затею и заснула коротким и беспокойным сном.
Утром она приняла душ и спустилась в гостиную. Всего через несколько лет за этим самым столом будут орать дети, требуя перед школой намазать им булочку джемом. Филипп постоянно твердил про детей. Она смотрела на пустой стол и не могла уловить то странное чувство, которое мелькнуло у нее при этой мысли.
Лулу ждала ее на Эксмур-стрит. К удивлению Таш, хоспис совсем не походил на больницу, а скорее напоминал арт-центр. Глядя на рисунки, развешанные по стенам, она вспомнила папин детский кружок. Она шагала по желто–оранжевому паркету. Папа учил ее, что оранжевый и синий – комплиментарные цвета. Мебель вокруг была синей. Они усиливали друг друга, но при их смешивании цвет получался нейтральный серый. А еще оранжевый был цветом солнца и радости, синий символизировал небо и вечность. Она смотрела на проходивших мимо пациентов и думала, а знают ли они значения этих цветов. Ей захотелось плакать. Но она сдержала себя.
Лулу повела ее на второй этаж поздороваться с восьмилетней Кристиной. Таш знала, что такое смерть, с детства. Мама умерла в одночасье, ее сердце вдруг перестало биться. Вот так решило, что хватит ему, натрудилось. Но Таш не имела представления, что такое ожидание смерти. Когда ты знаешь, сколько тебе осталось. Она смотрела в улыбающиеся глаза девчушки на последней стадии рака крови. В ее полные жизни и счастья глаза. И вдруг ей стало невыносимо стыдно. Стыдно за то, что она здорова. За то, что успешна, любима, стыдно за то, что жива. Она тихонько поднялась со стула и выскочила из комнаты.
Она бежала по коридору. Лишь спустившись по лестнице вниз, она остановилась, чтобы отдышаться. Вдох… выдох… вдох… выдох.... Навстречу ей двигались люди, но она все еще стыдилась поднять глаза. Краем уха она уловила пару реплик из разговора идущих вблизи людей. Обсуждали финансы. Таш прошмыгнула мимо и поспешила по направлению к выходу.
– Таш!
Ей послышалось? Она продолжала идти.
– Таш! – Кто-то тронул ее за плечо. Она замедлила шаг, повернулась. – Ты не можешь все время от меня убегать!
– Алистер, я вас догоню, – крикнул Бен плотному мужчине средних лет, рядом с мужчиной шла высокая рыжеволосая женщина, – мне надо на минутку задержаться.
Бен подошел к ней ближе, чтобы поцеловать в щеку.
– Можно?
Он взял ее за плечи и притянул к себе. Она была слишком слаба сейчас, чтобы сопротивляться. Всего несколько минут с Кристиной изменили ее сознание больше, чем долгие годы жизни. Все, из-за чего она переживала в своей жизни, вмиг стало настолько малозначительным и ничтожным! Все ее прошлые обиды выглядели сущими пустяками. Наверное, Зигмунд Фрейд объяснил бы, почему весь спектр эмоций, полученных ею сегодня, нашел свой выход во внезапно появившемся желании провести рукой по его животу. И она это сделала. Он крепко ее обнял, пытаясь найти губами ее губы.
– Это самое неудачное место для поцелуя, – прошептала она, перед тем как его поцеловать. Таш очнулась, когда кто-то закашлял у нее за спиной тактично пытаясь привлечь внимание Бена.
– Бен, мне пора ехать, нужна твоя подпись! – Алистер спешил.
– Извини, мне надо кое-что доделать, это важно. У тебя не поменялся телефон?
– Нет, – она все еще не могла оправиться от поцелуя.
– Я тебе позвоню, – и он ушел.
Таш вернулась в палату. Кристина слушала, как Лулу ей читает «Алису в стране чудес». Таш устроилась рядом.
– Спасибо, что привела меня, – шепнула она Лулу на ухо, – этот день мне дал больше, чем вся моя жизнь.
Они шли к Лулу по Лэндбрук Грув.
– Пока с этим сам не столкнешься, живешь в розовых очках. А иногда, – Лулу сделала паузу, – гораздо лучше жить в розовых очках. Давай присядем. – В последнее время из-за сильной одышки ей стало тяжело ходить.
– Я рада, что сегодня я их сняла. – Таш смотрела вдаль. – Я там встретила Бена. Помнишь? Моего Бена. Он был с каким-то Алистером. У них какие-то дела.
Лулу достала из сумки косяк. Таш посмотрела на нее с укором, но тут же рассмеялась.
– Ладно уж.
– Наконец-то ты меня понимаешь, – Таш накрыло марихуановое облако, – хоть последние деньки насладиться. Так что Бен? Как он выглядит? – Лулу затянулась. – Будешь?
– Он красивый. – Таш взяла сигарету. Она вдохнула, и ее легкие наполнились горячим дымом. Она засмеялась: – Высокий, голубоглазый, русые вьющиеся волосы…
– Я его видела, – веки Лулу потяжелели, – Алистер занимается фандрайзингом. Твой Бен уже несколько лет дает деньги на этот хоспис и вместе с Алистером работает над проектом открытия филиала в Ботсване. Там очень высокая смертность из-за СПИДа. – И она рассмеялась.
И Таш рассмеялась за ней. Две женщины сидели на лавочке и, обнявшись, угорали от смеха. Перевидавшие и не такое, жители Ноттинг Хилла, учуяв запах марихуаны, понимающе подмигивали и показывали им одобрительные знаки. Они понимали, что марихуана могла заставить смеяться даже над высокой смертностью в Ботсване.
*****
Таш полагала, что знает о Бене все, но оказалось, не знает ничего. Несколько лет поддерживал хоспис и не разу об этом не обмолвился. И, конечно же, Ботсвана… Еще в Москве он сказал, что мечтает вернуться в Африку, но она не восприняла всерьез эти слова.
Таш поднялась наверх и включила воду в ванной. Весь день она старалась загрузить себя работой, но в голове помещались лишь две мысли – о смерти и о Бене. Она разделась и, пока вода не набралась, села проверить почту. На экране выскочило сообщение: «Привет, соседка».
– «Привет».
– «Ты одна?»
– «Да».
– «Ела?»
– «Да».
– «Заходи на десерт» и эмоджи мороженого.
– «5 мин».
Она сознавала: то, что она сейчас собирается совершить, называлось изменой. То, от чего она предостерегала Анну, в чем неоднократно обвиняла Бена. Она знала, чем закончится этот десерт, но ничего не могла с собой поделать. Единственный способ отделаться от искушения – уступить ему. Она выключила воду, накинула на себя шелковое платье-рубашку и сломя голову побежала вниз.
Спустя пять минут она звонила в его дверь. Он открыл сразу, будто стоял за порогом. Все произошло так быстро, что, когда она очнулась, они лежали в прихожей на паркетном полу, по которому были разбросаны их вещи.
– Как ты посмел? – со смехом начала Таш.
– Это ты как посмела явиться сюда в расстегнутом полупрозрачном халате и без белья? – Он подобрал с пола ее платье.
– Это платье! «Диана фон Фюстенберг»! – задохнулась от возмущения Таш.
– Передай этой Диане, что такое платье должно быть приобщено к материалам следствия, как абсолютная провокация!
Как она соскучилась по его
