— Я взорвал центральный пульт… Меня там совсем не любят… — захныкал я.
— М-да… — озадаченно протянул Снурли.
— Я шучу, — сказал я. — Проводи–ка меня к пленным.
— Зачем?
— Мы с ними старые приятели.
Увидев, как взметнулись клочковатые остатки серебристых бровей Снурли, я решил уточнить.
— Однажды я закидал конвиктские города атомными бомбами. А теперь считаю, что был не прав и хочу вернуть долг. Хоть кому–то из них помогу…
— Понятно, — угрюмо сказал старик. — Сейчас у тебя на лице тоже кровь?
— Да, — пришлось согласиться мне.
— Эта кровь чем–то отличается от той, конвиктской?
— Я не нуждаюсь в нравоучениях, — заорал, вскакивая, я. — Я солдат, а это кровь врага.
— Браун хорошо над тобой поработал, — покачал головой старик, не обращая внимания на вопли. — Пойдем. Я провожу, а потом забудь обо мне. Я не хочу тебя знать, солдат Рогнар.
С необычной для своих лет резвостью, Снурли поднялся и, не оборачиваясь, почти побежал в узкий проход. Через минуту он уже тыкал пальцем в решетку под потолком.
— Наверх, за углом — налево… И еще… Мы, асториане, солдаты. Мы уже больше восьми десятков лет боремся за свободу. А ты всего–навсего убийца.
Я просто пожал плечами. Уж слишком много было в крови адреналина, что бы я был способен воспринимать философию гуманизма и справедливости. Зуд войны толкал меня вперед и вперед.
Старый Снурли исчез во тьме, а я прикрепил мину к решетке. И ослепительно–белая вспышка взрыва на миг высветила сутулую спину человека — крысы.
— Бедный, несчастный солдатик, — донесся до меня из темноты зловещий шепот гуманиста.
— Бедная, старая крыса, — проговорил я, усмехаясь, и вылез в коридор.
Только камеры, где содержались конвиктяне, оказались пустыми. Тут и там в переходах валялись спящие служаки из СБ. Спящие, но живые. И как бы меня не переполняла ненависть к «серым», убить спящих рука не поднималась.
Получившие свободу конвиктяне, словно специально для меня, отметили телами солдат свой путь, и оставалось только им следовать.
Я шел, разглядывал спящих и размышлял. Взбунтовавшиеся гены кровожадности устали и замерли в засаде до следующего раза. Грохот боевых барабанов умолк, и поле брани захватила совесть. А она у меня тоже весьма воинственная дама. Сразу припомнились слова старика. Добрая конвиктская женщина, подвозившая меня до ангаров, тоже внесла свою лепту. В общем, очень скоро кровь, заляпавшая лицо и одежду стала прожигать насквозь. Вялые отговорки о мести или переживании за Кассандру и сына, Совесть в расчет не принимала.
Еще немного и я выдернул бы чеку последней болтающейся на поясе мины. Но тут, следуя за тропой конвиктян, я вышел в ремонтный док.
Уснувшее чудовище — адреналин подняло было свою уродливую морду. Мышцы напряглись. Я несколько сот раз в секунду уходил в другое течение времени и снова возвращался. Мой силуэт на фоне распахнутых ворот, должно быть, мерцал. И все–таки я взял себя в руки. И не принялся все сокрушать, спасая Тумеха. Успокоиться мне здорово помогла моя ненавистная совесть. Именно благодаря ей, смог сообразить, что хотя весь зал и полон вооруженных людей, и в центре этой толпы стоял безоружный Бальчи–кель, но солдаты–то сидели. И еще, все они были без шлемов, а это в логове ИАБ тоже кое–что значило. И шлюз в атмосферу Астории был открыт.
Я медленно вошел в док, направляясь к жрецу. Все остальные, едва я проходил мимо, медленно вставали.
— Зачем ты здесь? — равнодушно спросил я у Тумеха.
— Я рассказывал им о Богах, — извинился тот.
— У них в руках оружие, — предостерег я жреца, кивая на солдат.
— Слово! Что может быть страшнее магии слова!? Кстати, я рассказал им о тебе. Они хотят идти за тобой. У них тоже нет дома…
— Эх, старик. Я с собой–то не могу разобраться. Разве я могу еще и вести их куда–то… Я всегда был один…
— Но они пойдут за тобой!
— Пусть. Если им так хочется, — я вяло согласился и оглянулся на окружающий нас народ. — Но я ведь ничего не могу им дать!
— Они и не хотят больше брать. Им теперь нужно научиться давать.
Техники, ученые, медики, солдаты института и конвиктские воины с порозовевшими от свежего ветра Астории, или смущения, лицами смотрели на меня? Ну, как я, человек с окровавленными руками, мог им отказать.
