне нужна помощь, Лаура, прошу, помоги мне.
Я встаю и беру Марка за руку.
– Прости, – говорю я.
Я извиняюсь за все разом, но по тому, как Марк сжимает мою руку, я понимаю, что он это знает.
– Я хочу тебе кое-что показать, – говорит Марк.
Мы с Марком рука об руку идем в дальний конец кладбища. Я гляжу на могилу Лоркана, пока она не исчезает из виду. Марк мне не мешает. Он просто ведет меня, а я следую за ним. Мы доходим до маленькой, менее ухоженной могилы, находящейся отдельно от остальных под большой плакучей ивой. Могила представляет собой небольшую насыпь, которая утрамбовалась с течением времени. Изящный деревянный крест обозначает изголовье могилы. Здесь нет ни цветов, ни мишек. Но квадратик земли маленький. Это тоже детская могила.
Интересно, что за мать оставила своего ребенка лежать в сырой земле и ни разу не пришла навестить могилу? О бедном ребенке так жестоко забыли.
Я пытаюсь прочесть выцветшие надписи, начертанные на кресте белой краской, но слишком много букв пало жертвой плохой погоды. Они смыты дождем и ветром. Имени здесь нет, только дата. В этой забытой всеми могиле лежит новорожденное дитя.
– Зачем ты мне это показываешь? – спрашиваю я.
Марк непонимающе смотрит на меня.
– Разве мы недостаточно выстрадали? Нам не нужно этого видеть, Марк.
Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но Марк кладет ладони мне на плечи и разворачивает обратно.
– Смотри, – говорит он.
– Я смотрю, – смягчаюсь я. – Ты пытаешься показать мне, что и другие выстрадали то же, что и мы? Я знаю это. Мы не первые люди, потерявшие ребенка, но легче от этого не становится.
– Ты не смотришь, Лаура. Не видишь.
– Я хочу уйти, – произношу я дрожащим голосом. Из-за смеси страшного холода и сердечной боли мне тяжело выстоять на ногах, и я подумываю о том, чтобы сдаться. Я хочу упасть на землю и просто больше никогда не вставать.
Глава тридцать пятая
Мы с Марком молча сидим в машине на подъездной дорожке к нашему дому. Внутри темно. Луна прячется за густыми серыми тучами. Шторы в гостиной задернуты, и свет внутри выключен: дом выглядит убогим и негостеприимным. Сейчас очевидно, что в доме уже некоторое время никто не живет. Марк, должно быть, не возвращался сюда с тех пор,
