Поль не мог знать, но простым своим замечанием и спокойным голосом разрядил накалившуюся атмосферу между двумя мужчинами, повисшую над столом, словно грозовая туча. Их колючие взгляды помягчели, и оба поняли, что выяснения отношений откладываются на неопределённый срок. Это устраивало обоих.
— Благодарю за напоминание, Поль, — ответил Джерард, допивая свой напиток в три глотка. — Это очень своевременно. Всё так закрутилось, что её отъезд совершенно выпал у меня из головы… Тогда попрошу вас подготовить экипаж, чтобы мы смогли все вместе отправиться к Шарлотте. Мы и правда не должны задерживать её планы. Лулу, дитя моё, — он посмотрел на вновь замершую, словно фарфоровая статуэтка, девочку, — у нас ещё достаточно времени, но прошу тебя собраться и быть готовой через пару часов. Маргарет поможет тебе со всем.
Фрэнк застал наставника в его же комнате позже, когда Джерард торопливо одевался для поездки. Уже готовый, причёсанный, гладко выбритый и пахнущий свежестью, Фрэнк закрыл дверь своей спиной и щёлкнул замком, провернув ключ. Он буквально запер их наедине, и Джерард, волей-неволей отвлекаясь от завязывания шейного платка у зеркала, повернул к нему голову и оперся руками о комод.
Фрэнк шёл к нему, не отрывая взгляда, словно кот, гипнотизирующий понравившуюся жертву-птаху: медленно, бесшумно и очень напряжённо. Он словно боялся, что Джерард растает, изойдёт туманом, мороком, и окажется, что Фрэнк один в его покоях. Он боялся до дрожи, и хоть никогда не озвучивал своих страхов, всё, что он страшился потерять — находилось перед ним сейчас и было для него поистине всем. Всеми радостями и печалями, безграничной болью и наслаждением. Он чувствовал свою обжигающую любовь к Джерарду так сильно, что она превращала его нутро в пепел, а кровь заставляла горячеть и всё быстрее бегать по венам. Никогда, ни за что на свете он не согласился бы потерять то, что стало его смыслом, его сутью. Он подошёл к Джерарду очень близко и некоторое время просто смотрел в его глаза, что затягивали, подобно болотной трясине.
Наконец, Фрэнк не выдержал, и, за мгновение сокращая расстояние между ними, запустил свою ладонь по шее и щеке Джерарда. Хозяина этого дома, своего наставника, который, словно уставший уличный кот, подался на тепло его ладони всем лицом, телом, прикрыв глаза. Фрэнк не мог долго терпеть этого, потянулся вперёд, жадно пробуя пересохшие губы Джерарда, сминая другой рукой недозавязанный шейный платок. Он впился в его приоткрытый рот, затягивая в поцелуй, словно доказывая им обоим, что они живы. Еле слышный стон просочился из глубины горла Джерарда, и Фрэнк обомлел, понимая, что глаза под его ресницами становятся непозволительно влажными.
Джерард принимал его чувства открыто и увлечённо, он позволял ему всё, чего бы тот ни захотел, и это сводило Фрэнка с ума. Ведь совсем недавно, недавно настолько, что болело сердце, наставник и не смотрел на него как-то иначе, как на своего ученика и помощника. А сейчас, едва Джерард прохладными пальцами пробрался под его жакет и притянул Фрэнка к себе за поясницу, словно показывая, что ему более, чем не всё равно, Фрэнк удовлетворённо отстранился, соединяя их лбы: свой, пылающий и обжигающе-горячий, и прохладный — Джерарда. Он часто и поверхностно дышал, разглаживая большим пальцем едва заметные паутинки морщинок возле любимых поалевших губ, и Джерард не смел противиться этому. Его кожа, невозможно нежная, казалась Фрэнку тонкой и бледной. Фрэнк мечтал покрыть поцелуями её всю, лишь бы вернуть здоровый розоватый оттенок и былое внутреннее свечение. Наставник искренне любил его в ответ, и хотя слишком вымотался эмоционально за последние дни, поблёк от груза переживаний, он всё же не отдалялся от него совсем.
— Мальчик мой? — негромко проговорил Джерард, когда молчание затянулось, а им нужно было ехать.
