Первая простая. Правильный вопрос задаётся, когда тетива шестидесятикилограммового лука натянута, а стрела упирается в того, кому отвечать.
— Сдаёшься?
— Да. Сдаюсь!
Отлично. Правильный вопрос. Правильный ответ.
Вторая хитрость ещё проще: очевидная готовность убить за неправильный ответ. Ингвар как нечто чужеродное осознавал в себе эту холодную твёрдость валуна.
— Следующий!
— Сдаюсь!
Двое раненых явно не собирались продолжать бой. Они послушно разделись, сбросили ремни и полезли откапывать других Красных Волков из-под завала. Скоро на дорожке лежала уже гора топориков, луков, поясных сумок и кошелей.
Сделай всё, что зависит от тебя — а в остальном положись на судьбу.
— К тем, кто затаился подо мной и натягивает луки, у меня тоже предложение…
Ингвар гадал, какое решение примет Фэйлан.
Будет ли кричать что-то воодушевляющее своим людям?
«Нет, не бросать оружие, вы что, он же там один!» и всё остальное, что командиры обычно кричат подчинённым, когда из тех начинает капать кровь. Или…
В скамейку воткнулись девять стрел.
Не совсем в одно и то же место, но почти. С такого расстояния калёная стрела легко пробивала скамейку. Ещё и высовывалась с другой стороны на десять — пятнадцать сантиметров. Кроме тех, что попадали в баклер, на котором, плотно сомкнув ноги, стоял Ингвар.
— А-а-а! — закричал он. — Умираю. Кровь идёт.
Рядом с Нинсоном на ветках висели два котелка. Большой для ухи и маленький для чая. Он взял тот, что побольше, и перевернул на головы лучникам. Над скамьёй Ингвар высунул только краешек. Сразу же три стрелы вонзились рядом, а ещё две пролетели мимо. Ингвар отпустил котелок — пущай летит — и снова прижался к стволу.
— Задело тебя? — спросила Фэйлан у кого-то из своих.
Один промолчал, а другой ответил:
— Нет, посекло чутка, не страшно.
— Аха-ха! — злорадно засмеялся Ингвар. — Не страшно! Это пока яд не подействовал!
— Врёт он всё, не переживай, — ободряюще сказала командир.
— Вру? Может, ты осмотришь котелок? Лизнёшь? Покажешь пример парням, а?
— Может, ты у меня лизнёшь?! — хорохорилась Фэйлан.
Ингвар говорил чистую правду. Рецепт был прост. Вылить в котелок весь яд, засыпать все запасные наконечники, покрошить разбитую бутылку, как следует перемешать. Лить на головы врагов до готовности.
— Ну или давайте подождём немного.
Командир опять зашептала, но теперь уже тихо, чтобы Великан не расслышал.
— А ты, парень, — продолжал он, — если не хочешь, чтобы вытекли глаза, иди к остальным. На дорожку бросай вещи. Портки и боты оставляй. И беги в воду. На твоём месте я бы времени не терял. Хотя мне всё равно, конечно. Через минуту ты так и так будешь не боец. Только вещи не клади в общую кучу, а поодаль кидай где-нибудь. Отравленные тряпки мне не нужны.
Пока парень решался, Нинсон получил ещё шесть стрел в баклер, и ещё шесть прошили доски совсем рядом с краем щита. Ингвар смотрел, как достают перекорёженного Грани, как послушно люди скидывают одежду, как черноглазая расшнуровывает ботинки Грани и грозит кулаком ему, Ингвару.
А потом помогает вести покалеченного усача, закрывшего её собой. Каждый, принявший условия, не забывал показывать пустые руки и кричать, что сдаётся. Промолчала только черноглазая.
— Стой, подруга! Или сдавайся, или стрела, такой был уговор. Зато я тебе воочию показал, как Грани к тебе относится. Это дорогого стоит.
— Он мой муж, клять! Я знаю, как он ко мне относится.
— Грани, если она не скажет, что выходит из боя, мне придётся прострелить ей ногу или руку. Две сломанные руки на семью у вас уже есть. По-человечески тебя прошу, скажи ей. Я не шучу.
С неприятным удивлением Ингвар понял, что не блефует. Он действительно выстрелит в женщину, если та не подчинится. Кажется, и остальные это поняли. Нинсон крикнул:
— Не учите судьбу плохому, ребята!
Грани страдальчески посмотрел на жену без единого слова.
