– Ты отказался, надеюсь?
– Ну так…
– Что?
– Он предложил мне целое состояние.
– У него нет разрешения.
– И однако, он один из лучших стрелков, которых я когда-либо видел.
– Лоик?
– Он всякий раз попадал в яблочко, причем с любой руки.
Брат одинаково владел обеими руками, но откуда такое снайперское мастерство? Что у него на уме? И что он собирается делать с пушкой, если все его путешествия сводятся к перемещению от авеню Матиньон до Трокадеро?
– Я заберу ствол, – заключил Эрван. – А если не выйдет, то обвиню тебя в незаконной торговле оружием.
– Морван, я…
Вернувшись в палату, он попытался расспросить брата, но безуспешно. Лоик туманно говорил о своих намерениях и отказался вернуть пистолет. Они поругались, тихими голосами, у постели матери – воистину не лучшее место для выяснения отношений.
Час спустя новый звонок и новый повод для тревоги. Фитусси сдал ему новость до того, как она выйдет в свет: Трезор Мумбанза, приехавший погулять в Лозанну, был убит около восемнадцати часов в своем номере в отеле двумя собственными телохранителями, которые и сами полегли в перестрелке с Боссом Лубумбаши. Фитусси был не великим умником, но располагал достаточными сведениями – «Колтано», Катанга, убийства Нсеко и Монтефиори, – чтобы связать эту бойню с насильственной смертью Морвана. Прежде чем выйти на контакт с МИДом, он желал выслушать мнение Эрвана, но тот был начеку: ни слова об ответственности Мумбанзы за смерть отца и о махинациях вокруг «Колтано» и новых месторождений.
На самом деле Эрван ничего не знал, но больно уж эта смерть пришлась кстати. Немного слишком, по правде говоря. Может, Баладжино наводил порядок в хозяйстве? Или это расплата за смерть Понтуазо? Или новый круг перемены мест в оркестре внутри самого «Колтано»? «Негритянские штучки», как говаривал Морван?
Он только повесил трубку, как услышал цоканье каблуков по вестибюлю этажа. В круглых окнах створчатых дверей мелькнула Гаэль, с розовыми щеками и в черной облегающей шапочке.
– Где ты была? – спросил он, подходя к ней.
– В Швейцарии.
– Вот черт! – присвистнул он.
– Как мама?
Он схватил ее за руку и толкнул к служебной лестнице.
– Ты что, сдурел?! – воскликнула она.
– Иди.
Он заставил ее сбежать по ступенькам, и через несколько секунд они оказались снаружи, вдали от духоты, запаха антисептиков и облупившейся штукатурки.
– Только не говори, что Мумбанза – это ты.
– И что тогда?
– Ты что, совсем чокнулась?
– Но ведь это он велел убить папу, да?
Потрясенный Эрван провел обеими руками по лицу:
– Ты решила прикончить человека своими маленькими ручками, даже не зная, виновен он или нет?
– Но ты же сам сказал…
– Я высказал тебе наиболее вероятную гипотезу. Этого недостаточно, чтобы судить и тем более казнить. Ты за кого себя принимаешь? За карающий меч правосудия?
Вместо ответа она недовольно надула губы.
– Ты хоть представляешь, как рисковала? Ты больная на всю голову!
Она не спеша открыла сумочку и достала сигареты.
– Так и так он был полным дерьмом, – выдохнула она, прикурив.
– Тебе-то откуда знать?
– Во всяком случае, с женщинами.
Эрван не смог бы сказать, циркулирует ли кровь нормально в его собственном мозгу, – на него напало головокружение, как будто он слишком резко встал. При мысли, что этот гад посмел дотронуться своими лапами до его сестры, он испытал горькое сожаление, что не может его воскресить, чтобы удавить своими руками.
– Как ты это провернула? – спросил он в итоге.
Гаэль изложила ему свой план – фантастическую историю, где смешались паспорт приятельницы, пробка от шампанского, бритвенное лезвие, фокус с обменом стволов. У него мелькнуло исполненное фатализма соображение копа: его коллеги и он сам с ног сбиваются, разыскивая убийц, и вот что им подсовывают – какую-то дикую выходку, нечто среднее между комиксом и адским котлом.
Самым невероятным было то, что у Гаэль все получилось. «Чем грубее, тем вернее», – утверждал Морван. Дело наверняка уже закрыто. Траектория пуль соответствует версии сведения счетов. Швейцарские копы не станут копать глубже. Тем более что это не впервой: в 2001-м Лоран-Дезире Кабила, президент Демократической Республики Конго, был убит собственными телохранителями. Эрван не сомневался, что Гаэль это знала.
Прежде чем закончить, он провел последний смотр признаков идеального преступления:
– Видеокамеры?
