Эх, романтик.
Выпьем, Адам.
– Я Артур.
– Давай, Артур, за людей.
Пропускаю этот стакан.
Вэйд продолжает: – Благо, мне попался отчет о деле одного чокнутого фермера. Он подошел к добыче молока совершенно революционной стороной. Подробностей не будет. За столом все-таки. А дело было в том, что он проделал это и с людьми. Он проводил экскременты… эксперменты… а, черт, опыты он ставил на людях. Погружал их в сон, в счастливый сон. Навсегда. – он задумчиво уставился куда-то сквозь меня.
Из-за его нетрезвого состояния кто-то другой бы не понял, о чем он. Я понимаю. Я помню.
– И мы придумали, как получить выгоду от «спящих» людей. – он налил себе еще. – Прости господи, – он выпил пол стакана, занюхал половинкой лимона. – Органы на замену, омоложение через кровь, стволовые клетки, гормоны. Они будут питать бессмертие элиты.
Подташнивает. Комок подползает к горлу. Смотрю на Элайзу. Та уставилась в пустую чашку в руках.
– Мы станем богами. Вечно молодыми, вечно пьяными и счастливыми. Счастья для всех, почти даром, и пусть никто не уйдет обиженным.
Давай, Алан, за будущий Эдем.
– Я Артур.
– Ты выиграл билет в рай, охмурив дочь Тонга. – Элйза не отреагировала, все также смотрела в пустую чашку.
– У вас ничего не выйдет. Это же столько времени нужно, чтобы все построить, запустить, отладить. Людей затащить. А люди уже бунтуют. Толпы уже с цепями и палками. Им уже есть нечего. Скоро они возьмутся за оружия. И польется кровь.
– Артем, не нагнетай. Люди сами согласятся на бесплатное счастье. Как ты говоришь, им уже есть нечего, а тут мы предлагаем им счастье.
– Но какой ценой?
– Мы им не скажем. Никто не читает лицензионное соглашение. Судьбоносный мелкий шрифт. И все мы успеем.
– Люди будут мешать. Самосвалы будут заняты толпой, а не стройкой ваших улей.
– Дома люди сидят. Мы объявили карантин. Смертельный вирус гуляет. Вы что новости не смотрите? Не заметили насколько пустые улицы. Неделю раньше вы бы и не попали ко мне в здание. Его осаждали недовольные.
Элайза оживилась: – Вы распространили вирус? – она испуганно схватилась за живот, оберегая самое ценное. Все сказанное до этого не особо ее тревожило.
– Нам и не надо. Сейчас весна – сезон всяких простуд, болячек. Нам нужно лишь оборудовать статистику смертности, припугнуть пару раз по новостям и все. Люди сами запрут себя дома. Посмотрят, как кашляют их соседи, как знакомый знакомого где-то там умер, и будут сидеть дома. Вы и не поверите, сколько людей умирает за время сезонной простуды.
– Они не поверят.
– Ха, поверь мне. Это всегда прокатывает. Пока они будут сидеть дома, и доедать запасы мы все построим и запустим.
Он разлил остатки виски по стаканам: – Давай, Антон, за наш будущий рай и… – он клюнул носом стол, и захрапел.
– Я Артур! – допиваю свой виски. – Ну ничего, ты меня запомнишь.
В кабинет вбежала Лёля. Видимо Вэйд нажал головой на кнопку.
– О черт! Опять… Эм, Мистер Вэйд приносит вам свои извинения, что вынужден прервать встречу. Я вызову вам такси. – проговорила хорошо заученную речь секретарша.
Гордо отвечаю ей: – Не надо, мы за рулем.
Элайза сердито: – Я не умею управлять твоей машиной.
– И не надо, я поведу.
– С тобой пьяным я не поеду. Нам нужно взять такси.
– Я не брошу здесь свою малышку.
– Ну, так брось свою беременную невесту.
Всю дорогу до форда мы спорили.
– Оставайся со своей дурацкой машиной, я поехала домой.
Её глаз загорается. Она говорит: – Вызвать такси.
Спустя мгновение к нам подъезжает электрокар. За рулем никого.
– О, смотри, теперь и водителя нет, твой родитель лишил бедолагу работу.
– Ты должен быть благодарен, благодаря моему отцу ты не закончишь как этот таксист.
Элайза садится в электрокар, драматично хлопает дверью, но срабатывает автодоводчик и дверь плавно закрывается. Она уезжает.
Сажусь в форд. Включаю радио на малую громкость, так, для фона. Станция «Ретро ФМ» играет Metallica, звучит песня «Whiskey in the Jar». Джеймс Хэтфилд кричит на припеве: – «Виски делает меня дураком».
В голове крутятся мысли. Крутятся воспоминания (в таком состоянии все крутится). «Давай Алан…» « Ты должен быть благодарен моему отцу», « Давай, Артем», « Зачем ему тратить свое время на тебя», « Ты никто».
Достаю диктофон. Ну… я вам покажу.
4 Последствия
– Ну и что ты натворил? – Элайза кричит, матерится и машет руками.
– Скажи, зачем? Зачем ты все разрушил? Ты хоть осознаешь последствия своих действий? – она вся красная, мой злой самурай.
Я сижу, нахмурив брови. С виноватым видом рассматриваю пол. Нет. Я не осознаю последствия своих действий. Абсолютно не осознаю.
– Ну и что ты молчишь? Я, как со стенкой разговариваю. Ты подставил моего отца. Ты подставил нас. – она ходит по комнате взад-вперед, ее руки скрещены на груди. – Из-за тебя начнется война. Погибнут миллионы. – она начинает плакать. – Твоя жена беременна твоим ребенком! Что же ты натворил?! Во что нас втянул? Нас будут искать, тупая твоя башка. Как же нам жить-то теперь?
– Ну ладно ты пьяный был, а редактор твой, как он это все опубликовал? Он бессмертный, или тоже тупой?
Виновато мямлю в пол: – Он отказался публиковать. Я слил все в сеть в свободный доступ. Он увидел, что беды не избежать, решил прославить редакцию – взяв авторство.
– Идиоты. Его, скорее всего уже убрали, теперь тебя ищут, хорошо ещё дом новый, отец не успел зарегистрировать нас в нем.
– Не убрали.
– Что ты мямлишь?
Говорю четче: – Не убрали его. Он говорил, что есть одна страна между Россией и Европой, о ней никто не знает. Он туда направился. Говорил, что его там не найдут. Нам тоже нужно. – суровое самурайское лицо перебивает меня.
– Не смей. Даже не смей заикаться об этом. Я не собираюсь отказываться от своей жизни. Я дозвонюсь отцу. Он знает что делать. Он все уладит.
Её глаз загорается и сразу же тухнет: – Не доступен. Да где же он?
Элайза включает телек 160 дюймов диагональ, черное зеркало на всю стену.
На всех каналах крутят балет. Три девушки в белых юбках скачут, держась за руки. На всех кроме одного. Канал моей редакции. Там круглосуточно крутят мой репортаж.
На нем: мое пьяное лицо рассказывает о планах правительства в лице Эда Вэйда; подтверждается все это записью слов Тонг Ву, и все это под бодрящие снимки с той жуткой ферму с вывернутыми коровами. Так же слова из первых уст про лживость карантина. А далее мои утрированные пророчества.
Народ,
