кто имел отношение к выставке ГМИИ имени А.С. Пушкина, проявили творческое смирение, назвав свой труд в высшей степени деликатно – «Голоса воображаемого музея Андре Мальро». Как бы не претендуя на тотальную реализацию гениального замысла. Но их экспозиция – тотальна. В дерзости сопоставлений шедевров Востока и Запада, древнего и современного искусства, в понимании всечеловеческих смыслов и значений, она приглашает нас к постижению величия высокой трагедии человеческого бытия. Трагедии, которая и делает нас людьми.
Не случайно Андре Мальро понимал искусство как средство овладения судьбой.
Декабрь 2016
Нас возвышающий обман…
Выставка «Боги и герои Древней Греции» в Государственном историческом музее, которая стала завершающим аккордом Перекрестного года Россия – Греция, – событие не только культурно-политическое, но и сентиментально-ностальгическое.
Парадоксальным образом оно возвращает каждого посетителя и в «детство» европейской цивилизации, и в наше собственное детство, в чудесные или не слишком чудесные школьные годы, когда в ранцах учеников пятого класса хранился учебник истории, на обложке которого была изображена голова задумавшейся Афины Паллады. Увидев ее в подлиннике, который некогда украшал Акрополь, снова становишься школьником, у которого от встречи с чудом перехватывает дыхание. Личное время твоей жизни словно смыкается с большим историческим временем. Глядя на скульптуры Зевса и Артемиды, Геракла и Аполлона, примеряя на себя шлем, в котором, наверное, Гектор сразил Патрокла, ты чувствуешь себя частицей в песочных часах тысячелетий. И одновременно полагаешь, что твоя судьба и твое бытие имеют некий смысл и значение. Хотя твердо помнишь, кто плетет нити судеб героев и полубогов, кто властен их прервать. «Герои гибнут, когда вступают на красный ковер, предназначенный только богам» – в памяти всплывают странные пророчества, за которыми сегодня не надо спешить к дельфийским оракулам. И снова завораживают строки Софокла: «Много есть чудес на свете, / Человек их всех чудесней…» С этой верой отправлялись в свои героические путешествия Одиссей и Ахиллес, Эдип и Антигона… Реальные судьбы в мифологическом пространстве, где правит рок, против которого бунтуют трагические герои. Надо расслышать миф в обыденности. Или возвысить обыденность до мифа.
Всему этому научили нас греки, их мифы, их легенды, их история, которая обрела могущество благодаря возвышенной тяге к сочинительству. Реальная и легендарная Греция переплетены накрепко, неразрывно – и не хочется думать, что достоверно, а что выдумано. Достоверна поэзия мифа, которая кружит голову, из которой, как кажется, невозможно освободиться.
И понимаешь, почему сегодня, как и два, и три тысячелетия назад, все чаще звучат слова: «Не трогайте наши мифы. С ними жили наши предки. С ними хотим жить и мы». Очная ставка с историей куда трагичнее, чем любое мифологическое бытие. Но дело, видимо, не только в этом. Гилберт Честертон весьма убедительно объяснил, почему легенда вызывает большее уважение, чем история, – легенду сочиняет «вся деревня», а историю пишет «одинокий сумасшедший». «Мир желает быть обманутым, так пусть же его обманывают» – эти слова Карло Карафы, кондотьера и папского легата, кардинала, ставшего главой канцелярии папы Павла IV, могут начертать на своих знаменах любые технологи, работающие с общественным сознанием в новейшее время. Притом что надо понимать: никто никогда не творил «опиум для народа», сам народ творил этот «опиум», который помогал ему чувствовать себя комфортно в океане трагической неопределенности. Именно поэтому человечество похоже на мальчика, который спрашивает ученого отца: «Папа, объясни мне, зачем нужна история…» Этот вопрос, как известно, побудил Марка Блока, выдающегося историка, убитого фашистами, написать одну из самых важных для меня книг на свете – «Апологию истории». Ремесло историка сродни искусству врача-офтальмолога, который должен вернуть остроту зрения людям, привыкшим плохо различать картину Вселенной.
Не хочу быть самонадеянным – у меня нет рецепта, как исправить мир и людей, в нем обитающих. Тем более что всю свою жизнь безуспешно пытаюсь выбраться из плена представлений, которые казались истинными до определенной поры, диктовали правила поведения, способы решения социальных и личных проблем. Расставание со страной «реального социализма», создавшей свою самодостаточную мифологию, оказалось мучительнее, драматичнее, чем кажется сегодня. Историческая трагедия породила миллионы личных трагедий. Не могу сказать, что навсегда распрощался с марксизмом, – это было бы легкомыслием. В периоды исторических катастроф он предлагает весьма серьезную методологию постижения их причин и следствий. Но не дает, разумеется, ответов на все вопросы бытия, над которыми ломали голову ученые разных направлений. Многие справедливо утверждали, что бытие не всегда определяет сознание. Случается и наоборот. Чему доказательство – природная склонность человечества к мифотворчеству. Стремление не только творить мифы, но и жить внутри них.
Европейская история выросла в пространстве греческой и римской античности, где мифология не поглотила до конца историографию. Она добилась признания в эпоху христианства, которое, по справедливому замечанию М. Блока, является «религией историков». Но история, как и любая другая наука, демифологизировала представления о мире и человеке. В коротких заметках невозможно рассказать о том, как христианство – восточное и западное – искало и находило определенный компромисс с научным знанием. Но подлинная наука неизменно, по природе своей, стремится к разрушению сакральности, к разгадке тайн мироздания – и в этом не ведает авторитетов. Научная история – не исключение. Но мы и сегодня, как и три четверти века назад, когда М. Блок писал свою книгу, находимся на стадии «экзамена совести»: «Всякий раз, когда наши сложившиеся общества, переживая беспрерывный кризис роста, начинают сомневаться в себе, они спрашивают себя, правы ли они были, вопрошая прошлое, и правильно ли они его вопрошали». Ведь «нас возвышающий обман» дороже только тьмы «низких истин». А истины бывают и высокими.
Ноябрь 2016
О любви и дружбе
Уверен, что найдутся люди, твердо уверенные в том, что «круглый стол», посвященный проблемам цензуры, который собрал театральную общественность и представителей чиновничества, не имеет большого смысла. Мол, нечего после драки снова махать кулаками. Стороны еще до этого обсуждения пришли к выводу, что цензура в Российской Федерации запрещена Основным законом страны, а стражи правопорядка должны обеспечивать защиту всех социальных и культурных явлений, которые находятся в конституционном поле.
Все так и не совсем так. По одной простой причине: споры о вкусах иной раз, а в последнее время, к сожалению, все чаще и чаще, заканчиваются либо начальственным окриком, что мы наблюдаем в регионах, либо простым хулиганством, выдающим себя за патриотическую борьбу с… (см. запись протокола посещения Н.С. Хрущевым выставки в Манеже 1 декабря 1962 года), – последнее, как правило, случается в столицах.
Не надо думать, что цензура произросла лишь на нашей национальной почве. И хотя некоторые ее
