не выронив бидон от неожиданности.
Салони догнала ее, запыхавшись, и теперь обмахивала разгоряченное лицо ладонями, как двумя веерами.
– Я тебя зову-зову… Ты что, не слышала?
– Нет, я задумалась. Слушай, а твоя Апарна наденет костюм Ситы в этом году?
Салони озадаченно уставилась на нее:
– Так вот ты о чем задумалась, вместо того чтобы… Ладно, проехали. Да, Апарна играет в школьном спектакле. Правда, из прошлогоднего костюма она выросла, так что нам пришлось заказать новый, побольше. И могу тебе сказать, что Фарах не соврала: ее завалили заказами, шьет не покладая рук.
– Ясно. Но зачем ей это?
– Как зачем? Это хорошие деньги.
– Нет, я про Апарну. Зачем ребенку участвовать в спектакле, прославляющем сексизм?
Салони, сердито замычав, зажала уши ладонями:
– Ты что, издеваешься?! Да я уже неделю мозги себе ломаю, стараясь убедить свекра дать место в совете Кхушибен, причем так, чтобы он был уверен, что это его собственная идея! Остатки мозгов я употребила на план, как нам сделать сама знаешь что сама знаешь с кем. А теперь ты хочешь объявить бойкот Сите в разгар Дивали? Да чтоб тебя, Гита! У тебя больше тараканов в голове, чем у меня волос на лобке!
Гита была слишком взволнована, чтобы поправлять ее насчет того, что место в совете нужно не самой Кхуши, а ее кандидату.
– Ты придумала? – Она схватила Салони за руку. – Обалдеть! Так что за план?
– О нет! – помотала головой Салони. – Я помню, как ты вела себя в полицейском участке – ты совсем не умеешь врать. Поэтому чем меньше ты будешь знать о нашем плане, тем лучше.
Гита, слегка обиженная, нахмурилась:
– А Фарах ты сказала?
– Нет, она все еще отказывается участвовать. Ну и ладно, без нее справимся. Я помню, мы договорились отложить дело на после праздников, потому что все заняты Дивали, но тут меня озарило: надо воспользоваться всеобщей суетой! Большинство соседей придут ко мне на вечеринку. Бенгальские огни и петарды будут трещать всю ночь. Самое время действовать!
– А Рамеш разве не придет к тебе на вечеринку?
– Придет, поэтому я тебя и искала. В разгар вечеринки ты его отошлешь домой – скажешь, что забыла там что-нибудь. А я буду ждать его у тебя в доме.
– Погоди, но если тебя не будет на твоей же вечеринке, люди это заметят.
– А вот и нет. У меня на таких мероприятиях всегда столько хлопот, что я там как бы и не присутствую. Зато Саурабх будет тусить с гостями, и все будут уверены, что видели нас обоих.
– Правда?
Сердитый взгляд Салони немного смягчила улыбка:
– Ты бы знала, если бы хоть разок пришла.
– Я не думала, что ты хотела меня видеть.
– Хотела. И не хотела. Не знаю. Трудно объяснить, и времени на это нет. Короче, у меня будет отличное алиби. Я всегда так занята организационными моментами, что даже поесть не успеваю, не то что потусоваться. А вот тебе как раз надо будет сделать так, чтобы тебя заметило как можно больше людей, понятно? Черт, совсем забыла – мне же еще надо забрать каджу-катли[160]! Блин! Ну почему всегда не хватает времени?!
– Салони, если для тебя это такой стресс, зачем ты все время организовываешь вечеринки?
Салони вопрос озадачил настолько, что она даже рот приоткрыла, задумавшись.
– Гм… – в конце концов промычала она. – Мне как-то не приходило в голову, что можно этого не делать. – И пожала плечами. – А ты-то куда собралась, кстати?
Гита помахала пустым бидоном, и Салони кивнула:
– Передай Минабен привет.
– Кому?..
Салони указала на бидон:
– Женщине, которая дала тебе это.
Когда Гита доставила «привет» Салони в лагерь рабари, татуированное лицо Мины расплылось в улыбке:
– Салонибен убедила ваш панчаят заключить с нами договор на более выгодных условиях, чем в прошлом году.
– Она умеет быть убедительной. – Гита протянула женщине-рабари бидон.
– И внимательной. Мне это нравится. Кстати, я поспрашивала у своих про Лакху.
– Правда?
– Она из Кача, верно? На прошлые Дивали родственники хотели с ней встретиться, но она не откликнулась. И после этого они так и не смогли с ней связаться.
Гита недоверчиво улыбнулась:
– Как вы всё это разузнали так быстро?
Мина помахала перед ней мобильным телефоном, и белые браслеты забрякали.
– Я могу с ней поговорить, если хотите, в следующий раз, когда буду в Кохре. – Гита не знала, как ей удастся увидеться с Лакхой, но решила, что придумает что-нибудь – к примеру, перехватит ее у дома Бада-Бхая, когда она пойдет за покупками. – Или могу добыть вам ее адрес. Мой друг Карем знает, где она живет.
Мина поразмыслила пару секунд и сказала:
– Я запишу вам свой номер телефона, Гитабен. Если Лакха захочет связаться с родными, мы поможем.
– Хорошо, я… Эй, а откуда вы знаете, как меня зовут?
Улыбка Мины сделалась еще шире:
– Я тоже умею быть внимательной.
28
«Искусство» – art – Фарах поражало воображение. Даже Гита должна была это признать, пусть и с неохотой. Благодаря портнихе новогодняя вечеринка Салони превратилась в блистательный показ мод. Почти все женщины здесь щеголяли в новых сари и ленгхах[161], сшитых умелыми руками Фарах, которые сейчас распухли от многодневной работы. Из городов пришел тренд на неоновые цвета, и повсюду сверкал-переливался вихрь флюоресцентных тканей, расшитых пайетками и сверкающими бусинами, когда гостьи фланировали из дома на веранду и обратно. Дизайнер всего этого великолепия тем временем дремала, забившись в уголок, а на столике рядом с ней стояла пластиковая тарелка с целой горой закусок, к которым она и не притронулась. Все пальцы Фарах были замотаны белыми бинтами. Она примостилась на плетеном кресле в форме песочных часов, прислонившись затылком к стене. В отличие от ее жизнерадостных моделей Фарах была похожа на труп.
– Эй, – сказала Гита. – Ты похожа на труп.
Фарах покосилась на нее из-под полуопущенных век, но была слишком вымотана, чтобы огрызнуться в ответ.
– Я примерно так себя и чувствую, – вяло проговорила она.
– Может, тебе домой пойти и поспать?
– Нетушки. – Фарах так же вяло указала забинтованной рукой на гостей: – Я хочу полюбоваться своими творениями.
– О боже… – пробормотала Гита, двумя пальцами извлекая прядь растрепавшихся волос Фарах из стакана с ласси[162] у нее в ладонях.
– Упс, – с полнейшим безразличием прокомментировала Фарах. – Кстати, я рада, что ты не ушла из группы заемщиц. Знаешь, Самир тоже, как Рамеш, не хотел, чтобы я в этом участвовала.
– Да?
– Ага. Думаю, он боялся. Мусульман тут, кроме нас, раз-два и обчелся. Он считал, что мы должны быть сами по себе. И еще я думаю, он хотел, чтобы я ни с кем не общалась, сидела дома. Чтобы мой мир оставался крошечным.
– И что заставило его передумать?
– Выпивка для него была важнее страхов, наверно. Но оказалось, что ему нечего было бояться – когда я вступила в группу заемщиц, мой мир не особо расширился.
Гита сочувственно кивнула:
– Меня они тоже не