Огромна ночь…Пока ребенок спитРождаются галактики и людиИ звезды умирают в страшных муках.И только черный ветер во Вселенной,Застывший ветер,Смерч из звездной пыли.Стоит на страже на краю воронки.
М. Катыс
9. Звездный смерч
Рогнар Эль ВеповПоявление на экране, в числе прочих членов правительства Конвикта бывшего моего пленника, негра Кири Берта не прибавило хорошего настроения.
Хотя, не стал бы торопиться с оценкой своего эмоционального состояния. Странное чувство мной тогда овладело. Словно все приключения закончены, словно даже жизнь подошла к концу, словно вот тогда, именно тогда я был наиболее близок к желанному покою. Я был морально готов к смерти, и лишь тело, чудесным образом уже однажды воскреснувшее, не желало умирать.
И еще я чувствовал ответственность за пять с лишним сотен бывших жителей Астории, отправившихся со мной на Конвикт. За расплатой, за будущим, за покоем.
— Мое имя Рогнар Эль Вепов, — произнес я, глядя на напряженные лица правителей планеты. — Люди, пришедшие со мной, не сделали вам ничего плохого и заслуживают право на жизнь. Чего заслуживаю я — решать вам. Прошу посадки.
— Ваша жена, Рогнар, давно ждет вас, — просто ответила юная девушка. — Вашим людям не сделают ничего плохого.
— Это не мои люди, — уточнил я, — они просто мои спутники на пути к Конвикту.
— Пусть будет так, — улыбнулась девушка. — Если им будет угодно, они могут жить на нашей планете. Слово Ларри Реутовой!
Экран сигнализировал об окончании связи и перешел в режим радара.
— Капитан, — прошептал мне в ухо один из штурмовиков. — Все радары показывают, что мы на прицеле не менее сотни крейсеров.
— Не бойся, — в полголоса ответил я. — Это хорошие ребята, и стрелять не станут.
По напряженным лицам асториан было видно, что мне не верят. Вспоминая истеричные залпы с крейсеров конвиктян, после которых пришлось взорвать разбросанные по обитаемой зоне ядерные заряды, я и сам себе не верил. А когда нам передали координаты места посадки, недоверие к туземцам возросло стократно.
Путешествующие с нами чудовоины со стальной планеты, осторожно вмешивались в мысли паникеров, но их было слишком много. Положение спасла моя старая знакомая — капитан–диспетчер Норма Леччи, появившаяся на экране связи.
— Капитан–диспетчер Леччи вызывает командира Рогнара Эль Вепова.
— Здорово ты мне звание прибавила, Норма, — искренне обрадовался я. — Что ты там делаешь?
— В твое отсутствие руковожу армией института. Кстати, твой сын — несносный мальчишка!
— А где Браун? — выдавил я вопрос, хотя сердце сжалось от нестерпимой нежности к моему неведомому отпрыску.
— Местные говорят, что когда его видели последний раз, он держал курс на Землю. Только мне уже на него плевать… Я слышала, с тобой еще наши ребята есть?
— Да. На Астории осталось пара десятков самых твердолобых.
— Это хорошо. Кассандра договаривается с Ларри Реутовой о вступлении Элкара в состав Конвикта. Ты как?
— Кому важно мое мнение, — отмахнулся я. — Туземцы, поди, на меня зуб уже наточили, так что мое дело теперь отгадывать время и место…
— Глупая шутка, — покачала головой Норма. И, пригнувшись в экрану, добавила в полголоса:
— Сталепланетники, словно дети, считают тебя Богом. Тронь тебя кто хоть пальцем, они Галактику на куски разорвут… Так что ты думаешь про Элкар?
— Эта луна миллионы лет была спутником планеты. Неужели мы теперь начнем что–то менять… — пошутил я.
— Ну и славно, — кивнула капитан. — Отпускайте пульты. Сейчас ребята вас мягко опустят.
Над обитаемой зоной Конвикта царил знойный недельный полдень, так что посадка и правда прошла идеально. Мои спутники после сеанса связи с лагерем асториан расслабились и ждали приземления с нетерпением.
Как только шасси наших кораблей уперлись в покрытую трещинами от жары почву планеты, пять сотен взрослых бездомных мужчин и женщин ринулись из звездолетов словно дети.
А я остался сидеть на месте. Не знал — что же дальше. И больше того — мне было все равно. Я чувствовал, что моя миссия окончена, что я помог злым Богам задать границы новой книги Истории и установить фигурки их жестоких игр на причитающиеся места. Мне было безразлично, кто же появится в рубке душного кораблика, за пультом которого сидел.
