— Понятно. Ты хочешь сказать, что я козел, ветрогон, не знаю кто…
— Я этого не сказала.
— А я могу спросить у тебя прямо и открыто? Ты хочешь меня? Да или нет? Только честно!
— Андрей Петрович, — негромко сказала Елена, — я хочу вас уже много лет. Да, с тех пор как я прочла вашу первую книгу, я хочу вас. Я хочу целовать вас, любить вас, чувствовать. Я хочу спать на вашем плече, слышать, как бьется ваше сердце! Поверьте, я васоченьхочу! Очень! Я уже давно не люблю своего мужа — это злой, мелкий и хищный зверь, который думает только о себе. Даже когда мне делали операцию, он улетел на сафари. И если я живу с ним, то только из-за дочки. Потому что я никогда не заработаю ей на такую квартиру, машину, игрушки, одежду…
— Ты плачешь?.. Ну все, все, не плачь. Пожалуйста!
— Уже не плачу… Знаете, если честно, то я ведь давно живу с вами.
— Как это?
— А так… Раньше, когда муж приходил ко мне, я отключала сознание и, как тряпичная кукла, просто ждала, когда он сделает свое дело и освободится. И все. А теперь…
— Что теперь?.. Говори!
— Я боюсь, вы меня не поймете. Или обидитесь.
— За что?
— Ладно, я скажу. Знаете, теперь я сплю с дочкой в обнимку, в ее комнате. И очень редко пускаю мужа к себе. Ну, раз в месяц. Или еще реже. И когда это происходит, когда он спьяну и силой все же добивается этого, я в эти минуты думаю о вас. Как бы вы это сделали. Вы меня прощаете?
— За что?
— За то, что я так использую вас.
— Послушай, я хочу тебя! — снова вскричал Бережковский. — Я хочу тебя сейчас, здесь, немедленно! Я хочу показать тебе, как я это делаю…
— Я знаю, как вы это делаете, — негромко отвечала она.
— Откуда?
— Вы описали это в своих книгах. Только не говорите, как в своих интервью, что вы все это сочинили и не отвечаете за поступки своих персонажей. Такое сочинить нельзя.
— Хорошо. Я и не говорю. Больше того, я скажу тебе, что я делаю это даже лучше, чем описал. Потому что все описать нельзя. И поэтому садись в самолет и прилетай.
Она молчала.
— Ну?! — настаивал он. — Я прошу тебя!
— Помните, я просила вас прислать мне вашу рубашку? — вдруг сказала она. — Ношеную. Я получила ее неделю назад. А вчера…
— Что вчера? Говори…
— Вчера я шла по магазину. Вокруг была обычная толчея, и вдруг — вдруг я замерла на месте. Просто замерла, потому что оказалась в облаке вашего запаха. Да, ваш запах, запах вашего тела, который вы прислали мне в своей рубашке, был вокруг меня, и, наверное, целую минуту я, закрыв глаза, стояла в нем, не могла сдвинуться с места. А потом он исчез, как схлынул, я открыла глаза и бросилась по магазину искать вас или того, кто нес ваш запах. Но не нашла, конечно, это, я думаю, было просто наваждение…
— Я хочу тебя, — негромко сказал Бережковский.
— Такие наваждения случаются со мной все чаще, — продолжала она, словно не слыша его. — То лицо на плакате улыбается вашей улыбкой, а то вдруг проснусь среди ночи от физического ощущения ваших объятий…
— Я хочу тебя, слышишь? — снова вставил он.
— И это ужасно, — продолжала она, не слыша его, — сладостно и ужасно думать о вас постоянно, слышать ваш голос, мысленно говорить с вами и мысленно спать с вами…
— Я хочу тебя, черт тебя побери!
— А вы верите в телепатию? Я, например, не сомневаюсь, что она есть, что это вы думаете обо мне по ночам, приходите ко мне, любите меня и терзаете меня так сладостно, как это описано в ваших романах. И вся моя жизнь проходит теперь в наваждении вами…
— Елена! — закричал он с мукой. — Я хочу тебя! Блин!
Но она и на это не обратила внимания:
— А вчера, придя из магазина, в который залетело облако вашего запаха, я почти сразу же легла с дочкой спать, но где-то около часу ночи вдруг — стук в дверь. Я встала, открыла — это были вы. Вы вошли, сняли шляпу, повесили ее в прихожей на вешалку и прошли за мной в спальню. Здесь вы сели, и мы стали говорить. Я не помню, о чем мы говорили, я только пила ваш голос, хотя говорили мы о чем-то очень важном. И долго говорили, очень долго — я сказала вам, как я люблю вас, как жду и как вы приходите ко мне по ночам и берете меня сонную. А вы объясняли, что вы заняты, что у вас срочные и архиважные дела, что сотни людей ждут ваши пьесы, сценарии… А потом вы ушли, а я стояла в двери босиком, в одном халате и смотрела, как вы уходите, и вдруг вспомнила: шляпа! Вы забыли шляпу! Я схватила с вешалки эту шляпу и побежала за вами, но вас уже не было, только наружная дверь в подъезде была открыта, и в нее сильно дуло. Я вернулась, повесила шляпу на вешалку, легла и разом уснула. А утром… Утром я увидела вашу шляпу на вешалке и просто ошалела, у меня все оборвалось внутри… Но муж сказал, что это вчера, поздно ночью, когда я уже спала, к нему приходил его партнер, выпил, как обычно, три стакана водки и ушел, позабыв эту шляпу на вешалке. Но я уверена, что он врет, это ваша шляпа, у нее ваш запах. Скажите, пожалуйста, вы носите шляпы?
