«Московский уголовный розыск».
— Вот… смотрите.
— Белов Иван Алексеевич… — прочитала она, — старший оперуполномоченный уголовного розыска…
Вздохнув с облегчением, Маша вернула удостоверение.
— Да, теперь вижу.
— Итак…
— Я не могу вам сказать.
— Что⁈
Маша пожала плечами.
— Извините. Но это…
В этот момент зазвонил телефон и Белов, не дослушав, ринулся в коридор.
— Да. Да. Записываю… Как тебе это удалось? Не может быть!
Маша смотрела на согнувшегося возле полки с телефоном мужчину, который что-то быстро записывал в маленький блокнот.
— Все, на связи. Я твой должник! Да, Костя, слушай, меня никто не спрашивал? Нет, но мало ли. Спасибо!
Он положил трубку и на ходу, читая записи, вернулся на кухню.
— Что? — спросила Маша.
— Времени совсем мало, — Белов покачал головой. — Мне нужно попасть в Главпочтамт, затем с вашей помощью найти колодец, — он взъерошил волосы, — а оттуда… в психбольницу где-то на окружной.
И вдруг телефон снова зазвонил.
— Наверное, опять Костя. Что-то забыл сказать.
Белов подошел к апарату, взял трубку и положил перед собой блокнотик.
— Да, Костик, что еще?
Его лицо изменилось, он отнял трубку от уха, прикрыл рукой микрофон и посмотрел на Машу.
— Это вас. Вы ждете от кого-то звонка?
Маша отрицательно покачала головой, затем медленно поднялась с табуретки. Ноги подгибались и ей стоило огромных усилий не упасть.
Прижав трубку к уху, она вслушалась в треск на линии. Помехи были довольно сильными, будто бы звонили по межгороду. Ее сердце заколотилось как бешеное.
— Алло, — сказала она. — Алло, говорите, я вас слушаю.
Глава 35
1941 год
Шаров вышел в темный коридор, тихонько прикрыл дверь, прислушался к ночным шорохам подъезда, завываниям за окном и далекой канонаде. Совсем другие ощущения, нежели ТАМ. Однако, именно здесь он почувствовал себя дома. Будто бы кусочки мозаики сложились и все то гнетущее ощущение нереальности, искусственности, которое он так часто испытывал, вдруг покинуло его и все встало на свои места.
Сложно объяснить. Как возвращение домой после долгой командировки. Он покачал головой, понимая, каким глупым выходит объяснение и оправдание своих ошибок. Ты просто родился не в то время, — так, кажется ему говорила бабушка. Теперь он начал сомневаться, что эта бабушка существовала на самом деле.
В подъезде стояла гулкая тишина, однако за дверью бледнопоганочного были слышны странные приглушенные звуки, напоминающие то вздохи, то смешки, то сдавленный рыдания.
Что ж… придется пережить это еще раз.
Он поднял руку и надавил истерзанную кнопку звонка.
В памяти понеслись картинки общения с соседом, если это так можно было назвать. Скорее, пространные монологи, который Шаров слушал вполуха. Однако говорил сосед складно и заслушаться его историями ничего не стоило.
Дверь распахнулась внезапно, будто бы была не заперта. Их квартиры пахнуло алкоголем. На лице соседа не было ни капельки сна. Глаза пылали необузданным пламенем.
— Что, не спится? — услышал Шаров хриплый голос. — То-то же! Скоро все закончится!
— Что закончится?
— А то ты не знаешь! За этим и пришел! — с явным удовлетворением выпалил бледнопоганочный. Мужчина явно пребывал в лихорадочном состоянии, похожем на те, что предшествовали вызову «Скорой помощи». — Заходи! Заходи скорее, чего встал на пороге?
Шаров шагнул вперед. Сосед был меньше его самого и явно не в такой хорошей форме, однако в моменты буйства одолеть невзрачного смутьяна не могли и пятеро дюжих санитаров.
— Ты уже ходил к нему? — по плечу хлопнула рука и Шаров вздрогнул.
— Нет. Когда? Я же только…
— А… ну да. Я думал, уже несколько дней прошло, с тех пор как мы разговаривали.
— Мы разговаривали полчаса назад.
— Да? Тогда ладно. Ты обязательно сходи. Ты же знаешь, где его найти?
— Да.
— Хорошо. Вино будешь?
Бледнопоганочный не стал ждать, пока он ответит и направился на кухню, где на столе горела маленькая свечка. Он снял с полки стакан, наполнил его целиком, а свой долил из отрытой бутылки, что стояла тут же на столе.
— Ну давай, за возвращение! — лысый поднял стакан и опрокинул в рот.
Шаров прошел на кухню и замер, осматриваясь.
Где же, где я мог их спрятать? — свербела в голове одна-единственная мысль.
— Ну давай, чего ждешь? Пей!
Шаров немного отпил. На удивление, вино оказалось неплохим. Каберне, хоть и дешевое, но лучше того бырла, которое он пил, оставаясь без денег.
— Хорошее, — сказал он, смакую терпкую, слегка вяжущую жидкость.
Желудок наполнился теплом, в голове слегка зашумело. Тревога, которая беспрестанно грызла его, растворялась на глазах.
— А то! — бледнопоганочный подмигнул.
«Даже если я вспомню, куда спрятал деньги, как мне их забрать? Он же не даст…»
Вдали взвыла сирена, заработали зенитки.
— А нас вот бомбят, считай с лета. Тебе, наверное, непривычно? Кстати… а где твоя подруга… невеста, то есть… как же ее… Ася… Аля… Аня, точно, Аня! Ты уже встречался с ней? Ты ее видел?
Шаров поднял глаза на соседа. Он был весь какой-то взвинченный, левый глаз дергался и сам он — то садился, то вскакивал и начинал ходить из кухни в коридор и назад, что-то бормоча себе под нос.
— Нет… я не видел ее… — Шаров чуть было не сказал «давно», но вовремя опомнился и почувствовал странный ком в горле.
Сосед замер прямо перед ним.
— А ты сходи к ней. Она тебя, между прочим, ждала. Первые полгода, как ты пропал, приходила чуть ли не каждый день. Потом пореже стала, а перед войной — в мае, кажется, была последний раз и потом будто бы пропала. Но, может, и заходила, ты же знаешь, я периодически в санаториях раны залечиваю… мог и пропустить ее визит. Записки нет в двери? — мужчина приподнялся на цыпочках, вращая головой, заглянул в буфет, хмыкнул, а потом вытянул из пустой стеклянной сахарницы несколько сложённых желтоватых листков.
— Вот, держи. Я… это, вынимал их из твоей двери, чтобы пацанва не сперла. Ну и… случайно читал там… — он почесал блестящий череп, — то есть… не специально.
Шаров взял листочки. Бумага была теплой, бархатистой и от нее пахло едва уловимым цветочным ароматом. — Может, и не все спас, но что успел… Честно говоря, я был уверен, что ты не вернешься. Она как-то даже звонила мне в
