Как–то раз сидел он в одиночестве в своей камере, и ему предстал совсем новый мир такой потрясающей красоты, что никто и вообразить себе такого не смог бы. Никто не поверил бы в его существование, таким прекрасным и нетронутым он был. Он ошеломил даже человека будущего, отчего тот на некоторое время лишился дара речи. Когда он увидел эту картину, его охватила дрожь, он весь похолодел. У поляны в девственном лесу раскинулось восхитительное озерцо, подернутое рябью. Животные радостно резвились под горами, возвышавшимися на фоне неба. Небо было усеяно звездами, в нем повисла луна поразительной красоты, освещавшая землю своими лучами.
Вдруг он заметил какое–то движение в лесу. Он присмотрелся — это была женщина.
Эта женщина была богиней. Рядом с ней на берегу спокойного лесного озера сидел большой, похожий на кошку лев, чья шерсть была не обычного цвета, а зеленого. Женщина задумчиво смотрела на воду и время от времени заходила в озеро поплескаться, и тогда от нее расширяющимися кругами расходилась рябь. Женщина была нагой. Ее груди поднимались двумя конусами, увенчанными розовыми розами, на которые он смотрел почти с благоговением. Лицо ее было печально, как будто она размышляла о чем–то.
И вот однажды, как раз перед тем, как его должны были расстрелять, перед ним явилась эта прекрасная женщина. Посередине камеры засиял круг ослепительного света, и из него вышла она.
— Пойдем, — прошептала она.
У нее были большие голубые глаза и красные губы. Ее волосы черным каскадом падали на обнаженную шею и плечи. Огненный круг, в котором она двигалась, высвечивал ее длинные обнаженные ноги.
С ее милых губ слетели слова:
— Я спасу тебя. Я отведу тебя в мир, где ты сможешь жить.
— Зачем? — тотчас спросил он.
В любой миг мог явиться полковник Петерсон.
— Я полюбила тебя. Я знаю, как трудно тебе приходится, высший мутант. Но поторопись! — Она бросила взгляд на экран визуального наблюдения на голом запястье. — Солдаты уже идут, и спасти тебя я смогу, только если поспешу.
Их умы телепатически встретились, и он увидел, что должен делать. Он взобрался по стене к лампе под круглым колпаком и вынул из нее платиновый атомный волосок (изобретение будущего, работавшее без питания). Сорвав со стен провода, он взял пряжку от своего ремня и вынул спрятанные микроскопические инструменты, которые носил с собой. Под ее телепатическим руководством он быстро смастерил нужный механизм.
— Ты веришь мне? — прошептали ее губы.
— О, да, возлюбленная, — был его ответ, — я полностью доверяю тебе. Ведь ты не такая, как другие, не такая, как люди.
Вдруг его ослепила вспышка света. Когда свет рассеялся, он лежал на травянистой поляне, которую так хорошо знал. Сначала он не поверил, что находится там — то, как говорила с ним женщина, заставило его сильно сомневаться. Может быть, она что–то скрывала от него? И тут она появилась.
На ней было простое обыкновенное белое платье, перехваченное поясом. На ногах ее были сандалии. Ткань прилипла к ее грудям, высоким и полным. Она шла, и тело ее двигалось.
— Ты пришел, — спокойно молвила она.
Сначала она улыбалась сдержанно, потом все шире. Она отвела его, спотыкающегося, с поляны к обрыву. Яркое солнце на какое–то время ослепило его. Когда он открыл глаза, его взору предстало невероятное. У него вырвался крик — но она была рядом с ним. Она все знала и понимала.
Ибо он увидел, что находится все на той же Земле. Перед ним лежали в руинах разрушенные города, какими он помнил их. Это была их старая Земля! Он был ошеломлен.
— Это твой настоящий мир, — сказала женщина. Обнаженной рукой она показала на развалины у подножия горы. — Я вернула тебя в него. Мы с тобой отстроим его заново. Мы не уйдем в себя — исполним великое предназначение. Мы дадим вечную надежду человечеству, оно заслуживает того, чтобы все создали заново. С твоими способностями и нашими деньгами мы поможем восстановить все, что разрушили бактерии и водородные бомбы. Миллионы людей погибли ужасной смертью. Война собрала свою страшную дань. Но не отчаивайся в людях. Виноваты военные, а не все человечество. Я — женщина, ты — мужчина. Мы поможем людям, не отвернемся от них.
Он слушал ее, и постепенно в нем забрезжило понимание. Она убедила его в том, что он был не прав. Он выбрал легкий путь. А она открыла ему глаза на то, что он должен был понять.
— А как же все эти полковники Петерсоны? — спросил он.