— Сука ж ты какая… — выругалась черноглазая. — Дай нам пройти. Я сдаюсь!
Красный Волк, которого окропило ядом, словно и ждал этого. Тоже крикнул:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Сдаюсь!
Этот вопль был визгливым и яростным, как боевой клич. То ли жечь стало сильно, то ли командир держала его до последнего. Он побежал не к кучке шмотья, где должен был сложить вещи, а к воде.
Ингвар достаточно ясно указал порядок действий. Порядок был нарушен. Нинсон не любил правила. Не любил наказания. И вдесятеро против того не любил наказания за неподчинения правилам. Но если он помилует этого парня, будет ещё больше смертей. К тому же осталось всего три стрелы.
Четвёртая из шести не попала. Плюхнулась в воду. Всплыла кверху брюхом и поплыла бочком, как дохлая рыбка.
Пятая лишь оцарапала парня. Хватит с него. Красный Волк упал, взбаламутив воду. Пополз, обтирая начавшее распухать лицо.
Сделай всё, что зависит от тебя — а в остальном положись на судьбу.
Черноглазая сходила к груде общих вещей за сумкой с вшитым красным кристаллом, вечной эмблемой лекарского снаряжения. Прежде чем взять, спросила, можно ли. А то им нужны бинты и всё прочее. Ингвар разрешил.
Красный Волк, попробовавший на зуб монету, судя по всему, умирал. Его кое-как напоили. Но, кажется, стало только хуже.
— Черноглазка! Отравленному пусти кровь из разрезанной руки. И крючки выньте, если ещё не сделали этого!
Скамейка содрогнулась от очередного залпа. Теперь скромного.
В две стрелы. Ингвар, ободренный успехом, крикнул:
— Черноглазка! Готовь ожоговую мазь! Лью масло!
Сделай всё, что зависит от тебя — а в остальном положись на судьбу.
Кипящее масло Нинсон держал в заварочном котелке, что висел рядом. Кипящим оно было полтора часа назад, когда его только поднимали сюда с великой осторожностью. Теперь уже тёплое масло. Но никто в здравом уме не будет разбираться, тёплое на него попало масло или это просто в первый момент показалось, что тёплое.
Красная Волчица завизжала и, задирая колени, помчалась к Навьему озеру. Со всего хода ухнула в воду. Ингвар спокойно прицелился, чтобы выстрелить во всплывшую женщину, нарушавшую правила.
Но та проплыла под водой и вылезла в зарослях камыша.
Последняя шестая стрела. Промахнуться нельзя.
Ингвар сосредоточился. Бросил руну.
— Ярра.
Мир опять стал чуть медленнее.
Глаза и разум Нинсона реагировали быстрее.
Он понял, что убьёт. Стрела попадёт куда-то в живот или в грудь.
Очень не хотелось стрелять, обладая таким знанием.
Очень не хотелось стрелять в женщину.
Очень не хотелось убивать.
Сделай всё, что зависит от тебя — а в остальном положись на судьбу.
Глава 67 Грёзы Винж
Глава 67
Грёзы Винж
Ингвар не зря тянул время, раскручивая Ярра.
— Стой! Я сдаюсь! Я просто испугалась масла! Оно холодное оказалось! Я сдаюсь! Не хотела нарушать правила! Не стреляй! Я сдаюсь! Выхожу! Не стреляй! Сдаюсь!
Над зарослями поднялись руки. В одной лук, в другой пустой берестяной тул. Ах ты хитрожопая какая! Стрелы-то лишние небось командиру оставила.
Нинсон чуть не выстрелил. Но всё же не отпустил тетиву. Хотя милосердия тут было пополам с жадностью до последней стрелы.
— Ладно, выходи. Раздевайся и помогай раненым.
Женщина сложила оружие, ремешки, стёганку. У её ног, в разводах от стекавшего по волосам и одежде масла, плавали стрелы. Выходит, она их в воде потеряла, а не отдала Фэйлан. А он её чуть не убил. Похоже, пора притормозить с этой суровой крутостью валуна.
— Не хочешь посоветовать командиру тоже сложить оружие?
— Она не послушает, — пожала плечами Красная Волчица.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ладно, сдаёшься?
— Да, сдаюсь. Я ж ещё в озере сдалась.
Она ушла к расположившимся на берегу раненым волкам. Там активно полосовали бинты. Переговаривались. Не обращали внимания ни на Нинсона, ни на Фэйлан. Может быть, их впечатлило, что пока никто из группы не погиб.
