Она считает, что ты бросил ее с вашим ребенком. Никогда не понимал, что ты в ней нашел. Но ты хорошо замел следы: я никогда не знал, что это такое.
Он поднимает револьвер с девятью пулями.
— Ты считаешь себя таким умным. Спрятал свое сокровище в экзопамяти своих друзей. Великие умы мыслят одинаково, но, должен признать, я до этого не додумался. Однако я знал, что ты когда-нибудь вернешься, и расставил для тебя ловушку. Гевулот-видения шли от меня. Но полностью свести концы с концами мне помог сыщик. Весьма своевременно. — Он наставляет револьвер на меня. — Я даже предоставил тебе возможность самому это сделать: в конце концов, справедливость есть справедливость. Но ты не смог. Значит, теперь моя очередь.
В слепой ярости я с криком бросаюсь вперед. Сверкает вспышка ку-пистолета. Я лечу на землю и сильно ударяюсь лицом о мраморные плиты. Тело Соборности на мгновение взрывается болью, а затем глушит ее милосердной анестезией. Я переворачиваюсь и пробую встать, но в то же мгновение понимаю, что правая нога ниже колена превратилась в обугленную культю.
Ле Рой с усмешкой смотрит на меня сверху вниз. Он поднимает револьвер и начинает стрелять в воздух. Я пытаюсь вцепиться ему в ноги, но получаю пинок в лицо. Пытаюсь сосчитать выстрелы и тотчас сбиваюсь.
Земля вздрагивает. Где-то глубоко под городом Спокойные-атласы, когда-то бывшие моими друзьями, просыпаются с новыми мыслями и новыми стремлениями. Дворцы памяти, которые являются их составными частями, с мощью стихийного бедствия стремятся соединиться. Вокруг нас начинается камнепад. Вокруг парка роботов рушатся здания. Дворцы маячат над ними, словно черные паруса, сметающие все на своем пути, и несутся вниз, прямо на нас.
Они соединяются над нашими головами наподобие черных геометрических пальцев. Потом все погружается во тьму, тело начинает покалывать, и нас с Королем разносит в разные стороны.
19. Сыщик и кольцо
От блокировки гевулота у Миели пощипывает кожу. Но она снова ощущает себя невесомой, а рубка «Перхонен» ближе всего к покинутому ею дому. Ощущение уюта и безопасности почти полностью заглушает гневный голос пеллегрини в ее мозгу.
— Хорошо, что ты вернулась, — говорит «Перхонен». Аватар корабля — бабочка — вьется над головой Миели. — Я как будто потеряла часть себя.
— Я тоже это чувствовала, — говорит Миели, наслаждаясь знакомым трепетом крылышек на коже. — Как будто потеряла значительную часть себя.
— Как скоро ты сможешь вернуться вниз? — требовательным тоном спрашивает пеллегрини. Богиня ни на минуту не оставляла Миели с того самого момента, когда Спокойные из иммиграционной службы доставили ее на корабль и вернули сознание. Ее губы сжимаются в тонкую красную линию. — Это недопустимо. Он должен быть наказан. Наказан. — Кажется, что она наслаждается звуком этого слова. — Да, наказан.
— С биотической связью возникли проблемы, — говорит Миели.
У нее возникает странное ощущение, будто чего-то не хватает. Неужели я действительно скучаю без этой связи? Без яда, к которому ты меня приучил.
— Давай же! Признайся, что ты действительно беспокоишься, — говорит «Перхонен». — Никому не говори, но мне-то можно.
— Последнее зарегистрированное сообщение было о серьезном повреждении. И мы не можем спуститься на поверхность раньше чем через тридцать дней. По крайней мере легально.
— Что же творит этот мальчишка? — ворчит Пеллегрини.
— Орбитальный контроль Ублиетта настаивает на нашем отправлении к Магистрали, — говорит «Перхонен». — И они заворачивают назад всех, кто приближается к орбитальной станции. Там, внизу, что-то происходит.
— Мы можем хоть что-то увидеть? — спрашивает Миели.
Бабочки-аватары корабля раскрывают перед Миели целый веер движущихся картин. Они показывают темную двояковыпуклую линзу города в оранжевой чаше кратера Эллады, затемненную пеленой гевулота.
— Там происходит что-то очень серьезное, — говорит «Перхонен». — Город перестал двигаться.
Кроме города, на изображениях видно кое-что еще. С приподнятых краев кратера к городу стекает расплывчатая темная масса.
«Перхонен» увеличивает изображение, и Миели кажется, что перед ней картина ада.
— Это? Это фобои, — говорит корабль.
— Что же нам делать? — спрашивает Миели у Пеллегрини.
— Ничего, — отвечает богиня. — Подождем. Жан хотел поиграть внизу в свои игры, так пусть играет. Мы ждем, пока он закончит.
— Я прошу прощения, — говорит Миели, — но это означает, что миссия провалилась. Внизу еще остались пригодные для работы агенты? Гогол-пираты?
— Ты осмеливаешься указывать мне, что делать?
Миели вздрагивает.
— Ответ отрицательный. Я не могу оставлять здесь никаких следов своего присутствия. Пришло время подсчитать убытки.
— Мы его бросим?
— Жаль, конечно. Я немного привязалась к нему: по большей части опыт был весьма приятным. Даже его маленькая измена только придала остроты. Но ничего незаменимого нет. Если криптарх одержит верх, возможно, с ним будет легче договориться. — Пеллегрини задумчиво усмехается. — Хотя и не так интересно.
— Не могу сказать, какие проблемы возникли в городе, но мне кажется, что они множатся, — говорит «Перхонен». — Флот Спокойных отступает в беспорядке. И если вам интересно, фобои нанесут удар по городским укреплениям приблизительно через тридцать минут.
— Госпожа, — говорит Миели. — Ради службы вам я отказалась почти от всего. От своего разума, своего тела, от большей части своего достоинства. Но в эти несколько недель вор, сам того не желая, был моим собратом по кото. Я не смогу предстать перед своими предками, если его брошу. Позвольте мне сохранить оставшуюся честь.
Пеллегрини приподнимает брови.
— Итак, он все-таки задел тебя, верно? Но нет, я тобой слишком дорожу, чтобы рисковать.