— Прошу вас только об одном, — прошептал Фрэнк, едва смог совладать с языком. — Никогда… Слышите меня? Никогда не решайте больше ничего за моей спиной. Я молю вас, Джерард… Я не вынесу этого. Я никогда не буду мешать вашим планам или решениям, я поддержу вас в любом начинании. Но в ответ прошу вас — всё, что бы вы ни задумали, делайте вместе со мной. Я сойду с ума, если останусь один снова. Доверьтесь мне, Джерард. Только рядом с вами я силён и способен на что угодно. Не оставляйте меня больше, не делайте мне больно…
Ответом ему послужила цепкая хватка пальцев на затылке и короткие, безумно нежные касания губами — губ, щёк, прикрытых век и кончика носа. Джерард словно извинялся и принимал его просьбу, и Фрэнку хватило этого. Более того, он считал, что такой ответ лучше слов. Честнее слов.
— Прости меня, душа моя, — прошептал Джерард, вглядываясь в глаза Фрэнка, словно стараясь увидеть что-то в тенях под его ресницами. — Прости меня… Но сейчас мне нужно закончить с одеждой и спуститься вниз. Мы должны ехать, иначе опоздаем к Шарлотте.
— Я помогу вам, — едва заметно улыбнулся Фрэнк.
****
Экипаж подъезжал к поместью баронессы, когда начинало смеркаться. В сумерках, когда небо ещё слишком светлое, но уже набирающее в себя всё больше розовых и бордовых закатных тонов, громко тренькали цикады и начинали свой концерт сверчки. Вечер казался очень умиротворённым, если бы не беготня на первом этаже, мелькавшая тенями в отсветах окон. Гостей не встретили, но те и не рассчитывали на встречу — обитателей поместья можно было понять. До отъезда оставались считанные часы, а они, как известно, самые суетливые и заполненные сборами.
Всю дорогу Джерард снова и снова вспоминал их последний случившийся перед самым отъездом разговор с Луизой. Когда он, одетый с помощью Фрэнка и пьяный и разгорячённый от его рук и поцелуев, зашёл в её покои, девочка сидела посреди просторной комнаты на заправленной кровати под балдахином и выглядела не иначе, как забытая в спешке, ненужная никому кукла.
Это охладило его пыл не хуже ведра ледяной воды, опрокинутой на голову жарким летним днём.
Перед ребёнком на полу был весь её скромный багаж в количестве двух сундучков и тройки шляпных коробок. Смешно для наследницы французского престола. Но эта юная мадемуазель была очень скромна и не нуждалась в большем. Ей требовались несколько другие вещи, которые не уложишь аккуратно в столь небольшое пространство… и Джерард искренне надеялся, что Шарлотта, несмотря на свою внешнюю холодность, сможет их ей дать. Возможно, тогда сердце этой девочки, волею судьбы попавшей в круговерть вокруг трона её матери, сможет оттаять, расцвести нежностью и жить счастливо и спокойно, не оглядываясь на прошлое. Он украдкой молился об этом по ночам.
— Лулу? Дитя моё, ты готова? — негромко спросил он, вырывая одетую к дороге девочку из задумчивости, в которой его визит остался незамеченным. Луиза моргнула и тут же соскочила с кровати, оправляя длинную дорожную юбку.
— Месье Джерард, — она едва склонила голову, но тот успел заметить влажный блеск её глаз и собранные к переносице тёмные чёрточки бровей. — Я… ох… — она не выдержала и, закрыв лицо руками, тихо расплакалась.
Джерард подошёл к ней, не мешкая. Он, не любивший и не понимавший детей. Он, рассуждавший обо всём довольно цинично, не медля обнял худенькие плечи девочки и гладил её светлые, точно у ангела со старинных фресок, мягкие волосы. Он и сам бы не решился предположить, в какой же именно момент пребывания Луизы в его поместье так сильно изменил свои взгляды и отношение.
— Тише, малышка Лулу… Тише, маленькая принцесса. Я обещаю тебе, всё будет хорошо. У тебя, моя дорогая, всё будет только хорошо, а потом ещё и ещё лучше, и ты не успеешь понять, как станешь настолько счастлива, что забудешь обо всех прежних заботах и печалях, — почти шептал он, прижимая к себе чуть подрагивающую от тихого плача девочку.
— Но… месье Джерард, — сумела сказать Луиза между почти беззвучными всхлипами. — Я не хочу уезжать… Я так полюбила вас! И Марго, и Фрэнка, и дядюшку Поля… И мама… Она хоть и не со мной, но всё же где-то рядом, я чувствую. А если я уеду с мадам Шарлоттой в Англию… Это другой материк! Между нами будет целый пролив! Когда же мы встретимся вновь? И встретимся ли вообще?
