– Я однажды сказала тебе, что не люблю нечестности. И нет ничего более нечестного, чем клясться в любви одному мужчине, когда твое сердце принадлежит другому.
Она любила его.
– Кажется невозможным, – прошептал Кросс, – что ты можешь меня любить.
Пиппа привстала на носочки и прижалась поцелуем к его подбородку. Никто до этого не целовал его в это место. Никто никогда не любил его, как она.
– Как странно, – сказала она, – а мне кажется невозможным, что я могла не полюбить тебя.
Они снова целовались, пока Кросс не почувствовал, что у него два выхода: либо закончить поцелуй, либо бросить Пиппу на большие каменные ступеньки мейфэрской приходской церкви и немедленно овладеть. Но пришлось все же выбрать первый вариант и прервать поцелуй.
Ее глаза долго оставались закрытыми. Он смотрел на эту прекрасную женщину, которая будет принадлежать ему вечно, и спокойное удовлетворение, доселе незнакомое, разливалось по нему, теплое и ласковое.
– Я люблю тебя, Филиппа Марбери, – прошептал он.
Она вздохнула, улыбнулась и открыла глаза.
– Знаешь, люди часто говорят, что в момент, когда испытывают наивысшее счастье, слышат церковные колокола, но я всегда считала это преувеличением. И все же… сейчас…
Кросс кивнул, задыхаясь от переполнявшей его любви.
– Я тоже их слышу, – подтвердил он и поцеловал ее.
Самая красивая в Лондоне пара тоже слышала колокола: счастливую какофонию, отмечавшую конец брачной церемонии, соединившей новобрачных виконта и виконтессу Тотнем. Церемонии, о которой Пиппа и Кросс, похоже, забыли.
Но вынуждены были вспомнить, когда двери церкви открылись и члены общества стали выходить в серое апрельское утро. Наконец-то они могли посплетничать о самой важной части двойной свадьбы – одной пропавшей невесте. Но смогли обнаружить вышеуказанную даму, которая вовсе не пропала. Мало того, оказалась прямо у церкви. В объятиях мужчины, с которым не была помолвлена.
Игнорируя дружные возгласы шокированной публики, Кросс поцеловал кончик ее носа и исправил ситуацию.
Джаспер Арлеси, граф Харлоу встал на одно колено и перед всем миром сделал предложение прекрасному очкастому синему чулку.
Эпилог
Научный дневник леди Филиппы Марбери
Если моя работа и научила меня чему-то, могу сказать, что усвоила истину. Хотя очень много явлений можно объяснить, проведя научные исследования и применив логическое мышление, многие из них противятся такой легкой гипотезе. Эти тайны обычно относятся к человеческой душе. И они самые важные.
Главная из них – любовь.
10 августа, 1831 года.
Через четыре месяца после свадьбы
Кросс проснулся в роскошной кровати в городском доме, принадлежавшем многим поколениям графов Харлоу. И тут же потянулся к жене.
Но рука нащупала пустоту. Он, не колеблясь, вскочил, накинул шелковый халат, который она подарила ему в брачную ночь, и отправился на поиски.
Далеко идти не пришлось. Когда они стали жить здесь, в этом доме, Пиппа прогнала всех демонов, прятавшихся по темным углам, напоминая снова и снова, что он достоин ее, их любви, этого места, этой жизни.
Мало того, чтобы окончательно изгнать демонов, она превратила покои, когда-то принадлежавшие Бейну, в маленький домашний садик. Роскошный зеленый Эдем, спрятанный в семейных апартаментах, пахнувший землей, солнцем и жизнью.
Когда Кросс вошел в комнату, Пиппа низко склонилась над рабочим столом. На ней все еще была ночная сорочка. Волосы забраны в неряшливый узел на затылке. Зато Пиппа была окружена розовыми розами. Кросс тихо подкрался, двигаясь в такт шороху пера по бумаге, замеченный только Тротулой, охранявшей хозяйку. Длинный розовый язык весело болтался в пасти.
Он обнял жену за талию и притянул к себе. Визг удивления превратился во вздох, когда он припал губами к нежной шейке.
– Доброе утро, – прошептала Пиппа, гладя его волосы.
Боже, как он любил ее прикосновения! Его язык лизнул то местечко, где шея соединялась с плечом. Кросс улыбнулся, ощутив жар ее тела, наслаждаясь тем, как колотится ее пульс. Для него. Только для него.
– Доброе утро, графиня.
Кросс заглянул поверх ее плеча в дневник и оглядел груду корреспонденции, громоздившуюся рядом.
– Ты рано принялась за работу.
Пиппа повернулась в его объятиях, подняла лицо, ожидая настоящего поцелуя, который он был более чем счастлив ей подарить. Последовали долгие пьянящие ласки, но она с улыбкой отстранилась:
– Я не могла спать.
Кросс усадил ее на стол, провел рукой по телу, еще не привыкнув к тому невероятному факту, что она принадлежит ему.
– Знаешь, я всегда готов помочь тебе с этой проблемой. Если хочешь остаться в постели.
Пиппа звонко рассмеялась:
– Или вне ее, как я заметила.
– Но я так стараюсь быть лучшим партнером по исследованиям, – сказал он, потянувшись к подолу ее сорочки и гладя тонкую щиколотку. – Над чем ты работаешь?
Похоже, Пиппа совсем об этом забыла, и Кроссу понравилось, что он имеет силу затуманить ее ясный ум. И понравилось, что, вместо того чтобы задуматься над ответом, она просто поцеловала его. Крепко. Пока он тоже не потерял способность мыслить.
Именно поэтому, когда Пиппа подняла голову и сказала «розы», он не сразу понял, о чем речь.
Она изогнулась, чтобы достать со стола брошенный листочек бумаги.
– Королевское садоводческое общество рассмотрело результаты моих исследований и сообщило, что никто не выводил этот сорт розы раньше. Они приглашают меня на заседание общества в следующем месяце и просят представить мою работу. И еще просят как можно скорее сообщить о названии, которое я выбрала для розы.
Кросс преисполнился обожания и гордости.
– Я ни в коем случае не удивлен, мой прекрасный ученый. Меньшего я не ожидал. Но знают ли они, что ты отвратительно подбираешь названия?
Он глянул на Тротулу, лежавшую в тени большого папоротника в горшке.
– Неправда! – засмеялась Пиппа, проследив за направлением его взгляда.
– Абсолютная правда! Собака Каслтона никогда не была так счастлива, как в тот день, когда Меган Найт дала ей кличку.
В ночь разгрома Найта между Мэгги и Каслтоном вспыхнула любовь, и после непродолжительного ухаживания он на ней женился. Найт потерял клуб, зато обрел титул для дочери.
– Тротула, он тебя поносит, – сказала Пиппа. Хвост спаниеля мгновенно завилял.
Кросс глянул на собаку:
– Она могла назвать тебя как-нибудь по-другому. Дейзи. Антуанетта. Хризантема.
– Хризантема? – вознегодовала Пиппа.
– Все лучше, чем Тротула.
– Не лучше.
Они нежно улыбнулись. Оба сознавали, что идеально подходят друг другу.
