— Думала, я тебя уже того?
Она именно так и подумала, когда поняла, что холодная сталь рассекла кожу. Уголёк превратился в огромную рысь с пылающими, как два люмфайра глазищами и стоячими ушами. Поднявшись на задние лапы позади Фэйлан, он невесомо опирался ей на плечи и пытливо обнюхивал мокрые дорожки на щеках. Иногда женщина пыталась что-то сказать, но Нинсон только слегка дёргал за волосы, и она сразу затыкалась.
Ингвар снова повернул нож.
Провёл красно-синюю полосу вниз, по уже залитому кровью боку.
Испытал сильнейшее желание ткнуть Фэйлан в пупок. Но не стал издеваться сверх того, что сам для себя мог оправдать проверкой. Проскоблил кожу вниз, до бедра, до ещё одного странного, будто из уголков составленного шрама, проходящего через ноги и захлёстывающего ягодицы. Этот шрам был совсем не похож на настоящий.
— Цп. Цп.
— Тш-ш-ш…
Это был не грим. Настоящие следы глубоких и не самым лучшим образом сросшихся ран. С трудом верилось. Даже сейчас. Когда бок был залит кровью. У Фэйлан была хорошая кожа и ладная — хоть и мужская — фигура. На ней эти белые полосы вспаханной плоти смотрелись, как на актрисе в ярмарочном кино.
— Ты актриса?
Великан снова перехватил нож и приставил острие к плоскому животу Фэйлан.
— Нт.
— Что это за шрамы? Что ты за?..
Он имел в виду всё сразу. И эту кривую неслаженную стрельбу, и этот хаос при обстреле, и даже то, что сейчас остальные Красные Волки преспокойно сидели на берегу, пока он издевался над их командиром. И в то же время их целеустремлённость, их выносливость, их спокойное отношение к своей и чужой боли.
— Я сказочник. У меня хорошее воображение. Но картинка не складывается.
— Я… р. Рр… г.
Теперь Ингвар собирался утопить клинок по самую рукоять, если она солжёт.
— Не ври… Что за ярг?
— Ртгр…
— Клять!
Он понял.
Нинсон выпустил волосы.
Фэйлан всхлипнула и упала в траву.
На миг показалось, что Уголёк поглотил её. Женщина скрылась в облаке непроницаемого жирного дыма. Но тут же появилась в ворохе чернильных брызг и опять шлёпнулась наземь. Она тёрла шею. Очумевшим взглядом осматривала тоненький порез на боку, из которого текло куда больше крови, чем рассчитывал Ингвар.
— Я рутгер. Дай мне сказать. Убери нож. Мы спортсмены. Рутгеры. Мы правда наёмники. От случая к случаю. Но мы не убийцы. Мы соврали. Очень нужны были деньги. Пожалуйста. Возьми вот.
Фэйлан сняла цепочку квадратных звеньев и швырнула в Нинсона.
— Всё забери. Не режь больше.
Сдвоенный вибросвисток. Пара серебряных трубочек с симметричными прорезями торчала из стального кожуха с гравировкой в виде двух рун Соул. Два свистка, две руны, двойная удача. Ещё и собакам по ушам бьёт в два раза сильнее. У свистков, делавшихся на продажу, стояла пометка. От кого они. От волков, медведей, акул. Говорят, даже от людей делали. Но если собачьи-то не всегда работали, что уж говорить о человеческих.
На том же колечке — медальон в форме сердечка. Нинсон подковырнул ножом, открыл. Два крохотных рисунка, залитые сверху прозрачной орновой смолой. Молодая Фэйлан и курносый лобастый мужик.
Ингвар посмотрел на окровавленный клинок Кутха в своей руке.
Фамильяр мурчал, обхватив женщину кольцом. Ластился к ней. Пил её. Она не стала надевать рубаху. Наоборот, стянула через голову, скомкала и прижала к пупку, пряча срамное место, а заодно и закрывая порез на боку.
— Смотри. Это вот сделал Мбулу. Этого ты ещё не видел.
Она показала переломанную и криво сросшуюся ключицу.
— И вот этот тоже под рубашкой прятался. Цимбер оставила.
Следы рассечённой кожи и точки от игл, которыми стягивали края раны.
— Вот эти шрамы, которые ты ковырял, это удары мечом. Один удар — одно ребро. Поэтому выглядит так странно. Надо же было, чтобы парню так не везло. Столько раз резанул меня и всё зазря, всё поймали рёбра. Самое забавное, что его звали Кость.
Она не стала убирать напитавшуюся кровью ткань.
