Он сообразил, что произошло, лишь после того, как его разоружили. В душе он поблагодарил бога, что его не успели сменить с поста свои. Окажись он сейчас в селе, может быть, и не остался бы в живых. А тут, глядишь, уцелел. И все благодаря собственной глупости. Будь он чуть поумнее да догадайся, что это за лыжники идут к селу, он, конечно, попытался бы поднять тревогу и его сразу бы прихлопнули.
За двадцать минут может произойти очень многое. За двадцать минут пулемет успеет выпустить не одну сотню пуль и сто бойцов смогут произвести не один десяток выстрелов. За двадцать минут, которые длилась атака, не один завоеватель Карелии успел сложить свою голову. Многие из них впервые обнаружили, что в киймасярвских избах слишком узкие двери, и поэтому воспользовались окошком, чтобы выскочить из дома. Потом они метались по селу с поднятыми вверх руками, торопясь найти красного, чтобы сдаться в плен. Часовой не напрасно восхищался лыжниками. Эти финские парни оказались настолько расторопными, что за двадцать минут разбили в пух и прах планы завоевания Карелии, планы, которые другие финны, белые, вынашивали годами. Атака началась в семь тридцать, а без десяти восемь было уже ясно, что эта война Финляндией проиграна. Военные действия продолжались еще почти месяц, но перелом в войне произошел в это раннее январское утро.
Красные не успели оцепить село с северного конца, как вдруг забил церковный колокол. Киймасярвский поп, привыкший обманывать людей, на этот раз никого не собирался вводить в заблуждение. По его велению звонарь приглашал селян на утреннее богослужение. Однако красные приняли звон колокола за сигнал тревоги и поторопились броситься в атаку.
Кое-кому из белых удалось бежать из села. На том конце, за озером, находился также штаб белых, и господа из штаба предпочли вложить все свое военное искусство в собственные ноги…
В разгар боя на озеро выехали сани. В них сидел старик с пышной бородой и какая-то старуха. Красные пропустили их. Не стрелять же в мирных людей. Они даже не попытались остановить стариков. А надо было поинтересоваться, кто они такие. В санях ехал со своей женой сам Левонен, считавшийся главарем белобандитского мятежа. На его счету было немало черных дел…
После боя начали выуживать перепуганных бандитов, бросивших оружие и попрятавшихся кто куда. Красным досталась неплохая добыча — много оружия, полмиллиона патронов, целые склады продовольствия.
Антикайнен потребовал от командиров сведения, кто из бойцов ранен или убит. Оказалось, что в этом бою никто из красных не получил даже царапины.
Свезенных из разных деревень арестованных белые содержали в подвале большого дома. Услышав стрельбу, заключенные обрадовались: «Свои пришли!» Но когда стрельба утихла, крышку люка сверху подняли и крикнули по-фински:
— Вылезайте!
— А-вой-вой! — запричитала Варвана. — Опять финны победили. Теперь они нас убьют.
— Вылезайте. Не убьем, — раздался смех наверху.
— Знаем мы вас. Скажете «не убьем», а сами… — ответила Варвана. Но делать было нечего, надо было вылезать. Куда от смерти денешься, коли она пришла. Выбравшись из подвала, она обомлела. От удивления даже дыхание перехватило. Солдаты говорят по-фински, а на шапках — красные звезды нашиты. «Да это же свои финны, как Кемппайнен», — сообразила она наконец.
— Родненький ты мой…
Плача и смеясь, Варвана бросилась на шею красноармейцу.
Одноногий Мику, постукивая деревяшкой, ходил по избе, здороваясь с каждым бойцом за руку.
— Я-то знал, что хорошие гости будут. Губы у меня чесались.
Залогом успеха отряда Антикайнена в Киймасярви, несомненно, явилась и внезапность атаки, которой белые не ожидали, и дерзкая смелость красных, сумевших одержать победу над вдвое превосходящим их в численности противником, не потеряв ни одного человека. Но было что-то более глубокое, более могучее, без чего они не смогли бы совершить поход до Киймасярви. Чтобы разгромить белых, потребовалось двадцать минут, но к этому бою они шли две недели, пройдя на лыжах почти пятьсот километров со станции Масельгской в Паданы, из Падан в Реболы, из Ребол в Киймасярви. Они шли без обоза, без полевых кухонь. Каждый нес свое оружие и 25—35 килограммов груза.
Впереди прокладывали лыжню физически наиболее крепкие бойцы. Нижнее белье было мокрым от пота, а верхняя одежда так обледенела, что рукава лопались по швам. Многие ночи пришлось провести возле костров. Жаркое пламя обжигало спины спящих бойцов, а лицо обмерзало на жестоком январском морозе. Через Масельгский кряж не всякий пройдет зимой и налегке, а бойцы Антикайнена прошли навьюченные тяжелыми рюкзаками. Притом в пути им пришлось вести бои и действовать так, чтобы ни один из встреченных бандитов не ускользнул и не предупредил своих о приближении отряда красных лыжников.