— Нет. У меня и нет ни одной. Но я куплю к твоему приезду. Когда ты приедешь? Елена, ты слышишь? Ты должна приехать! Имей в виду, мне нельзя отказывать! Елена!
— Слышу… Я не приеду.
— Но почему?!
— Я думаю, вы уже поняли, Андрей Петрович.
— Что я понял? Я ничего не понял! Я хочу тебя! Срочно! Сейчас! Ты знаешь, что у меня весь кабинет уже увешан портретами Гурченко, Анук Эме, Удовиченко и Софи Лорен?!
Она удивилась:
— Зачем?
— Потому что! Твой Гинзбург сказал, что ты на них похожа!
— Но, я надеюсь, вы… Вы не мастурбируете на них?
— Мастурбирую! — выкрикнул он в запале. — Да, бегаю тут голый по кабинету и мастурбирую! Между прочим, ты знаешь, что в армии все солдаты мастурбируют на актрис. То есть у каждого в тумбочке, с внутренней стороны дверцы приклеена фотография какой-нибудь кинозвезды и… Ты только представь: от Питера до Камчатки восемь часовых поясов! И получается, что одних и тех же актрис круглые сутки трахают сотни тысяч солдат! Если, как ты говоришь, существует телепатия, то я просто не представляю, как эти артистки могут выжить при такой групповухе!
— Я уже читала об этом.
— Где?
— В романе Бережковского «Такая красная армия».
— Блин! — произнес он с досадой. — Я уже все написал! Я даже не знаю, о чем мне теперь поговорить с девушкой…
— Расскажите мне про Бисмарка.
— При одном условии.
— Каком?
— Ты скажешь, на кого ты похожа — на Гурченко? На Анук Эме? Или на Удовиченко? В конце концов, я имею право знать, с кем я сплю в Салехарде! Иначе это просто какое-то анонимное изнасилование! Вы, гражданка, не имеете права! Я на вас в суд подам! Да-да — встать, суд идет! Гражданка Зотова, признаете ли вы, что еженощно, с помощью телепатии, вступаете в интимную связь с писателем Бережковским и используете его в своих сексуальных…
Елена засмеялась:
— Стоп, стоп! Сдаюсь! Хорошо, я скажу вам, на кого я похожа. Но сначала — о Бисмарке. Вы обещали.
— То-то… Ладно. — Бережковский устроился в кресле, открыл свою рукопись. — Излагаю только исторические факты. Весной 1862 года прусский король Вильгельм отозвал из Петербурга своего посланника Отто Бисмарка. Воюя со своими социалистами, король крайне нуждался в «железном» Бисмарке, но все оттягивал назначить его канцлером — боялся отдать ему государственную власть. В ожидании этого назначения Бисмарк пребывал в роли прусского посланника в Париже, предавался хандре и в конце концов отправился на юг Франции, на модный курорт Биарриц. Седьмого августа в этот же Биарриц, в отель «Европа», где Бисмарк поселился всего на три дня, прибыл тридцатилетний князь Николай Орлов, русский посланник в Брюсселе. Герой Крымской войны, он при штурме турецкой крепости получил девять ран и лишился левого глаза. В Биарриц князь Орлов прибыл со своей двадцатидвухлетней женой Екатериной. Урожденная Трубецкая, она родилась и получила образование во Франции и была ошеломляюще прелестна. Во всяком случае, сорокасемилетний Бисмарк влюбился в нее, как мальчишка. Позабыв о своем короле, он целых пять недель не отходил от нее ни на шаг… — Бережковский налил себе чай из чайника. — Только, Елена, не думайте, что я все это сочинил! Бисмарк к этому времени уже двадцать лет был женат на милейшей, но тусклой Иоганне, и давно не жил с ней постельной жизнью. Зато, как истинный немец, ежедневно писал ей письма. Например, такие: «Я покрылся морской солью и загаром, и ко мне возвращается моя прежняя бодрость… Рядом с Кэти я до смешного здоров и счастлив…» Правда, биографы Бисмарка старательно прячут от нас этот роман. Один пишет: «Между ними возникли сентиментальные платонические отношения». А второй добавляет: «Очаровательная русская женщина вечерами играет ему возле открытого окна, над морем, его любимые вещи Бетховена и Шопена. Князь Орлов снисходительно взирал на эту дружбу». Я, Леночка, пока оставляю это без комментариев, пусть факты говорят сами за себя. Первого сентября Орловы отправились из Биаррица в путешествие по югу Франции, и Бисмарк буквально увязался за Кэти. Но тут случилось нечто странное. Согласно официальной версии, в горах Понт-дю-Гарэ, где Бисмарк гулял с Кэти, она оступилась на «живом» камне и заколебалась на краю обрыва… «В ту же секунду, — пишет Бисмарк жене, — я быстро шагнул к княгине и, обхватив ее одной рукой, спрыгнул в канал глубиной в пять футов». Не знаю, поверила ли Бисмарку Иоганна, но Николай Орлов, увидев на жене следы этого падения, тут же усадил ее в карету и увез из Авиньона в Женеву. На прощание Кэти подарила Бисмарку агатовый брелок и веточку оливкового дерева. Но и теперь биографы Бисмарка не видят в этом ничего, кроме чистой платоники…