– В том углу коридора их нет. Номер примыкает к служебной лестнице.
– Уверена?
– На все сто. Никто меня не видел. Никто не знал, что он ждет девочку по вызову, кроме его телохранителей.
– А через кого назначила встречу?
– Через Пайоля.
Ну конечно. Ни малейшего риска, что элитный сутенер заговорит. Наверняка он уже принял меры, чтобы добраться до него было невозможно.
– Вокзал, таможня?
– Я взяла билет на имя приятельницы.
Единственная деталь, которая могла бы насторожить швейцарских сыщиков, было имя Морвана, убитого двумя днями раньше в личной вотчине Мумбанзы. Но Гаэль, воспользовавшись чужим паспортом, избежала именно этого подводного камня. Чем дальше Эрван вникал, тем больше дело представало идеально обтяпанным.
Он заключил, сжав челюсти:
– Поверить не могу, что ты выпуталась целой и невредимой из подобной истории.
– Новичкам везет.
– Тебе смешно?
Гаэль прикурила новую сигарету: ее лицо вновь побледнело.
– По мне, так это ты смешон, – возразила она, крепко сжимая сигарету губами. – В конце концов, я сделала за тебя твою работу.
– Не доставай.
– Ты возвращаешься из Конго с трупом нашего отца и даже пальцем не желаешь шевельнуть, чтобы восстановить справедливость?
– Я пристрелил его убийцу, не забудь.
– Ну а я – того, кто приказал его убить.
У Эрвана вырвался усталый жест. Никакого желания оправдываться, ни даже продолжать этот разговор.
И однако, по привычке он не мог не усугубить:
– Я тебя тоже не узнаю. Ты всегда ненавидела папу, а теперь черт-те как рискуешь, чтобы отомстить за него? Скорей уж тебе надо было поблагодарить Мумбанзу, разве не так?
– Эрван, – ответила она в облаке дыма, – не разыгрывай из себя большего мудака, чем ты есть.
Он отступил. Вроде бы Лоик, Гаэль и он сам должны были ненавидеть отца, но после его смерти ни один из них не только не возрадовался, но даже не испытал ни малейшего облегчения. Напротив, огромная печаль, мощная и бездонная, поднималась в них с каждым часом, как цунами над горизонтом. Неужели они всегда обманывались в своих чувствах?
Единственным, кто действительно имел основание пересмотреть свое отношение, был Эрван, после всего, что он узнал в болотах Лонтано. Но остальные? Догадывались ли они тоже о «смягчающих обстоятельствах», имевшихся у Старика? Или предчувствовали в глубине своей плоти, что в Грегуаре таилось нечто большее и способен он был не только на побои, которые доставались жене?
А сам Эрван, должен ли он раскрыть то, что обнаружил в Конго? До сих пор эта мысль не приходила ему в голову. Личное дело. Но по сути, Гаэль и Лоик тоже имели право знать и о происхождении Падре, и правду о смерти Кати Фонтана. Он тут же осадил себя: нельзя очернить Мэгги, чтобы обелить Падре. А еще нельзя, чтобы он сам превратился в «дополнительного члена семьи».
Он собрался уже произнести какую-нибудь пустую фразу, чтобы отвертеться, но тут Гаэль бросила сигарету и зашла обратно в здание.
– Я хочу увидеть маму, – объявила она, холодная, как ледяная скульптура.
106Эрван пошел следом. Едва он зашел в вестибюль, телефон завибрировал снова: Фавини.
– Я сейчас, – бросил он сестре, разворачиваясь.
– Я нашел Плага, – объявил коп.
– Где он?
– На Южном кладбище, бульвар Дьё-Люмьер, в Рейне.
Адрес прозвучал как издевка. Он с облегчением окунулся в холод снаружи – старый враг возрождает желание бороться.
– Объясни.
– Ему вспороли живот в октябре, в центральной тюрьме в Конде-сюр-Сарт. Разборка между заключенными.
– Его посадили на предвариловку в централ?
– Странновато, да. Я проверю почему. Тело было отправлено в его родной город, где еще живут его родители.
– Виновного взяли?
– Некий Патрик Бенабдалла. Список судимостей длиной с мой член. Настоящий психопат, судя по его досье. Кстати, с тех пор он в спецбольнице.
Не расследование, а корабль безумцев[112].
– Только не говори, что его отправили в Шарко.
– Наоборот, он оттуда прибыл. Сказал ведь, у Бенабдаллы послужной список о-го-го. Убийства. Изнасилования. Истязания. Инцест. Как обычно, эксперты не сошлись во мнениях, и некоторое время он провел в Шарко, а потом его окончательно засадили в Конде-сюр-Сарт.
– В каких годах его держали в Шарко?
– С 2005-го по 2007-й.
– Значит, он знал Плага?