Да, их победу можно объяснить и сверхчеловеческим напряжением сил и железной волей, которая становилась тем сильнее, чем труднее были препятствия. Да, они были сильны и выносливы, в военной школе им дали хорошую физическую подготовку. Но белые также были подготовлены и закалены. Сила красных удесятерялась их ненавистью, ведь этим ребятам довелось испытать на себе, увидеть собственными глазами звериную жестокость финских белогвардейцев в дни поражения рабочей революции в Финляндии. Но их противник тоже умел ненавидеть, и карельскому народу пришлось убедиться, как велика его ненависть и злоба. Истоки непоколебимости, стальной воли и силы красных таились в осознании ими необходимости борьбы, в понимании цели, за которую стоило отдать все, всю свою жизнь, до последней капли крови.
В этом заключался залог их успеха, Именно этого сознания не было ни у белых наемников, ни у карел, вовлеченных силой, угрозами или провокациями в мятеж.
…Кайса-Мария вскочила с постели сразу, как только началась пальба. Какие-то доли секунды она прислушивалась к выстрелам и поняла, что это не учебные стрельбы, которые время от времени проводил Таккинен. Оделась она моментально. Швырнула в саквояж кое-что из своих вещей, проверила браунинг, сунула его обратно в сумочку и выбежала на дорогу. Мимо избы бежали солдаты, кто на лыжах, кто пешком. От штаба отъехали сани. В них сидели офицеры и, нахлестывая лошадь, помчались в северный конец деревни.
— Подождите!
У сидевших в санях не было времени даже оглянуться. А может быть, они не расслышали крика Кайсы-Марии, потому что возле церкви…
Кайса-Мария выхватила браунинг, но увидела, что следом несутся вторые сани. Не теряя времени, она прыгнула на ходу в сани.
— Слезай! — закричал Левонен, правивший лошадью. — Мы с тобой попадемся, нас расстреляют из-за тебя.
— Молчать! И без меня тебя расстреляют. Есть за что.
Кайса-Мария держала в руке браунинг. Левонен оставил ее в покое. Он знал, что эта женщина может и пристрелить его. У него тоже был наган. Он мог бы незаметно достать его под меховым пологом, но побоялся. Убийство этой женщины могло обойтись слишком дорого, да и слишком много было свидетелей. По дороге впереди и позади саней бежали на лыжах успевшие выскочить из деревни солдаты.
Они проехали верст пятнадцать. В стороне от дороги, на берегу реки, стояла одинокая изба. Левонен сказал, что лошади надо дать отдохнуть, покормить ее, а то она совсем выбьется из сил. В избе было тепло и пусто. Видимо, ее хозяев только что угнали или они сами ушли куда-то. Кайса-Мария осталась в избе, а Левонен взял ведро с водой и вышел вместе с женой во двор. Услышав скрип саней, Кайса-Мария подскочила к окну и увидела, что старик, погоняя лошадь, выехал со двора. Она выбежала на крыльцо, но сани уже скрылись за поворотом.
Ее бросили, оставили одну! Все ее бросили, все… забыли о ней… Как ни странно, но это так. Кайса-Мария вернулась в избу. Что делать? Пойти пешком? Лыжи остались в Киймасярви. Она сидела и думала. Бросили! Ну, ладно… За это они заплатят… И тут ее осенило. Зачем ей ждать каких-то далеких времен, чтобы отомстить им, чтобы осуществить свои планы? Ведь она может рассказать правду и раньше, рассказать обо всем… красным!
Кайса-Мария засмеялась. Ну и шум поднимется! Будут потом выяснять да изучать, что и как получилось. Как они ее охраняли, глаз не спускали, когда в этом не было никакой необходимости! А как чуть прижало, каждому своя голова оказалась дороже. Посмотрим, будут ли эти головы гладить, когда начнут разбираться и выяснять, как они ее потеряли.
Из окна была видна дорога. На ней было пусто. Все уже прошли. Скоро подойдут красные. Если они преследуют белых, то появятся с минуты на минуту. А если решили отдохнуть, то рано или поздно все равно придут. Может быть, отправиться им навстречу, обратно? Нет, пожалуй, не стоит. Слишком опасно. Белые опомнятся, соберут всех, кому удалось бежать из Киймасярви, и пошлют разведчиков выяснить дальнейшие намерения красных. Как бы при возвращении в Киймасярви не нарваться на них. Нет, лучше ждать здесь. На всякий случай, если белые вдруг заглянут сюда, надо придумать какое-нибудь объяснение. Лучше всего сослаться на усталость. Надо быть готовой ко всему.