Нинсон и так понял, о чём речь.
— Это вот Пёс выкусил. Пёс это в смысле не собака, это их квика так звали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
На подвздошной кости действительно белело пятно укуса.
— А вот этот вот странный шрам — это цепь Гара. Смотри, как пришлась по ноге. Ещё бы чуть-чуть и кусок жопы мне оторвала. А так только ногу захлестнула.
То ли они сражались заточенной цепью, то ли что там у них происходило, но нога выглядела так, будто её пытались отпилить. Фэйлан поняла его взгляд.
— Жёстко, да? Это сувенир из Красного города. Там всё жёстко, а как же. Вот ещё! — Она хвастливо показала на стянутую плоть, отмечавшую вырванный кусок на икре. — А за кого болеешь? За какую команду? Дай угадаю! За «Жнецов»? Нет? А за кого ж тогда? За «Грифонов»? Нет-нет, не говори! За «Тигров»? Только не говори, что ты болеешь за этих сучек, которые выступают с голыми пупками — за «Вставь Монетку»? Нет? Тогда знаю. Всё. Точно. За «Алмазных Псов»?
Великан отрицательно помотал головой:
— Ни за кого.
Фэйлан кивнула и стала приводить в порядок собранные на затылке волосы:
— Ну да. Логично. Если бы ты увлекался рутгером, то сразу бы опознал шрамы.
— Теперь уходи. И вибросвисток забери.
Женщина неуверенно отошла на несколько шагов и остановилась. Нинсон не понимал, почему она не уходит. Должна бы уже. Он даже вернул серебряную цепочку с оберегом сдвоенных Соул и портретом того, кто сделал для Фэйлан этот вибросвисток. Великану казалось, это самое естественное желание — свалить как можно скорее от того, кто тебя только что резал и наматывал хвост на кулак.
Потом подумал, что рутгеры, во-первых, воспринимали боль не так, как остальные люди. Или это в них воспитывается, или изначально рутгером может стать только тот, кто легко относится к повреждениям.
А во-вторых, она ведь тоже недавно намеревалась его убить. Теперь он с ней беседует. Без какого-либо страха. Без злобы даже. Наоборот. Очень комфортно. При иных обстоятельствах, может, позвал бы её куда-нибудь. Она на него тоже не без интереса посматривает. Рутгеры любят упорных.
Ингвару пришло на ум, что он может не чувствовать угрозы, если она и не пыталась его убить. А Эшер? Рутерсвард? Молодка со стрелой между ног? Тел он так и не видел. Хотя яд был настоящим — в этом уж точно можно было убедиться. И до того. Бентэйн?
Тоже нет сомнений.
Собирался ли его зарубить Бранд? Точно.
Была ли мертва вторая кукла? Да. Это было совершенно настоящее тело и по-настоящему отрубленная голова. Тут Ингвар мог ручаться.
И взгляд Михея с топором был совершенно точно тем взглядом, с которым убивают. И про Джо не было сомнений. Игра могла быть сколь угодно хороша. Но Нинсон видел настоящую дружбу между престарелым тиуном и конём.
Ингвар достал из земли стрелы, которыми Фэйлан приготовилась стрелять. Проверил, боевые ли. Да. Всё без обмана. Настоящие стальные наконечники. Бронебойные пирамидки на тонких лёгких стрелах. Покарябал наконечник ножом. Сталь. Сломал стрелу. Твёрдое дерево. Всё настоящее.
Нинсон вспомнил, что видел ложь, когда рыбак пытался его обмануть. Постарался подобрать заклинание, которое помогло бы ему и в этот раз увидеть, в какие слова человек и сам не верит. В каких фразах будет подгнивший оргон.
Уголёк тарахтел громко, как трещотка. Он устроился на молодой траве, между ног Фэйлан, и, прищурив глаза, пил исходящий от неё аромат и страх. Женщина ловила каждый взгляд Ингвара. Поэтому, когда он принялся исследовать стрелы, сказала:
— Яньский из меня стрелок. Я, вообще-то, квик.
— Дагз. Мадр. Ансс. Мадр. Ансс. Дагз. Ансс. Дагз. Мадр.
Ингвар не смог связать руны в заклинание. И просто трижды бросил в женщину руну Девятого Лоа:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мадр. Мадр. Мадр.
— Ась?
Фэйлан стояла в нескольких шагах, не зная, что дальше делать. Она боялась торопить Великана. Видела, что он смотрит на неё, прикидывает что-то своё. Она думала, что это хорошо, что он смотрит.
