Мостовики застыли на несколько секунд. Потом, к счастью, подчинились. Возможно, были слишком ошеломлены, чтобы возражать. Парень разорвал рубаху Гадоля, открыв рану. Она оказалась плохая, очень плохая. Если задет кишечник или другие органы…
Каладин велел одному из мостовиков прижать повязку ко лбу Гадоля, чтобы остановить малое кровотечение – важна любая мелочь, – и быстро осмотрел раненый бок, как учил отец. Вскоре вернулся Данни с ножом. Но у Нарма не ладилось с огнем. Он ругался, снова и снова ударяя кремнем по кресалу.
У Гадоля начались конвульсии. Каладин прижал повязку к ране, чувствуя себя беспомощным. Нельзя наложить жгут на такую рану.
Гадоль сплюнул кровью, закашлялся и прошипел, бешено вращая глазами:
– Землю разрушают они! Желают ее, но во гневе своем уничтожат. Как завистливый муж, что сжигает богатства, лишь бы не достались врагам! Они идут!
Потом судорожно вздохнул и замер, уставившись мертвыми глазами в небо; по его щеке потекла струйка кровавой слюны. Его последние пугающие слова будто повисли в воздухе. Неподалеку сражались и кричали солдаты, но мостовики хранили молчание.
Каладин отпрянул, оглушенный болью потери. Его отец всегда говорил, что со временем чувствительность притупится.
В этом Лирин ошибся.
Он так устал. Камень и Тефт спешили обратно к расселине, неся кого-то третьего.
«Не принесли бы они труп, – сказал себе Каладин. – Думай о тех, кому можно помочь».
– Поддерживай огонь! – крикнул он, ткнув пальцем в Нарма. – Не дай ему погаснуть! Кто-нибудь, нагрейте нож в пламени.
Нарм подпрыгнул, словно только заметил, что у него все-таки получилось разжечь маленький огонек. Каладин отвернулся от мертвого Гадоля и освободил место для Камня и Тефта. Они положили на землю покрытого кровью Лейтена. Тот едва дышал, в нем торчали две стрелы – одна из плеча, другая из предплечья второй руки. Третья задела живот, и от движения порез расширился. Похоже, на ногу ему наступила лошадь: в глубокой ране виднелась сломанная кость.
– Остальные трое мертвы, – сообщил Тефт. – И этот, считай, мертв. Мы почти ничего не можем сделать. Но ты сказал принести его, так что…
Каладин тотчас же опустился на колени, действуя аккуратно и со знанием дела. Он приложил бинт к боку Лейтена, прижал коленом, потом быстро наложил жгут на ногу, приказав одному из мостовиков поднять ее повыше и держать крепко.
– Дайте нож! – заорал молодой мостовик, спешно накладывая жгут на руку. Сначала надо остановить кровь; о том, как спасти конечность, он подумает после.
Юный Данни кинулся к нему с горячим ножом. Каладин поднял бинт и быстро прижег рану. Лейтен был без сознания и дышал все реже.
– Ты не умрешь, – пробормотал Каладин. – Ты не умрешь!
Парень работал не задумываясь: руки сами знали, что делать. На мгновение он как будто вернулся в хирургическую комнату отца и услышал его вдумчивые инструкции. Вырезал стрелу из предплечья Лейтена, но не тронул ту, что застряла в плече, и велел снова нагреть нож.
Пит наконец-то вернулся с водяным пузырем. Каладин схватил его и использовал воду, чтобы промыть рану на ноге – самую нехорошую, поскольку ее причиной стало сдавление. Когда ему вернули нож, Каладин вытащил стрелу из плеча и прижег рану как смог, после чего наложил повязку, используя быстро иссякающий запас бинтов.
Он соорудил лубки из двух стрел – больше ничего не нашлось. Скривившись, прижег и эту рану. Ему претило оставлять так много шрамов, но нельзя допустить дальнейшей потери крови. Требовался антисептик. Как скоро он сможет достать ту слизь?
– Не смей умирать! – сказал Каладин, едва замечая, что говорит вслух. Он быстро перевязал рану на ноге, потом использовал иглу и нить, чтобы зашить рану на предплечье. Перевязал и ее, затем ослабил жгут.
Наконец он подался назад, глядя на раненого и чувствуя полное изнеможение. Лейтен еще дышал. Надолго ли его хватит? Шансов почти нет.
Мостовики стояли или сидели вокруг Каладина, и от них исходило странное благоговение. Тот же устало передвинулся к Хобберу и осмотрел рану на его ноге. Прижигания не требовалось. Каладин ее промыл, вытащил несколько щепок и зашил. Вокруг раненого было полным-полно спренов боли, похожих на оранжевые ручки, тянущиеся из земли.
Каладин отрезал самую чистую часть бинта, которым он перевязывал Гадоля, и обмотал ногу Хоббера. Отвратительно, что бинт грязный, но другого нет. Потом он вправил Даббиду руку и соорудил лубки из стрел, которые принесли другие мостовики, связав их рубахой самого Даббида. После откинулся на камень и вздохнул тяжело и устало.
Позади раздавался звон металла и крики солдат. Он безумно устал. Даже глаза не мог закрыть от усталости. Хотелось просто сидеть и пялиться в землю целую вечность.
Рядом присел Тефт. Седой мостовик держал водяной пузырь, в котором еще оставалось немного жидкости:
– Пей, парень. Тебе это нужно.
– Надо промыть раны остальных, – отрешенно проговорил Каладин. – У них ссадины… я видел несколько порезов… и они должны…
– Пей, – настойчиво повторил Тефт надтреснутым голосом.
Каладин поколебался, потом выпил воду. Она была очень горькой, как и растение, из которого выдрали водяной пузырь.
– Где ты выучился так лечить? – спросил Тефт.
Несколько ближайших мостовиков навострили уши в ожидании ответа.
– Я не всегда был рабом, – прошептал Каладин.
– То, что твоя сделать, ничего не изменить. – Громила-рогоед приблизился и присел на корточки. – Газ заставить бросить раненых, которые не идти сами. Приказ сверху.
– Я разберусь с Газом. – Каладин опустил голову на камень. – Положите нож на то тело, с которого его взяли. Не хочу, чтобы нас обвинили в воровстве. Потом, когда надо будет уходить, мне нужно, чтобы два человека позаботились о Лейтене и еще два – о Хоббере. Привяжем их к мосту и понесем. У расщелин придется пошевеливаться и отвязать их до того, как войско начнет переход, а после – снова привязать. Также кто-то должен вести Даббида, если он еще не оправился от шока.
– Газ быть недоволен, – сказал Камень.
Каладин закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.
Битва шла долго. К вечеру паршенди наконец-то отступили, перепрыгнув через расщелины на своих неестественно сильных ногах. Солдаты-алети разразились победными криками. Каладин вынудил себя встать и отправился на поиски Газа. Победителям еще предстояло разбить куколку – она была все равно что каменная, – а ему нужно договориться с мостовым сержантом.
Газ обнаружился довольно далеко от линии фронта. Он вытаращил на Каладина свой единственный глаз:
– И сколько на тебе собственной крови?
