— Хватит, — на очередном заходе остановил ее Егор. — Устала?
Конечно, она устала – глупый вопрос. Но и иного ответа ожидать не стоило: Ульяна отрицательно замотала головой. Упёртая. Выносливая. Кстати, внезапно послушная: приказы выполняет беспрекословно, без вопросов и возражений. А в глазах по-прежнему опаска, перемежающаяся с искорками всё нарастающего интереса. Живая иллюстрация к пословице: «И хочется, и колется». Потрясающе.
— Хорошо. Ну, тогда… Тогда давай вернемся на точку, — забирая мотоцикл, озвучил он дальнейший план действий. По позвонкам побежал лёгкий холодок. Странно, сам же это всё и устроил, в чём дело? — Еще пара минут – и твоя жизнь больше не будет прежней.
«И моя, по ходу»
Она сегодня подозрительно молчаливая и собранная, даже, пожалуй, скованная. В принципе, ничего удивительного: всё же страшно ей, явно осознает, чем пахнет. Тут захочешь расслабиться, поболтать и посмеяться – не выйдет. У него вот совсем не выходит, даже ободряющую улыбочку выдавить из себя не получается, он тоже отдаёт себе полный отчёт в происходящем здесь и сейчас, принимает на себя за её сохранность ответственность, как когда-то…
Раньше всё всегда заканчивалось благополучно, и сейчас должно.
— Запрыгивай, — выдохнул Егор, установив мотоцикл у мысленно проведённой линии старта. — Руки на руль. На руль смотри, малая, не на меня. Запоминай хорошо. — «Умоляю…» — Под правой рукой на руле – газ и рычаг переднего тормоза, где тормоз, ты уже знаешь. Под правой ногой – задний тормоз, посмотри вниз, вот он. Нашла? — «Хм… Ок…» — Под левой рукой – рычаг сцепления. Под левой ногой – само сцепление…
С каждой секундой становилось еще чуточку тревожнее: вот цветочки и кончились.
— Сейчас ты будешь слушать меня очень, очень внимательно. Каждую мою фразу осмыслишь и про себя повторишь, любую просьбу – незамедлительно исполнишь. Делать разрешается только то, что разрешил я, никакого самоуправства, никакой отсебятины, на кону – твое здоровье.
«Жизнь…»
— Ты меня что, не подстрахуешь? — резко развернувшись к нему, оторопело пробормотала она. — Я сама поеду?
Егор покачал головой.
— Конечно, сама. Лишние восемьдесят кило на хвосте поймать баланс тебе точно не дадут. Слушай себя, меня и мотор, чувствуй мотоцикл. И имей ввиду – нервишки у меня крепкие, но не железные, испытывать их тебе я настоятельно не советую. Понятно?
Ответом был сдержанный кивок. Вновь уставилась на приборную панель – внимает.
— Хорошо. На этой модели пять передач, они переключаются однократным нажатием левой стопы по рычагу… — начал Егор, ища хоть какое-то подтверждение тому, что поступающая в мозг соседки информация в нём откладывается. — Нет, ладно, смотри на меня, я должен убедиться, что ты слышишь.
После непродолжительной паузы на его просьбу всё же откликнулись – вскинув подбородок, Ульяна повернула голову и упёрлась в него долгим испытующим взглядом. На секунду показалось, что там, в нём, написано: «Долго еще мучить меня собираешься?». Она явно осознавала, что ждет её впереди. Застыв в своей позе, забывала моргать, пальцы крепко сжимали обе ручки. А он чувствовал, как по позвоночнику туда-сюда бегают ледяные мурашки. Самую муть – информацию о том, как работает крутящий момент, сцепление, передний и задний тормоз, как правильно переключать скорости и давать газа, как ускоряться и замедляться, в какой последовательности необходимо выжимать рычаги, чтобы «Ямаха» не рванула из-под неё вперед, – вроде удалось донести. Пока объяснял, пытаясь предусмотреть все возможные варианты инцидентов и дать все возможные инструкции, чувствовал нарастающее волнение. Пока объяснял, спрашивал себя, ну какого же хрена вообще на это согласился, на что её и себя подписал и, главное, зачем? Ради веселья? Потому что она попросила? А если завтра она попросит с крыши её подтолкнуть? Одно утешение: мотоцикл только-только из сервиса и ведет себя, как и положено японской технике.