— Мы их одолели, — ответила она, стоя рядом с ним на вершине горы. — Их больше нет. Сила добра и любви победила войну.
Далеко внизу под ними уже началось новое созидание. Они неторопливо пошли туда, чтобы приветствовать его.
Конец
Джо Мантила вернул рукопись и папку.
— Сентиментальщина, я тебе скажу, — изрек он и стал заводить «Плимут».
— Паршиво, — удрученно согласился Ферд Хайнке. — Это ты хотел сказать? Думаешь, не стоит в журнал посылать?
В глубине души он понимал, что рассказ безнадежен.
— Это, значит, Рейчел была? — спросил Джо. — Богиня эта?
— Ну да, — ответил Ферд.
— Конец непонятный какой–то.
Ферд пояснил:
— Идея в том, что она на самом деле человек, а не пришелец из другой вселенной.
— Как марсианка, что ли?
— Мутантка. Он–то думал, что она мутантка нечеловеческого происхождения.
— А этот, как там его звали — это будто бы Арт?
— Да, его прообразом стал Арт.
— И кто же он, в конце концов, — мутант, как и она?
— Ну да, как он выяснил, — сказал Ферд. — Он понял, что он тоже человек. Его долг был перед человечеством, а не перед самим собой. Она объяснила ему это. Его долг был в том, чтобы отстроить мир заново.
Помолчав, Джо Мантила сказал:
— Я бы точно не отказался жениться на ней.
— Твоя правда, — согласился Ферд Хайнке.
— А знаешь, она ведь умнющая.
— Это да, — подтвердил Ферд.
— Как ты думаешь, в чем смысл жизни? — спросил Джо Мантила.
— Трудно сказать.
— Ну, а ты–то как думаешь?
— Ты имеешь в виду конечную цель?
— Для чего мы здесь, на Земле?
Поразмыслив, Ферд Хайнке сказал:
— Чтобы человечество перешло на следующую эволюционную ступень.
— Ты думаешь, люди следующей ступени уже среди нас, но мы этого не знаем?
— Может, и так, — ответил Ферд.
— Я раньше думал, что смысл жизни в том, чтобы выполнять волю бога, — сказал Мантила.
— А как ты определяешь бога?
— Бог создал Вселенную.
— А ты Его когда–нибудь видел?
— Слушай, — сказал Джо Мантила, — я тут рассказ читал — там военный ангела подстреливает. Представляешь? Ранил его, что ли.
И он, бесконечно повторяя подробности, стал пересказывать Ферду Хайнке сюжет.
— Я читал, — оборвал его Ферд.
— Интересно, как она много всякой всячины знает, — заметил Джо. — Это я про Рейчел. Может, она и в самом деле высший мутант. — Он продолжал, жестикулируя: — Я бы не удивился, если бы у нее обнаружились эти способности, как у мутантов. В смысле, она на других не похожа. Как скажет что–нибудь, сразу знаешь — это правда. Может, у нее дар — как это? — будущее читать.
— Дар предвидения, — сказал Ферд Хайнке.
— Да нет. В этом–то весь смысл рассказа. На самом деле она человек. Есть много людей, не похожих на военных.
— Если бы она сейчас была здесь и слышала нас, знаешь, что бы было? — спросил Джо Мантила.
— Посмеялась бы.
— Точно, — согласился Джо. — Ты заметил, она не верит в то, во что другие верят — я там или ты? Когда с ней разговариваешь, она тебя даже не слышит. Про все, чем мы занимаемся — Организацию, «Существ с планеты Земля». Наверно, она — правда высший мутант, и в конце концов мир будет принадлежать ей.
— Наверно, наше общество переживает свои последние дни, погибнет оно скоро, как когда–то Рим, — сказал Ферд.
— А почему пал Рим?
— Рим пал, потому что общество у них выродилось. Тут и нахлынули варвары, и все, конец пришел.
— Они все библиотеки и здания сожгли, — сказал Джо Мантила.
— Круто.
— Неправильно это было. Они всех христиан поубивали, замуровывали их в катакомбах и зверей на них спускали.
— Это римляне делали, — поправил его Ферд Хайнке. — На гладиаторских боях. Римляне терпеть не могли христиан, потому что знали, что те разнесут их пустое общество, так и получилось.
— Император Константин был христианином, — возразил Джо Мантила. — Это варвары христиан убивали, а не римляне.
Они спорили еще долго.
Глава 17
Мотель «Четыре туза» представлял собой ряд квадратных, оштукатуренных снаружи комнаток в калифорнийском стиле, современных на вид, удобно расположенных на краю шоссе, по которому въезжали в Сан–Франциско с юга. Его венчала необъятная неоновая вывеска. Внутри каждого такого тускло освещенного номера, в самом его центре, стоял душ.