Ведь она же не откажется – это следовало понять, еще когда он на балконе её ждал. Нет – в момент, когда ему было сказано: «Угу… Иди уже». Всё. Нет пути назад.
На требование повторить и показать последовательность действий Ульяна без видимого напряжения памяти повторяла и показывала. На лету… Реально.
— Вопросы? — не сводя с неё глаз и ища в её собственных малейшие признаки неуверенности, спросил Егор. Он догадывался, что выражение лица у него сейчас, как у каменного изваяния, но они тут не шутки собрались шутить. Кончились шутки.
«Откажись…»
— Всё ясно, — вздохнула Уля, отводя взгляд и цепляясь им за приборную панель.
— Точно?
Обычно когда люди прячут глаза, они или врут, или пытаются что-то от тебя скрыть.
— Да, — повторила она уже громче, увереннее и чуть раздраженнее.
«Блин, Уль, еще не поздно остановиться…»
— Тогда включай – красная кнопка. Заводи зажигание – поворачивай ключ. Вправо. Байк стоит на нейтрале{?}[на нейтральной передаче, N или 0], на приборной панели горит буква N. Нажимай кнопку «Запуск» – под правым большим пальцем. Дай ей минуту на прогреться…
Тревога усиливалась, несмотря на доводы разума, несмотря на то, что защита на Ульяне многократно прочнее той, что он себе брал пять лет назад. Взгляд «ощупал» соседку, положение её тела на седле и «Ямаху» раз -дцать. Тут уже не до посадки комбеза, точно, лишь бы сейчас все нормально прошло.
— Хорошо, — ощущая растущее напряжение, продолжил он. Голос внезапно дал хрипа. — Плавно выжимай сцепление до упора, переключайся на первую передачу. Плавно, очень плавно, отпускай сцепление… Плавно, малая, не бросай. Поворачивай на себя ручку газа. — «Осторожнее!» — Чувствуешь? Чуть помоги себе ногами и поднимай их на подножки, — «Тормози, господи! …Нет, всё ок…». — Чуть разгонишься – попробуй переключиться на вторую.
Хотелось просто закрыть глаза и ничего этого не видеть. Хотелось прочитать «Отче наш» – единственную молитву, которую он знал, потому что его ещё в детстве заставили её вызубрить, – раз десять. Перекрестить – двадцать. В бога Егор не верил, верить оставалось только в себя – в то, что смог донести до неё базу. И в неё – в то, что необходимая информация вот прямо сейчас ещё держится в этой светлой голове. В её самообладание. И в собственное. Он смотрел ей в спину, осознавая, что не моргает. Казалось: моргнёшь – упустишь опасный момент. Нет, она ехала, объективно медленно по сравнению с тем, на какой скорости может двигаться этот зверь, но ехала – мотоцикл бодро удалялся. Сто метров, двести, триста, пятьсот… А он, повинуясь невнятному инстинкту, еле слышному шелесту нутра, проснувшемуся страху, быстро пошел следом.
Yamaha XJR 1200 разгоняется с нуля до 100 км/ч за 3,7 секунды.
Максимальная скорость – 198 км/ч.
«Сухая» масса мотоцикла – 232 кг.
«Сухая» масса малой – плюс минус 50?
Спустя бесконечные, вязкие мгновения Егор осознал, что совершенно не помнит, объяснил ли ей, как правильно тормозить.
Вот где действительно впору молиться, независимо от того, в кого и во что ты там веришь. Он не мог понять, переключилась ли Ульяна на третью: разрешения на это не выдавалось, но по звуку мотора ощущение возникало такое, что да – намеренно или ненамеренно. Бессвязные обрывки мыслей метались туда-сюда, шаг ускорялся, становился всё шире, переходил в бег, а взгляд неотрывно следил за происходящим в конце полосы.
Сбросила. Медленно, осторожно, по широкой дуге развернула байк… Возвращается… Может, стоит прямо сейчас встать у неё на пути, чтобы пораньше о торможении подумала?
Нет, напугает.
В момент, когда обе Улиных ноги благополучно коснулись земли, Егор был готов поверить и в Отца, и в Сына, и в Святого Духа, и в ангела-хранителя, и в Будду, и в Аллаха, и в Макаронного монстра, и в кого угодно вообще. Ему вернули её назад – целой и невредимой.
— Малая, ты как сейчас оттормаживалась? — прохрипел он, чувствуя, как остро пересохшее горло нуждается в воде.
Ульяна захлопала ресницами и в недоумении уставилась на него.
